Брай иногда брала меня с собой в лес. Под честное слово, что я не убегу. Да я бы и без слова не сбежала. Куда? К кому? Кстати, нужно бы продумать этот вопрос. Если король прикажет постричь меня в монахини насильно, бежать все равно придется. Поэтому редкие вылазки с травницей за пределы пансионских стен я использовала, чтобы узнать побольше об окружающем мире. Чаще всего мы выходили на рассвете, даже чуть раньше. Бродили по лугам и опушкам, срезая миниатюрными серпами или выкапывая полезные и вредные ингредиенты под будущие зелья. Брай, не стесняясь своей профессии, гордо именовала сама себя ведьмой, сваренные ею препараты — зельями, а за малейшую мою провинность грозила проклясть. Я хихикала и обещала исправиться. Для меня это была неплохая зарядка. Далеко я ходить все еще не могла, но сама разминка с приседаниями, наклонами и мелкой моторикой для рук была весьма кстати. Однажды мы забрели особенно далеко. Я не переживала: шли мы вдоль натоптанной тропы, крупных хищников поблизости не водилось, а лисы нас самих боялись. От грабителей у меня был в кармане припасён мешочек с толченым перцем. Не баллончик, конечно, но тоже эффективно. Хотя бандитов в районе тоже не водилось. Король следил за безопасностью в государстве — за разбой полагалась немедленная казнь. Так что желающих рисковать особо не находилось. Но на всякий случай порошок я припасла. Я присела на поляне с земляникой. Лето только вступило в права, но сочные крупные ягоды уже налились вкусом и цветом. Витамины мне не помешают, да и Брай чуть поодаль тоже занималась периодическим поеданием урожая. К нам присоединилась наглая рыжая белка. Я с умилением наблюдала, как рыжая морда, подергивая хвостом, совершенно по-человечески держит в передних лапах бордовую ягоду и быстро-быстро ее глодает. Внезапно зверёк бросил лакомство и насторожил смешные ушки с кисточками. Земля под ногами завибрировала — белка прыснула по деревьям куда подальше. Мне сильно хотелось последовать ее примеру, но, глядя на невозмутимо срезающую кору с березы травницу, я все же сдержалась и почти спокойно спросила: — Это что, землетрясение? Брай расхохоталась. — Выдумала тоже! В наших краях таких страстей уже лет двести не случалось. Поезд это. — Как поезд? — пролепетала я. Я, конечно, читала в газетах дебаты о пользе и вреде железнодорожного транспорта, но не думала, что рельсы настолько близко от монастыря. — А куда он едет? — поинтересовалась я, и вовсе не из чистого любопытства. — Один — в Провенс, другой в столицу, Дорсетт. Там две полосы, — отмахнулась от меня травница: кустик актинидии с острыми молодыми листиками интересовал ее куда больше какого-то поезда. Примерный план побега начал вырисовываться в моей голове. Только я не подозревала, что применить его на практике мне придется куда раньше, чем я думала. Глава 3 Лето потихоньку прогревало стены пансиона. По вечерам стало невозможно заснуть — приходилось открывать окно, чтобы хоть чем-то можно было дышать. Этим пользовались обитавшие на пруду неподалеку комары, они стаями прилетали поживиться. Спасал только бальзам, который мы вывели вдвоём с травницей. Я вспомнила, что на банках с репеллентом, который прикидывался в магазинах натуральным, изображалась острая мелкая травка — цитронелла. Мы добавили еще мелиссу: кровососущие, по наблюдениям Брай, от нее шарахались. По пучку травок я посадила в горшки и выставила на окно, кроме того, мы сварили из них остро пахнущую лимоном жидковатую мазь. Помогало теперь, по словам Брай, варившей средство каждое лето, в разы лучше. Так к моим заначенным пяти фунтам добавилась мелочь. Брай не гнушалась заработать на беде ближнего и драла с монахинь и учениц по пять пенсов за пузырёк. С каждого проданного один пенс шел мне как участнице производства. Ну, и мы с Хилли пользовались бальзамом бесплатно, понятное дело. В общую кучку я их не прикапывала. Вообще старалась мимо приснопамятного бывшего женьшеня не ходить, а если и проходила мимо — в ту сторону не смотрела. Обыски у меня все еще регулярно проводились. Так что, недолго думая, я завернула монеты в старую майку и положила на полку в белье. Пусть найдут. Не думаю, что монахини позарятся на горсть меди. Через пару недель я убедилась, что так и есть. Их интересовала добыча поувесистей. Мои пенсы явно перетряхнули и пересчитали, но положили на место. Зато мой стол, и Хилли заодно, теперь разнообразился еще больше. За несколько пенни в неделю кухарка начала подкладывать в известный угол не только подпорченную, но и нормальную еду, оставшуюся от трапез. Понятное дело, немного. Женщине и самой не хватало, — дома трое детей по лавкам — но пара-тройка лишних пирожков в день были совсем не лишними. С одеждой в шкафу тоже стало повеселее. Брай поделилась парой платьев из тех, что на нее маловаты. На меня они сели с песнями, даже ушить пришлось местами. Фигурой меня местный бог обделил, ну так оно и понятно — на том питании, что предлагалось в пансионе, не зажируешь. Платья, конечно, были такие же выцветшие и застиранные, как и остальная одежда травницы, но на фоне нашей униформы — просто писк моды. Да и удобнее гораздо. Кроме того, с моим новым увлечением я не успевала стирать униформу, а она не успевала сохнуть, поскольку комплектов было всего два. Теперь хоть можно было чередовать и одевать форму на занятия, а в нормальной одежде копать корешки. Брай, последив за мной какое-то время и решив, что мне можно доверять, начала понемногу отпускать меня от себя подальше. Например посылала за ветками ивы, пока сама собирала травы или дубовую кору. Одна я ходить любила больше всего. Не нужно было подлаживаться под чужой размашистый шаг и ковылять вприпрыжку, можно было иногда присесть, передохнуть, ну и поживиться чем: лес был сравнительно нехоженый, — до ближайшей деревни несколько миль — так что ягоды и дикие фрукты никто не трогал, кроме зверья и насекомых. На одной из таких прогулок я наткнулась на крохотного серого птенца. Пушистый комочек лежал прямо на тропинке и жалобно пищал. Я повертела головой, надеясь отыскать его родителей. Ну вот и они, перепархивают с ветки на ветку. Не приближаются, меня, наверное, боятся. Что-то крутилось в голове насчет того, что если взять детеныша на руки — на нем останется мой запах, и родные от него откажутся. Я сделала шаг назад. Птенец запищал еще жалобнее и заковылял следом за мной, вывернув одно крыло. По тому, как оно неловко волоклось по молодой траве и прошлогодним листьям, я поняла, что с беднягой что-то случилось. Неудачное приземление? По времени года как раз пора учиться летать, и кажется, урок не задался. Ну, тогда хуже не будет. Я присела и бережно подняла страдальца с земли, сложив ладони лодочкой. Крыло, похоже, перебито. Птенец доверчиво заглянул мне в лицо, вывернув шею под странным углом, как сова. Тельце расслабилось в моих ладонях, позволяя себя ощупывать. Бедолага только иногда подергивался от боли, когда я задевала поврежденный участок крыла. Пара взрослых особей устроились на ветках прямо над моей головой и в открытую обсуждали происходящее. Вот наглость — на врача наезжать! Я хмыкнула. Какой из меня врач, конечно. Ветеринар, по крайней мере, точно никакой. Может, шину наложить? Но оставлять его тут в любом случае нельзя, придется брать с собой в пансион. Матушка животных не разрешает держать категорически. Значит, надо прятать. Где? На птичнике сразу заклюют. Может, в коровник? Там вроде было пустое стойло. Как бы не вылез и не попал под копыта… Размышляя, я машинально поглаживала пушистые нежные пёрышки. Как-то сами собой пальцы перебрались на повреждённое крылышко. Я трогала его нежно, едва касаясь, и птенец даже не трепыхнулся, хотя, по идее, каждое прикосновение должно было причинять ему боль. Я настолько ушла в себя, что не сразу поняла, что мои руки светятся. Густой золотистый туман окутал сначала мои ладони, потом перекинулся на серого малыша, сконцентрировавшись в районе повреждения. Голова у меня закружилась — то ли от нереальности происходящего, то ли от странного и резкого упадка сил. Боясь уронить беднягу, я опустила руки на колени. Свечение потихоньку спадало, впитываясь куда-то под перья. Птенец помахал крылом, сначала неуверенно, с опаской, затем хлопнул обеими конечностями пару раз, чирикнул мне что-то благодарственное и вспорхнул из моих рук на ветку к родителям. Те и не думали заклевывать чадо, наоборот, радостно закурлыкали и принялись поправлять ему встрепавшиеся пёрышки. Ну, мамы — они такие мамы. Даже если они папы. Я оторопело уставилась на собственные пальцы. На кончиках ногтей все еще мерцали золотистые искорки. Да быть того не может! Мне уже шестнадцать! Самое позднее, когда магия когда-либо пробуждалась, это в десять лет. И то таких случаев, наверное, один-два на столетие. Хотя… Если допустить, что я и правда жила в своём мире, так сказать, взаймы… Частью души, которая разрывалась между двумя телами. Откуда тут магии взяться? Чудо, что мы с принцессой вообще выжили! Зато теперь, когда душа объединилась, магия потихоньку прорастает наружу. И тут меня осенило еще раз: раз у меня целительская магия — я же могу себя вылечить! Первая попытка самолечения закончилась глубоким обмороком. Хорошо, что экспериментировать я начала у себя в комнате, так что моего состояния никто не заметил. Я сдуру попыталась просканировать собственный мозг и выяснить, где же у меня случился тромб или мини-инсульт — в общем, то, что сделало меня инвалидом. Вычитала недавно в одной из методичек, пока ждала, чтобы доварилась очередная порция мази. Вроде как нужно сконцентрироваться и послать мысленную волну сквозь пострадавший орган. Волна-то пошла… И голова моя пошла. Кругом. И упадок сил наступил такой, будто я неделю лежала в постели с гриппом. А то и две. За завтраком я буквально вылизала тарелку с грязно-серой жижей, которую здесь называли кашей. С настоящей овсянкой этот ужас и рядом не стоял, но моему истощенному телу требовались калории. Выбирать не приходилось. К счастью, за мое непристойное поведение за завтраком меня отправили на кухню мыть посуду. Меня подташнивало от омерзения, но я впихивала в себя остатки еды на чужих тарелках, физически ощущая, как мне становится все легче. Срочно в библиотеку! Сразу, к сожалению, попасть туда не получилось. После отработки пришлось еще помучиться на занятиях танцами, где я, прихрамывая, изображала престарелого партнера для Хилли. Сестра Деми, сухонькая чопорная монахиня сильно преклонного возраста, давно отчаялась увидеть от меня движения, достойные леди, так что я в основном изображала недостающих партнеров, когда они требовались по рисунку танца. В остальное время отсиживалась в углу. Спустя час издевательств нас отпустили, но учеба на сегодня еще не закончилась. Утренние занятия математикой я пропустила, так что пришлось наверстывать. Все-таки хорошо, что принцесса правша. Хоть писать я могла нормально. Быстро заполнив столбик ответами: котангенсов и интегралов от нас не требовали даже в выпускном классе, все сложности ограничивались умножением до ста и делением. В пределах тысяч, не больше. Попадались довольно сложные для местных математические действия, со скобками, и даже три уравнения с одной переменной. Сестра Марайна слегка удивилась, когда получила от меня исписанный лист через полчаса. Обычно у девочек на такое объемное задание уходило больше двух часов. Не поверив, похоже, что я все сама — но как бы я списала, интересно, и у кого? — она дотошно выспросила меня по каждому примеру. Наконец пытка завершилась, и я поспешила в библиотеку. Магическому резерву посвящалась целая полка разнокалиберных талмудов — от старинных рукописных изданий до новейших учебников по медитации. Вот последний-то я и захватила с собой в комнату. Читать нам не воспрещалось и никак не контролировалось — в конце концов, любовных романов в монастырской библиотеке не держали, а широта кругозора и разнообразие знаний у будущих учительниц только поощрялись. Даже библиотекаря не было. Некоторых учениц в качестве отработки периодически отправляли расставлять тома по порядку, и пару раз в месяц в библиотеку заглядывала лично настоятельница — проверяла ее состояние. Если, по ее мнению, состояние оказывалось не очень, какую-нибудь одну группу срочно снимали с занятий и запускали наводить порядок. Так что сами ученицы старались всегда ставить книги на место: проводить целый день в пыльном помещении не хотелось никому. Изучить талмуд я смогла только вечером. После ужина нам выделялся час свободного времени. Можно было посплетничать с подружками, погулять в саду, ну или в моем случае — почитать. Увы, оказалось, что мой резерв магии после излечения птицы практически пуст. А на восстановление требуется куда больше времени, чем пара часов. Выяснилось, что магия не бралась из воздуха. У каждого мага был запас. Где он располагался, не уточнялось, но называлось это вместилище — резерв. И у всех он был разный. Сильные маги с большим резервом могли накрывать заклинанием огромные площади и колдовать несколько раз подряд. Судя по тому, что меня после излечения летающей мелюзги так накрыло, я пришла к неутешительному выводу, что резерв у меня крохотный. По таблице, прилагавшейся к учебнику, мой запас магии тянул от силы на единицу. И то не факт. Грустно. Я-то надеялась, что, как и положено попаданкам, сейчас как колдану — и стану магом уровня «богиня». Не тут-то было. Что ж, придется работать с тем, что есть.