— Вас одеваю я, леди Суон. Это значит, что при желании вы затмите кого угодно. Ну, кроме Ее Высочества, разумеется, — поспешно добавил он верноподданнически. Хоть и уроженец другой страны, клятву он давал, как и все прочие. Королевская семья лучше всех, краше всех и непогрешима. Даже в таких мелочах, как парадный наряд. Когда я под руку с бароном под зычный голос распорядителя, объявлявшего наше появление, спускалась по широким мраморным ступеням в разукрашенный алыми и белыми цветами зал, я мысленно поблагодарила неугомонного мсье. Сделай я по-своему, одень просто бальное платье из вороха лежавших в шкафу — все бы смотрели только на нас. На меня — с сочувствием, что отец на мне сэкономил, на барона — с неодобрением, по той же причине. Дамы должны сиять, блистать и переливаться. Это, можно сказать, их основная задача. Благодаря мсье Шабли, я переливалась и блистала не хуже давешней елки. От тяжести платья ломило спину, голову оттягивало башнеобразное сооружение — от горы шпилек и гребней отвертеться все же не удалось. Не то место, чтобы прогрессорство насаждать. Моя задача сейчас — слиться с общей массой. Барон цепко оглядел гостей, занятых закусками в ожидании именинницы и собственно бала. Я тоже осматривалась. Все-таки первый раз попала в королевский дворец после долгого, очень долгого отсутствия. Да и тогда, в детстве, в залы меня не пускали. Моей территорией была комната, прилежащие коридоры и сад. Чем меньше меня видели — тем лучше. Поморгав, я отогнала глупые грустные мысли. Не время и не место. Среди разодетых сверкающих дам и наряженных в яркие, праздничные, богато вышитые одежды джентльменов, один выделялся совершенно непривычным стилем. Если бы мы были в моем мире, я бы сказала, что он похож на индийского раджу. Даже характерно свернутый узлом тюрбан на голове присутствовал. Ярко-алое одеяние непривычного покроя, вроде туники до колена, но из плотной ткани, дальше узкие штаны, заправленные в высокие сапоги с выжженными узорами по голенищу, туника подпоясана широким кушаком в тон. И все сверкает и переливается не хуже платьев придворных дам, только камешки побольше будут. Особенно тот, что в чалме перо держит. Там явный рубин карат на тридцать. — Пойдём. Скорее, пока его кто-то еще не увлёк беседой. Это ненаследный принц Релии, у нас гостит ближайшие пять лет, налаживает связи. Весьма полезное знакомство, — прошипел барон, таща меня за локоть в дальний угол, прямо к тому радже в чалме. — Позвольте представить вам мою дочь, Хиллари Суон. Хиллари, это представитель Релии, Ранджит Сумати. Принц окинул меня внимательным взглядом. — Очень приятно, леди Суон. Ваша красота подобна рассветной розе, — произнёс он с легким певучим акцентом и склонился над моей рукой, изобразив поцелуй в паре сантиметров от костяшек затянутых в перчатку пальцев, как положено по этикету. Хоть и иностранец, а неплохо держится. — Как вам приём? — ненавязчиво завязал беседу барон, в то время как я благовоспитанно отступила на полшага назад. Меня представили, облобызали, теперь моя задача как любой приличной девушки — красиво молчать и не мешать мужчинам общаться. — Мило. Немного не хватает бархата и позолоты — в Релии принято все украшать куда богаче. Ничего себе. Я обвела взглядом сияющий белоснежным мрамором зал с тяжелыми бежевыми портьерами, массивными колоннами, хрустальными люстрами на сотни свечей и отполированным до зеркальности паркетом. Если это ему не роскошно, то я срочно хочу в Релию. — Его Величество король Риона Ластер Первый Махони! — разнесся по залу усиленный магией голос распорядителя бала. — Ее Величество королева Аннора Махони! Ее Высочество принцесса Наирин Махони! Сердце замерло, а затем застучало с удвоенной силой. После десяти лет разлуки я наконец-то увижу сестру и родителей! Чувства, обуревавшие меня, смешались в какой-то дикий коктейль из предвкушения, презрения, обиды и надежды. Толпа разошлась, как река перед магом-водником. По проходу, кивая и довольно улыбаясь, шествовала пара лет под пятьдесят. Как я и помнила, королева разоделась до невозможности, могу поручиться, что на платье посверкивали настоящие камни, а не какие-нибудь пайетки. Ранджиту должно понравиться. Прическа на королеве поражала воображение высотой и сложностью. В очертаниях угадывались паруса и нос корабля, которые изредка призрачно проявлялись иллюзией. То ли королева слабый маг воздуха, то ли одна из фрейлин поддерживала красоту на расстоянии. Сестра появилась в зале под руку с напыщенным смазливо-красивым хлыщом. — Жених. Герцог Вилей Горман, — пояснил мне шепотом лорд Суон. Отдельно спутника принцессы не объявили, и он явно тем был сильно недоволен. Насколько я помнила из уроков этикета, объявлять его будут, когда он станет мужем. Как жених, он пока что не дотянул до объявления его персоны одновременно с королевской семьей. Горман мне не понравился… ну да не мне с ним жить. Может, он в самом деле душка и балагур, а это постно-самодовольное выражение лица нацепил специально для бала. Наирин молча стояла и улыбалась. Молчала и улыбалась, когда отец произносил приветственную речь для гостей. Молчала и улыбалась, когда жених за столом поднимал тост за именинницу. Когда танцевала ровно два танца — один с отцом, другой с женихом. А потом села с матерью на угловой диванчик, скромно потупила глаза и продолжила молчать и улыбаться. Иногда, понятное дело, постреливала глазами по сторонам, исподтишка, но тут же спохватывалась и переводила взгляд в пол. Я даже грешным делом засомневалась — кто из нас калека увечная. Может, у меня сестра немая? Или на голову слабовата? — Что с Наирин? — не удержалась я от вопроса, когда мы тряслись в экипаже обратно домой. По какой-то странной традиции приезжать в авто на бал считалось неприличным, и лорду Суону приходилось каждый раз использовать карету с баронским гербом на дверце. Собственно, ради этих выездов на заднем дворе была организована целая конюшня на семь голов. Из них четверых запрягали в карету, еще три — для охоты и верховых прогулок с королем. Да, такие увеселительные мероприятия тоже проводились. На мое счастье, редко, и в тот единственный раз Барон меня пожалел и не взял. На лошади я не держалась от слова никак. — А что с ней? — не понял вопроса приемный отец. Он задумчиво смотрел в окно, поглощённый какими-то своими мыслями, и я засомневалась, стоит ли его отвлекать. Тут он повернулся и посмотрел прямо на меня. — И что тебе показалось странным в принцессе? — Ну, она не произнесла за вечер ни одного слова. Не поговорила ни с одним человеком, танцевала только с отцом и женихом. Я про такие правила поведения не слышала. Что-то специальное, из протокола для принцесс? Не будем о толпе поклонников, которые должны быть у любой восемнадцатилетней девушки, но хоть подруги-то могут с ней пообщаться? Про поклонников я не придумывала и не применяла опыт другой жизни. Здесь было допустимо до того, как девушка выйдет замуж, танцевать по одному танцу с каждым партнером на балу, принять приглашение максимум пяти молодых людей на прогулки — в сопровождении дуэньи, и в людном месте, понятное дело. Совсем дома юных леди не запирали. Я и сама успела на балу перетанцевать как минимум с четырьмя партнерами. Еще столько же бросали на меня страстные взгляды издалека, но лорд Суон отгонял их одним суровым мановением брови. По каким критериям он отбирал мне достойных поклонников, ума не приложу — занудны и чванливы с виду были и те, и эти. Про учебу в Академии вообще молчу, особенно в смешанных группах. Так что общение с противоположным полом происходило, пусть и с кучей ограничений. Лорд Суон вздохнул. — Это личный протокол, как ты метко выразилась, Его Величества. Он считает верхом легкомыслия позволить девушке общаться с мужчинами, которые не являются ее женихом. А про подруг… их у Наирин нет. С теми, что подбирают родители, она общаться не хочет, поскольку либо это дуры, либо шпионы, смотря кого из них протеже. А своих ей заводить не позволяют, потому что все, кто не прошёл цензуру Их Величеств, недостойны по определению. Сама не знаю, чего я ждала от этого вечера… Чего-то судьбоносного, наверное. Вроде того, что королева, заметив меня, кинется на шею с воплем «Доченька моя!», а король пустит скупую мужскую слезу. Не случилось, не срослось. Даже к лучшему, конечно, что меня не узнали, но настроение почему-то испортилось окончательно. Логически размышляя, узнать они меня не могли никак, я же изменила внешность, да и вряд ли они вообще меня вспомнят: видели-то лет десять назад, опознают если только по схожести с Наирин. Но глупое сердце все ждало чуда. Как я начинаю догадываться, в этом мире его можно не ждать. После дня рождения моя светская жизнь забурлила выкипающим молоком. Как могла, я ограничивала свои походы по балам. Барон же, похоже, наоборот, решил протаскать меня по всем более-менее знатным домам правого берега. Не знала бы я его лучше — решила бы, что он пытается меня замуж выдать. По его словам, я отвлекала на себя внимание. Чем он занимался, пока я слушала свежие и несвежие сплетни от хозяек дома, рассказывать лорд Суон отказывался. Я не настаивала — потом всегда можно было влезть в его картотеку и проверить файлы лордов, которых мы навещали. Обычно там появлялись записи, чуть отличавшимися по цвету свежими чернилами. Кто-то подозревался в употреблении запрещённых препаратов, кто-то наживался на импорте людей с архипелага — официально рабство было запрещено, и работники любого цвета кожи были обязаны, помимо крова и пищи, получать зарплату и выходные, но на деле это соблюдалось далеко не всегда. Особенно когда лорд владел мастерскими: швейными, или кружевными, например, или земельными участками, на которых что-то выращивалось, — на таких нарушителей налагались штрафы, не особо строгие, вроде отъема производства, но вполне чувствительные, так что больше лорды старались не попадаться. Раньше они просто запугивали работников, чтобы при следующей проверке лучше врали, теперь же алойцы с нетерпением дожидались конца контрактов, чтобы перебраться на одно из наших с бароном предприятий. В казино нужно было все больше обслуживающего персонала, затеянные с Денизой парники тоже неожиданно пошли в гору — ее отец сам догадался и принялся подбирать подходящий для каучуковых деревьев климат, а кто лучше в этом разбирается, чем живущие по соседству аборигены? Так что из бесправных и бессловных почти рабов алойцы потихоньку превращались в ценных сотрудников. Я этими переменами особенно гордилась. Уже начали поговаривать о том, что нужно официальное представительство Алоа в столице, а то непорядок: посольство Провенса есть, а такой ценный архипелаг никак не представлен. В глазах обывателей странные чёрные дикари потихоньку из цирковых обезьянок превращались в таких же, как и они, людей, только с другим цветом кожи. До переворота сознания и общего равноправия, понятное дело, было как до Луны пешком, но первые зерна сомнения были уже посеяны, и на безжалостную эксплуатацию труда смотрели весьма косо. Потихоньку начали возмущаться и работники фабрик, а также соседствующие с производствами кварталы. То есть читай весь левый берег. Королю все чаще поступали донесения о забастовках — каюсь, я подсказала, что если все работники разом не выйдут к станкам, то хозяин волей-неволей прислушается к выдвигаемым требованиям. Терпящих убытки лордов мне было не жаль от слова совсем. Я даже помогла Мерти, Балку и нескольким другим представителям трудовых коллективов составить текст прошения лордам. Отличались они только подписями и некоторыми специфическими техническими деталями, которые прорабатывали сами мастера. А вот основу, вроде восьмичасового рабочего дня, отпусков, организации столовых и прочие взятые из моего родного мира принципы труда, я писала общую. Еще на ура было встречено мое предложение перенести все производства за город. Авто с выращиванием домашнего, своего, каучука станут дешевле, а там и до автобусов недалеко — Мерти уже работал над прототипами. Собирать рабочих утром, развозить вечером. А на каждую фабрику поставить по несколько воздушников — тех самых, что сейчас портят климат, гоняя воздух с правого на левый берег для очистки выхлопов. Пусть разработают специальные заклинания, спонсируют теоретиков. Пока и так можно, без очистки, если дым выводить прямо в стратосферу, но там и до парникового эффекта недалеко. Объяснить местным трудягам, почему нельзя просто остановиться на переносе фабрик за город, я не смогла, но мне на тот момент уже просто верили на слово. Из главы мафии и ужаса всех горожан Левый Барон за компанию со мной постепенно превращался в светоч и надежду мирной революции. Помня о заговорщиках, я торопилась решить вопросы по возможности тихо и без крови. Затянем с реформами — получим вождя на броневике, а кому это надо? Даже самим горожанам ни к чему гражданская война, а без нее не обойдется, если покушения на королевскую семью увенчаются успехом. Лето подкралось незаметно. Ночи становились все теплее и душнее, полетел первый белый пух с деревьев, дежурные воздушники на берегу из сил выбивались, отгоняя смог: по жаре он становился совершенно неуправляем. — Ситуация не самая благоприятная для бала, — барон Суон встряхнул газету и сложил пополам, откладывая в сторону. — Бунтовщики явно что-то затевают. Я перехватил уже три поставки «гриекского огня» под видом вина, два корабля среди прочего груза везли провенсские пистоли, а еще четыре — патроны. Причём в описи они значились как гвозди. Сумасшедший дом! Приемный отец с силой потер лицо ладонями. Я только сейчас заметила, насколько он на самом деле устал. Под глазами залегли тени, у носа проявились складки, кожа как-то посерела. Надо бы ему еще отвара сварить. Ну и что, что он для зимы? Иногда можно и летом, просто не горячий, а со льдом. — А чего вообще хотят эти бунтовщики? — уточнила я. Вспомнился подслушанный случайно разговор на автомобильной фабрике. Огонь задерживается. Мало ли, вдруг речь шла не о плавильной печи? По моей просьбе тогда Суон проверил Мерти и вообще всех рабочих фабрики, на всякий случай вдоль и поперёк, но ничего подозрительного не обнаружил. То ли бунтовщики оказались умнее и хитрее профессионального безопасника, то ли и в самом деле мне тогда померещилось. Кстати, потайной ход из кабинета Мерти барон таки нашёл. Вёл он недалеко: на первый этаж, в подсобное помещение со швабрами. Никаких подземных лабиринтов и складов, полных взрывчатки, лорд Суон не обнаружил, к огромному своему сожалению. Он уже явно успел настроиться на массовые аресты. — Свергнуть короля? А смысл? Поставить своего человека они вряд ли смогут, аристократы примут только мага, а где они найдут мага, который благоволит простым смертным? Бред какой-то. Суон кинул на меня весьма странный взгляд. — Они рассчитывают на вторую принцессу, — медленно, словно раздумывая, какую долю информации мне выдать, ответил барон. — А это не такой уж и бред, — задумчиво произнесла я. — Насколько им известно, магии у Катраоны нет, значит, она такой же смертный, как и они, но из правящей семьи. Умно. — Насколько им известно? — уцепился за мою фразу лорд Суон. Я только пожала плечами. — Вопрос в том, как они ее найдут? Или уже нашли? — Пока не нашли. Они рассчитывают, что, в случае гибели королевской семьи, она сама найдётся. Как последняя в роду. — Хм… — я задумалась. — А если бы ее убили еще раньше, к кому бы перешла корона и клятва? — К дальним родственникам, но в данный момент они тоже под клятвой и замышлять ничего дурного не могут. — Могут не замышлять, но и не мешать дурное делать кому-то другому. Мне ли вас учить? И что там за родственники? Барон открыл было рот, чтобы ответить, когда на пороге гостиной возник дворецкий Берк с неизменно постным выражением лица. Я сразу поняла, что новости у него для меня. К хозяину особняка он обращался с любезной, хоть и дежурной улыбкой. Суровая мина была зарезервирована исключительно для леди. — К вам посетитель, леди Суон. Утверждает, что дело срочное. Ну вот, так и знала. Промокнув губы салфеткой, я встала из-за стола, дождавшись разрешающего кивка хозяина дома. Некоторые бытовые детали этикета уже прочно въелись в подкорку и не воспринимались как нечто чуждое. Чтобы встать из-за стола, мне нужно разрешение? Ну так зато если дама заходит в комнату, все мужчины должны подняться на ноги. Все обоюдно. А что не обоюдно — скоро им станет.