Как раз сегодня девочкам повезло: пригорел поднос с сырными полосками. Совсем чёрные, конечно, пошли в помойку, но обуглившихся только наполовину набралось штук пять. И все лежали в катраонином углу. Хилли быстро собрала всё в чистый платок, завязав узлом в мешочек, и они поспешили укрыться в спальне принцессы. — Почему тебя так поздно привезли? — выдала наконец принцесса мучивший нас обеих вопрос. — Обычно же лет в шесть сюда отправляют. Что-то случилось в семье? Извини, может, я лезу куда не надо... — Ничего! От подруги у меня секретов нет. Мы же теперь подруги? — заискивающе заглянула принцессе в глаза новенькая. Катраона радостно закивала. — Мама снова вышла замуж, когда мне исполнилось восемь, — Хилли запихнула в рот сразу полполоски и пыталась теперь говорить, не плюясь в принцессу крошками. — С отчимом мы как-то сразу поладили. Он даже со мной проводил больше времени, чем с мамой. Один раз даже искупать меня предложил — моя няня не позволила. Говорит, неприлично. Мама как-то зашла ко мне в спальню, когда он читал мне сказку. Мы в кровати вместе лежали, под одеялом. Они потом долго ругались, и мама плакала… Потом меня отправили сюда. Я просила меня не отдавать, но мама настояла, что мне будет тут лучше. Неужели здесь и правда лучше, чем в доме, полном слуг, с мамой и папой? Мама, наверное, меня просто разлюбила. — А отчим тоже хотел тебя сдать в пансион? Или только мама? — Отчим был не в восторге, но мама его убедила, — пробормотала Хилли с набитым ртом. Я мысленно покачала головой. Физически не получалось, принцесса снова владела собственным телом. Я могла только иногда вставлять пару фраз, когда девочка глубоко задумывалась. Вот как сейчас: — Глупости только не думай. Мама тебя очень любит и просто хочет, чтобы ты получила хорошее образование. Нам с тобой ни на что другое рассчитывать не приходится. Только на себя, — быстро выпалила я, пока принцесса переваривала грустную историю новой подруги. — Ты правда так думаешь? — Хилли вытерла скатившуюся слезу. Кажется, мне удалось её приободрить. Не приведи бог решит ещё домой сбежать. Учитывая местные нравы, я мать Хилли очень даже понимаю. Похоже, новый муж оказался педофилом. Может, он и сам не подозревал о своей склонности, раз так запросто позволил отправить падчерицу с глаз долой. Здесь за приличиями следят строго — мужчина, скорее всего, и сам испугался нездорового влечения. Но кто знает, до чего он бы дошёл, если бы соблазн остался под боком, в пределах досягаемости. В этой ситуации женщине пришло в голову, похоже, единственно возможное решение, как уберечь дочь и не испортить окончательно отношения с мужем-извращенцем. То, что он собирался сделать с Хилли, и ежу было понятно — только наивный ребёнок, не испорченный телевидением, мог обижаться на мать в такой ситуации. Пусть благодарна будет и молится, чтобы отчим не передумал. А он может. Пребывание в пансионе не бесплатное. Не ахти какие деньги, но все же прилично для мелкопоместного дворянина. Так что в любой момент он может заявить, что финансово не тянет, и забрать падчерицу домой. Незавидное положение, но у каждого свои проблемы. Зато она двигается как нормальный человек, и над ней на уроках танцев не издеваются. Да, как ни странно, больше всего меня-принцессу уязвляла именно невозможность полноценно кружиться в вальсе. Наверное, именно поэтому я в реальной жизни налегала на всевозможные танцы — для компенсации. Девочки даже внешне были чуть похожи, что тоже повлияло на их обоюдную симпатию. Светлокожие блондинки, стройные до худобы, только Хилли чуть выше. Зато у принцессы волосы были гуще, будто вся жизненная сила ушла в них, ничего не оставив тщедушному телу. Обнаружив, что Хилли сдружилась с отвергнутой всеми Катраоной, одногруппницы не сговариваясь, сделали вид, что и новенькой тоже не существует. Боязнь заразиться неизвестной хворью, которой страдала принцесса, перевешивала желание достать ближнего. Так девочки начали общаться к обоюдной выгоде. Хилли больше не трогали, а у Катраоны появился наконец человек, с которым можно просто поговорить. Больше всего времени принцесса по-прежнему проводила в монастырской библиотеке, благо под нее был отведён целый флигель в два этажа. Прятать книги от детей никто не додумался, хвала местному богу, так что Катраона — и я вместе с ней — глотала фолианты один за другим. Все подряд: историю, географию, подборку журналов мод и газеты за прошлые десятилетия. Да, здесь уже додумались до печатных изданий и где-то лет сто пятьдесят как начали выпускать самые настоящие газеты. Сначала на один корявый листок со смазанным текстом, но с течением времени типографии совершенствовались, как и производители бумаги, так что нынешние экземпляры от наших, современных, практически не отличались. Может, даже качественнее были. Кроме фотографий. Вот они только начали зарождаться как вид искусства, а технически вообще были в эмбриональном состоянии. Различить, кто изображён на снимке, даже под лупой, можно было только при наличии недюжинного воображения, даже если портрет был снят крупным планом. Читать про исследования дальних земель и сделки с восточными правителями было весьма увлекательно. Увы, накануне шестнадцатого дня рождения принцессы мои сны закончились. В тот злосчастный осенний день моросил унылый серый дождь. Я хлюпала сапогами по лужам, выглядывая периодически из-под выдвинутого вперед, от ветра, зонтика, чтобы не врезаться в столб или прохожих. Последних почти не наблюдалось — в такую погоду разгуливают только те, кому очень-очень надо на работу. Мне как раз надо было — я уже опаздывала. Откуда взялся тот грузовик, я так и не поняла. Как всегда, дважды посмотрела в обе стороны перед тем, как ступить на зебру, потом ещё раз на середине дороги. И пока я проверяла справа, слева раздался визг тормозов. Я еще успела удивиться схожести ситуации: снова бампер перед самым носом… Только рядом уже нет отца, готового защитить меня ценой собственной жизни. Как крошились мои кости под тяжестью многотонной машины, я уже не чувствовала — первый же удар кузова сломал мне шею. Судьба наконец настигла беглянку. И я почти не удивилась, когда очнулась не в своём теле. Глава 2 Глаза открывались с трудом. Неудивительно, после такой аварии. Чудо, что я жива осталась… А собственно, как я жива-то осталась? Распахнув глаза, я уставилась в сероватый, в грязных потеках потолок. Не моя комната, не больница, скорее похоже на келью принцессы из моих снов. — Кати, просыпайся, нам на завтрак пора! — в дверь настойчиво поскреблись. Голос знакомый… Это же Хилли! Я подняла руки к глазам. Левая слушалась куда хуже, и пальцы до конца не выпрямлялись. Управление моторикой теперь на мне? А где сама принцесса? Я прислушалась к внутренним ощущениям. Вроде никого постороннего в теле нет. Села, покрутила головой, осматриваясь в спальне. Воспоминания наплывали постепенно. Теперь моя собственная жизнь казалась ярким сном, а вот эта, сказочная, с магией — настоящей. Я ли читала сквозь глаза принцессы или она заглядывала в непонятный мир машин через меня? В висках застучало, и я едва сдержала стон. — Кати! — Иду! — рявкнула я. Хилли испуганно затихла. Да, Катраона не то что не позволяет себе повышать голос, она и говорит-то едва слышно и только когда очень-очень надо. Нужно вживаться в образ, а то как бы мне изгнание бесов не устроили. — Иду, Хилли. Я проспала, — промямлила я. За дверью успокоенно вздохнули. — Я тебя тогда жду за завтраком. Поторопись, а то накажут! — с этим радостным известием девушка убежала. Я перевела взгляд на окно. В стекло постукивали опушённые первыми листочками ветки. Здесь только начиналась весна. Прихрамывая, я подошла к окну. Знакомый вид: забор пансиона, декорированный редкими кустами для эстетичности, где-то там, за деревьями, запасная калитка, которая всегда закрыта на засов и задвижку, а сверху висит старый ржавый замок, открыть который не может уже даже его родной ключ. В шкафу висят платья, целых две штуки. Туфли одни — их надо беречь, а носки уже перештопаны столько раз, что проще было бы связать новые. Может, и свяжу. Принцесса… то есть я умею. И это теперь моя новая полноценная жизнь. Ну, почти полноценная. Но с ДЦП я еще не закончила бороться! Мы еще повоюем! В животе заурчало. Да, завтрак. Я быстро умылась, благо крохотный умывальник имелся в каждой комнате. Это душевые и туалеты в отдельном помещении, по три на этаж, а умывальники у всех свои, чтобы по утрам и вечерам очереди не устраивать. Вода, правда, в них только холодная. И система подачи заковыристая, вроде мини-насоса: нужно набрать воды в специальный кувшин, потом наклонить его, чтобы тонкой струйкой текла вода, — он зафиксирован донышком, не перевернётся — и быстро успеть проделать все утренние процедуры, пока запас не закончился. Я с непривычки сначала умываюсь, потом начинаю чистить зубы и остаюсь без воды. Приходится набирать заново. Крохотное зеркальце над умывальником отражает вполне симпатичное лицо. Чуть вздернутый аккуратный носик, полные губы кажутся чуть крупноватыми из-за впалых скул. Я вздохнула. Откормить бы меня, но с рационом пансиона это не светит. На завтрак я в итоге опоздала. Сестра Деми, которая присматривает за нами во время еды, строго нахмурилась. Опоздание — нарушение режима. Интересно, какое наказание она мне придумает? Вот бы на кухню отправила. — Катраона! Следуй за мной, — властно распорядилась сестра Деми и, развернувшись, выплыла из столовой, даже не глядя, следую ли я за ней. Как положено в такой ситуации, я оставила недоеденную кашу и поспешила за монашкой. Не особо и хотелось доедать эту склизкую гадость. Вместо наказания меня отвели прямиком в кабинет матери-настоятельницы. Что же случилось? Неужели меня уже раскрыли? Или какие-то новости от родителей? Может, меня заберут обратно? Хотя вряд ли. Матушка Ригна сидит за высоким столом. Подозреваю, с обратной стороны под ее стулом ступенька, специально, чтобы она возвышалась над посетителями. На столе стопки бумаг, новомодные перьевые ручки в витом металлическом стакане и шкатулка. Последняя слегка выбивается из общего ряда вещей и выглядит знакомо. Я устраиваюсь на шаткой табуретке и оказываюсь в положении букашки под микроскопом. Психологическое давление, уровень — дошкольник. Плавали, знаем. Выпрямив спину, я преданно уставилась на настоятельницу, поедая ее глазами. Нужно же женщине эго почесать. — С днем рождения, дорогая! — приторно улыбнулась матушка. Я и забыла. Точно, в начале весны у принцессы день рождения. И каждый раз ей приходит письмо от родителей. Один раз в год. Трогательно даже. Если бы не было так обидно. И похожая шкатулка каждый день рождения принцессы стоит на столе настоятельницы, но содержимого я так ни разу и не видела. — Вот, тебе прислали родители, — она передаёт через стол конверт. Печать надломана, но я не тешила себя надеждой на приватность. Понятно, что вся почта проверяется, будь она даже от короля. Обычно Катраона благодарит и срывается с места, чтобы побыстрее прочитать полстраницы мелким, каллиграфическим почерком. Я его пробегала взглядом вместе с ней, подозревая сильно, что писал секретарь, а Его Величество просто поставил подпись, и скучала в ожидании более интересного занятия во сне. Книги новой, например. Но в этот раз мне очень даже интересно, что в письме. Речь уже не идёт о странном и подробном сне. Это моя новая жизнь, а значит, и относиться теперь к происходящему я должна соответствующе. Кроме меня, о моем будущем тут, похоже, никто не подумает. Главное, что это за шкатулка? В другие разы, когда я посещала кабинет настоятельницы в течение остального года, никаких шкатулок на столе не было, так что это не украшение и не пресс-папье. Я открываю уже взломанный конверт и вчитываюсь в убористые строчки. Поздравления, пожелания наилучшего, надежда на скорое выздоровление, снова поздравление: шестнадцать по местным меркам — совершеннолетие. Я могу уже вступать в брак. Другое дело, мне с моей болезнью это не светит. — Может, почитаешь у себя в комнате? У меня много дел, дорогая, — настоятельница (вроде бы незаметно) подтягивает к себе шкатулку. Ага, вот оно! Так и знала. — Посылаем тебе, дорогая, некоторые средства, побаловать себя в этот знаменательный день, и небольшой сюрприз. Надеемся, тебе понравится. Твои родители, — вслух с выражением зачитала я. Настоятельница отдернула руку от шкатулки, будто обжегшись. — И где сюрприз? Я наивно похлопала глазами, изображая невинную дурочку, и отчетливо расслышала скрежет зубов. Матушка Ригна нехотя подвинула шкатулку вперед, неприятно скрипнув ею по столу. — Вот он, — процедила она недовольно. — Ой, как здорово! Спасибо, мама и папа! — я специально сделала упор на семейственность и тесные отношения с королевской четой. В глазах настоятельницы отчетливо читалось нежелание расставаться с содержимым ящичка. Не грех и припугнуть зарвавшуюся матушку. Я подцепила шкатулку, собираясь унести, но Ригна оказалась быстрее. Сверху на крышку легла ее тяжелая ладонь, и я поняла, что так просто она меня не отпустит. — А посмотреть ты не хочешь? — поинтересовалась она. — Я сейчас в комнате посмотрю, — широко улыбнувшись, ответила я чистую правду.