Ну да ладно, захотят спросить, спросят. Мне же нужно придумать, как обмануть кэру Мошано. Пока суд да дело, наступил вечер, конец рабочего дня. Мастерицы закончили начатое, я тоже положила готовое изделие в специальную корзину. Потянулась, размяла затекшую шею и спину. Как обхитрить Тельму я так и не придумала. Впрочем, время до начала следующей недели у меня еще есть. Вздохнув, посмотрела по сторонам. Практически все уже ушли, только Питра еще копалась у себя на столе. Вот это я задумалась! Оставаться наедине с толстушкой мне категорически не хотелось, и не зря. Стоило подойти к двери, как Питра схватила меня за рукав платья. – А, ну, стой! – С чего вдруг? Рабочее время закончилось, – я дернулась, чтобы вырвать рукав, но не тут-то было, Питра держала крепко. – Значит, так, Мааари, – она противно на растяжку произнесла мое имя. – Завтра с самого утра идешь к Тельме и умоляешь ее вместо себя взять на прием меня. Поняла? – А не соблаговолите ли вы, кэра Питра, сходить к градоначальнику и попросить его об этом? Вам лучше известно, как правильно это делать. – Поговори мне еще, тварь! – взвизгнула толстуха. – Пришибу! – Попробуй, – прорычала я, ощущая непреодолимое желание сделать ей больно. Очень больно. Наверное, она увидела что-то такое в моих глазах, потому что отпустила рукав, но напоследок прокаркала: – Я должна попасть на прием. Иначе тебе будет плохо, Мари. Я не ответила, поспешила уйти. Вышла в зал как раз в тот момент, когда одна из продавщиц, Мальва, разговаривала с Самуэлем. Он что-то спрашивал, она отвечала и мотала головой. Я даже услышала свое имя. Он явно спрашивал обо мне. Но ведь в прошлый раз я предстала перед ним в образе продавщицы, значит, и ищет он продавщицу Мари. И не найдет. В салоне нет продавщицы Мари, только мастерица. – Самуэль…, – произнесла я, хотела даже крикнуть, привлечь внимание, но не успела. Кто-то резко дернул меня назад в мастерскую. – Какой удачный кэр, да Мари? Красавчик! Гадина Питра, а это оказалась именно она, опять схватила за платье. – Чего тебе надо? – совсем невежливо спросила я. – Отстань. – Я сказала, что мне нужно. А еще узнала, на кого запала малышка Мари. Толстушка мерзко захихикала. – Вот только тебе не видать его как своих ушей. Он богатый кэр, наследник состояния, а ты – никто. Пустышка. Чудом избежавшая тюрьмы преступница. – Я не… – Не надо, – она оборвала меня на полуслове. – Мы все знаем, как попадают в салон Мошано. – Отпусти, – прорычала я, пряча изменившуюся кисть за спину. – Иначе не уйдешь отсюда живой. – Ой-ой-ой, боюсь! Как страшно! – притворно ахнула она. – Вали давай, убогая. Красавчик наверняка уже убрался. – Ненавижу! – Да пожалуйста, новенькая. Рада стараться. Она глумливо ухмыльнулась и разжала пальцы. Я побежала прочь, мысленно умиляя Живую Мать сделать так, чтобы Самуэль не ушел слишком далеко. Увы. Его нигде не было видно. Пропал, испарился, исчез, не оставив после себя следа. Я уныло вздохнула. Да уж, видно, Живая Мать решила, что хорошего у меня, итак, много и отвернулась. Делать нечего, поплелась к дому градоначальника. Ужин прошел спокойно, как и время до сна. А ночью я долго не могла уснуть, все прислушивалась к соседней кровати, невольно ждала подлянки. И опять не придумала, что делать с приказом Тельмы. Все мысли крутились вокруг Самуэля и слов Питры. «Он богатый кэр, наследник состояния, а ты – никто. Пустышка. Чудом избежавшая тюрьмы преступница». А ведь она права, просто Самуэль пока не знает, кто я такая. А когда узнает, уверена, найдутся желающие ему рассказать, он больше не захочет меня видеть. Никогда. Я даже поплакала тихонько, чтобы никого не разбудить. И заснула лишь под утро. Поэтому утром ненавидела и себя, и окружающих. Особенно одну громогласную истеричную особу, которая, едва проснувшись, начала громко ворчать и жаловаться на судьбу. На работу я брела, ощущая себя старухой. Хотя, если судить по тому, как бодро шла Хелла, скорее древней развалиной, которой место на кладбище. Понятное дело, в мастерскую я приковыляла последней и в дверях столкнулась с Питрой. – Помни, о чем я тебе сказала, – прошептала она, загораживая плотным телом проход. – Я должна быть там. – Дай пройти, – прошипела я. – Никуда идти и ни у кого просить я не собираюсь. Говорить о том, что Тельма ясно дала понять, что не потерпит самоуправства, говорить не стала. Все равно Питра не поймет. Такая уж она вредная и крепколобая. – Тогда пеняй на себя. – Дай пройти! Толстуха посторонилась, позволяя пройти, но нагадить не забыла. Подставила ножку, если бы я не была готова к подлянке, упала бы. А так просто перепрыгнула через препятствие. – Коза драная! – рявкнула она. Я лишь усмехнулась и мысленно ее поправила: « Не коза, а лиса. А вот что ты такое, нужно еще определить». Днем мастерицы ушли на обед. Когда, наконец, и мне выпадет такая честь, я пока не знала. Кэра Мошано молчала, как партизан, мастерицы тоже не могли сказать ничего путного. У всех по-разному. Вот и весь сказ. Пока никого не было, я решила отдохнуть. Встала из-за стола и тихонько прокралась к двери, ведущей в зал. Вдруг совершенно случайно, Самуэль придет за покупками. В зале никого: ни клиентов, ни продавщиц. Интересно, куда все делись? Насколько я знала, девушки никогда не убегали на обед вдвоем, всегда кто-то оставался встречать клиентов. Вышла, прошлась по залу, точно никого. Взглянула на дверь, ведущую на улицу и увидела странность. Табличка «открыто» была перевернута, то есть кто-то из девушек не побоялся гнева Тельмы и закрыл магазин днем. Внезапно со стороны примерочных раздался странный звук. Кто-то душераздирающе всхлипнул. Наверное, это Ольша или Мальва плачет. Возможно, досталось сегодня от хозяйки, вот нервы и не выдержали. Я пошла на звук. Одна из кабинок была занавешена, но не полностью. Между полотнищами ткани виднелась прореха. Я тихонько заглянула внутрь и невольно отпрянула, закрыв ладошкой рот, чтобы не привлечь внимания. Это была Мальва. Вот только она вовсе не плакала, скорее, наоборот, стонала от удовольствия. Ее прижимал к стене мужчина со спущенными штанами, и как только не упал, бедный. Он быстро двигался, таранил ее тело, а она уже не стонала, подвывала на одной ноте, будто сирена. Мальва закрыла глаза, то и дело закусывала губы, корчила ужасно нелепые рожицы. Вдобавок так страстно сжимала зад мужчины, что на смуглой коже остались отпечатки ее ногтей. Акт любви выглядел так нелепо, так наигранно, будто эти двое не были любовниками, а актерами на сцене. Причем играли до ужасного плохо. Я даже поморщилась. – Да, Клод! Да! – вдруг вскрикнула Мальва. А я навострила уши. Клод? Какое знакомое имя. И тут мужчина немного развернулся, и я увидела его лицо. Очень знакомое лицо. Тот самый Клод из зверинца, любитель сладких блондинок и убийства беззащитных лисичек. А еще, как оказалось, знатный потаскун. Я оскалилась. Вот бы отомстить. Например, укусить Клода за зад. Долго будет заживать? Фу-фу-фу! Ни за что! Это же так противно! Фыркнув, я невольно выдала свое присутствие. Парочка остановилась, настороженно зашепталась, пришлось как можно тише уматывать обратно в мастерскую, хватать вязание и делать вид, что я занята лишь пряжей и иголками. Как раз вовремя, дверь распахнулась, ко мне заглянула Мальва. Раскрасневшаяся, взлохмаченная, с припухшими от поцелуев губами. – Эй, новенькая, ты здесь одна? Девица так и не удосужилась узнать мое имя, а я и не настаивала. – Одна. Остальные на обеде, – опустив глаза в работу, ответила я. – Ты выходила в зал? – Зачем? – пожала я плечами. – Зал – это твоя вотчина. Мне и здесь неплохо. Тем более, бегать мне некогда. До вечера доделать надо, иначе кэра Тельма меня опять отругает. – Ясно. Ладно, сиди в своей норе, мышка, и не высовывайся.