Врачу все-таки удалось заставить меня проглотить таблетку, которая, как я поняла, являлась одновременно и успокоительным. Я всеми способами избегала пить «лишние» лекарства, то есть те, которые дают не по расписанию. Была бы моя воля, и вовсе б отказалась от таблеток. Кто знает, может, эти лекарства виноваты в том, что я не могу вспомнить обстоятельства своего ранения? Вдруг пилюли странным образом воздействуют на мой мозг, стирая нужные воспоминания, а взамен подсовывая кошмары? Не хотелось верить в то, что у меня амнезия. Неужели я так и не вспомню, кто в меня стрелял? И как я это смогу установить после выписки из больницы? Ведь если преступника не поймали, покушение будет совершено во второй раз! И кто знает, повезет ли мне снова? Вдруг преступник, вознамерившийся отправить меня к праотцам, гуляет на свободе и раздумывает, как бы половчее пристукнуть Женю Охотникову? Нет-нет, у меня нет панического страха или мании преследования. В меня стреляли не раз, это для телохранителя — обычное дело. Однако как ни крути, а моя жизнь мне дорога, и что-то не хочется в двадцать семь лет сыграть в ящик. А если я не вспомню всех деталей моего ранения, то, вполне возможно, не смогу принять меры предосторожности, дабы обезопасить себя и отправить преступника за решетку. Пока у меня нет ни малейших зацепок — только эти треклятые лекарства, которые… которые так сильно и быстро действуют. Прежде чем опустить голову на подушку и закрыть глаза, я вдруг вспомнила, что во всей этой суматохе так и не написала смс-сообщение тетушке Миле. Как она там, в Австрии? Надеюсь, с ней все в порядке… Несмотря на то что вечером я, как обычно, выпила таблетки, в том числе и снотворные, — насколько могу судить из слов медсестры, — спала я опять отвратительно. Мне снова снились кошмары, я то и дело просыпалась, а потом проваливалась в сон снова. Я пыталась скинуть с себя оковы неприятной дремоты, но меня словно парализовало, и я не могла даже пошевелиться. Временами мне явственно казалось, что кто-то пытается задушить меня, но я не могла даже закричать. Обрывки снов и мои попытки проснуться перемешались друг с другом, и я не понимала, где явь, а где галлюцинации. Пробуждение было ужасным. Несмотря на то что я «спала» около десяти часов, чувствовала я себя совершенно разбитой и измученной. Я твердо вознамерилась сказать своему врачу, чтобы тот поменял мне препараты. Видимо, какие-то таблетки не подходят мне, раз я не могу нормально спать, как раньше. Когда я проснулась, в палате никого не было. Свет не включали, однако в комнате было и без того светло от весеннего солнца, настойчиво бьющего в окна. Похоже, на улице замечательная погода — за все время моего осознанного нахождения в клинике ни разу не было хмурого неба или весеннего дождя. Обычные люди наверняка радуются окончательному завершению холодов и предчувствию жаркого лета. И только я, плюс другие пациенты, вынуждена находиться в стенах больницы, а солнце видеть только через оконное стекло. Внезапно мне сильно захотелось выйти на улицу. Глотнуть чистого воздуха, свободного от устойчивого «амбре» медикаментов, почувствовать на коже дуновение мягкого ветерка, посмотреть в ясно-голубое небо… Может, поговорить со Степаном Сергеевичем о прогулках, пускай и коротких, на улице? Хотя вчера я с ним вела себя слишком резко, но я находилась во взвинченном состоянии. Мне просто надоело, что врачи и медсестры относятся ко мне как к несмышленому ребенку, вдобавок ко всему остальные пациенты постоянно косятся в мою сторону и обсуждают меня за моей спиной. Все это сильно злило меня, в особенности добивало то обстоятельство, что я совершенно ничего не могу поделать с ситуацией. Знаю, что всевозможные мудрые советы учат принять ситуацию, раз невозможно ее изменить. Я делать этого не собиралась, по крайней мере в отношении странного исчезновения Ани. Я твердо вознамерилась сама докопаться до истины, уж не знаю, насколько это будет просто в стенах больницы. Но для телохранителя Жени Охотниковой не существует ничего невозможного, и я не собиралась поддаваться слабости. За исключением ночных кошмаров мой мозг работал превосходно — я удостоверилась в этом, запоминая стихи. Память у меня всегда была отменной, я могла запомнить даже самый сложный текст после первого прочтения. Жаль, нет Интернета — можно было бы поискать логические задачки и порешать их на досуге, свободного времени у меня здесь предостаточно. Я периодически занималась такой зарядкой для мозга в обычной жизни, но, увы, врач ведь сказал, что сеть здесь не ловит и с трудом доходят лишь смс-сообщения… Сообщения. Как же я забыла? Ведь хотела написать тете Миле, справиться о ее делах и так и не сделала этого! Я потянулась к прикроватной тумбочке, на которой лежал мой мобильный телефон. Я его выключила, чтобы не разряжалась батарея, так как собственного зарядного устройства у меня не было, а постоянно просить врача зарядить телефон не хотелось. Сейчас я нажала на кнопку включения, загорелся темно-синий экран с логотипом. Я подождала, когда телефон наконец-то сообразит, что от него требуется, и начнет ловить сеть. Да, правду сказал Степан Сергеевич: из пяти «палок» сети кое-как появлялась и исчезала одна. Остается надеяться, что смс-сообщение я отправлю, а получу ответ неизвестно когда… Я нажала на журнал смс-сообщений и приготовилась найти тетушкин номер. В Австрии она купила новую сим-карту с местным тарифом, чтобы не тратить много денег на связь. Напишу ей на этот номер… Я набрала сообщение с коротким текстом — написала тетушке, что у меня все хорошо, спросила, как ее дела. Нажала на кнопку «отправить» и с нетерпением принялась ждать, когда мне придет оповещение о доставке письма. Ждала я долго — «палка» связи то появлялась, то исчезала, и я принялась бродить по палате в поисках лучшего места для отправки сообщения. Мне пришлось забраться на кровать у окна, и только тогда сообщение наконец-то отправилось. Ладно, ответ буду ожидать где-то во второй половине дня, если не вечером. Хорошо еще, что койка возле окна свободна и мне не пришлось никого беспокоить. Я уже слезала с кровати, как внезапно увидела значок «единица» рядом с папкой смс-сообщений. Ага, здесь возможно два варианта — либо сообщение тетушке не доставлено, либо мне пришло какое-то письмо от нее, отправленное день-два назад. Я уселась на кровать, чтобы ответить на эсэмэску и снова отправить ее с найденного мною места наилучшей связи. Однако сообщение было отправлено с какого-то незнакомого номера. Странно… незнакомые люди мне звонят, а не пишут — ведь если речь идет о новом клиенте, он никогда не станет писать телохранителю, а пожелает поговорить о своей проблеме лично. Возможны, конечно, и исключения, но это большая редкость. Я с любопытством открыла сообщение. Оно оказалось коротким, содержало в себе всего лишь два слова. Письмо от неизвестного отправителя гласило: «Помоги мне». Ни подписи, ни времени отправки. Проклятая сеть… Указывалось лишь время получения — восемь пятнадцать утра. Кто это мог быть? Сообщение вызвало у меня какое-то неприятное ощущение, но я не могла точно сказать какое. Возможно, у меня вызвало досаду то, что меня просят о помощи, а я не знаю, кто это и чем я могу помочь этому человеку? Я быстро забралась на кровать, нажала на кнопку вызова, чтобы поговорить с неизвестным мне человеком. Приложила трубку к уху, с нетерпением дожидаясь ответа. Гудков не было — ни коротких, ни длинных. Спустя некоторое время, которое показалось мне вечностью, я услышала сухой металлический голос: «Абонент временно недоступен». Я громко выругалась и решила отправить сообщение. Написала столь же короткую фразу — «Кто это?», затем отправила. От природы я весьма терпеливый человек — могу долго сидеть в западне, подстерегая преступника, а во время своей учебы считалась неплохим снайпером. Впрочем, «неплохой» — скромность, в данном случае излишняя. Нет, я обладаю способностью хладнокровно выслеживать противника, могу находиться в одном положении несколько часов подряд, чтобы в подходящий момент метко подстрелить свою жертву. Однако существуют вещи, которые легко выводят меня из себя. В частности, я жутко раздражаюсь, если тормозит Интернет, не загружается фильм или долго не отправляются сообщения. Поэтому, хотя я и старалась отнестись к проблеме связи в больнице спокойно, мое нетерпение проявлялось в постоянном изучении экрана телефона. Мерцающий кружок отправки погас, и мне пришел ответ: «Сообщение не доставлено». Я воздержалась от ругани — следовательно, абонент находится вне зоны действия сети. Дозвониться я не смогла, отправить смс — тоже. Что ж, не остается ничего другого, кроме как ждать, что произойдет дальше. Неизвестный отправитель, если, конечно, не была совершена ошибка, должен написать мне еще сообщение или попробовать дозвониться до меня. Телефон отключать не буду, попрошу все-таки Степана Сергеевича выдать мне зарядное устройство. Внезапно дверь палаты открылась, вошла медсестра. Сегодня дежурила Любовь Романовна. Я обернулась и увидела изумленное лицо женщины. Хорошо, что сегодня дежурит она, а не угрюмая Вера Алексеевна, которая не стала бы разбираться, по какой причине я стою на кровати и зачем туда залезла. — Женя? — удивленно произнесла Любовь Романовна. — Что вы делаете? Зачем залезли на кушетку? «Так, решила попрыгать как на батуте», — едва не съязвила я, но вслух проговорила, стараясь придать голосу меланхоличную грусть: — Солнце сегодня такое яркое… Наверно, на улице замечательно, весна… А я не могу выйти из больницы… Лицо медсестры смягчилось, я явственно увидела на нем жалость. — Женечка, не огорчайтесь, потерпите немного! Вас ведь в скором времени должны выписать — вроде вы идете на поправку. Будете и гулять, и природой наслаждаться. Весна от вас никуда не убежит, не надо унывать! — Все равно хочется хотя бы чуть-чуть побыть на свежем воздухе, — продолжала я играть свою комедию. — Может, мне разрешат маленькие прогулки? Я чувствую себя, как узник за решеткой! Палата, коридор и столовая — вот и все, что я вижу здесь… — Я поговорю с вашим врачом, — успокаивающе пообещала Любовь Романовна. — А сейчас слезайте с кровати, у нас завтрак. Давайте я вам помогу, чтобы вы не упали… Медсестра удостоверилась, что я слезла на пол благополучно, ничего себе не повредив, и велела мне спускаться в столовую, сама же отправилась созывать остальных пациентов на завтрак. Мне совершенно не хотелось встречаться с другими больными — я ведь понимала, что они ничего толком не знают об исчезновении Ани и не могут быть мне полезны. А слышать бесконечные пересуды у себя за спиной было противно. Но что поделаешь — в палату мне еду уже приносить не будут, придется терпеть перешептывания и косые взгляды. Хотя я могу ошибаться: вдруг кто-то из пациентов замешан во всей этой таинственной истории? Гм, как я сразу об этом не подумала? Куда легче изображать собственную непричастность к преступлению — назовем это так, — если имеется человек, на которого можно все свалить. Я находилась в одной палате с Аней, когда та пропала, и естественно, что козлом отпущения выбрали меня! Мне следовало не остро реагировать на подозрительное ко мне отношение других пациентов, а проверить каждого больного! Итак, моя задача — выбрать кого-нибудь из больных и втереться к нему в доверие, а уже через этого пациента найти подход к остальным обитателям лечебницы. И конечно же, побольше общаться с персоналом. Степан Сергеевич — крепкий орешек, он будет хранить молчание. Значит, надо вызвать на откровенный разговор более словоохотливых медсестер. А врача подловить на какой-нибудь ошибке. Этим, собственно, я и займусь… Я дождалась своей очереди, чтобы взять порцию утренней каши. Сегодня — надо же, какое разнообразие! — была овсянка. С другой стороны, какая разница, что есть? Я никогда не была разборчива в вопросах питания, еду воспринимаю вообще как средство поддержания жизнедеятельности организма. Я осторожно донесла поднос с тарелкой и чашкой с какао до своего столика и, только опустив его на поверхность, с удивлением увидела, что на сей раз сижу не одна. Напротив меня стоял другой поднос с теми же блюдами, а на стуле сидел и обладатель подноса — парень лет тридцати — тридцати трех, которого раньше я среди больных не видела. Молодой человек был худощавого телосложения, но при этом не казался слабым — могу поспорить, он наверняка занимался каким-то спортом. Голова его была перевязана, и вполне вероятно, позвоночник был зафиксирован каким-то компрессионным корсетом, так как поза, в которой он сидел, казалась неестественной. Парень сидел чересчур прямо, как будто его спина была жестко зафиксирована. Одет молодой человек был в светло-голубую рубашку и джинсы. При виде меня он поднял голову и приветливо мне улыбнулся. Его лицо показалось мне довольно приятным, а карие глаза — глубокими и умными. Я улыбнулась в ответ и села на свой стул. — Доброе утро! — заговорил со мной незнакомец. — Приятного аппетита! — Спасибо, — ответила я и тоже пожелала ему хорошей трапезы. — Каша весьма неплохая, — заметил он. — За исключением того, что в ней немного не хватает соли. — А в какао — сахара, — усмехнулась я, пробуя напиток на вкус. — Точно! — подтвердил парень. Неожиданно мы вместе рассмеялись, словно услышали остроумную шутку. — Я — Андрей, — представился молодой человек. — А вас как зовут? — Женя, — ответила я. — Я вас раньше не видела… — Да я вас, собственно, тоже, — отозвался он. — В последнее время я имел удовольствие общаться только с врачом и медсестрами. Ну и со своими переломами, — тут он снова засмеялся. — Пустяки, могло быть и хуже. На месте врача я давно бы перевел меня в общую палату, не такие серьезные травмы. Было дело, когда меня по кусочкам собирали, вот это, понимаю, травма. И чего они все так носятся с пациентами… — Наверно, чтобы поскорее вылечить, — резонно заметила я. — Меня тоже недавно перевели в общую палату, хотя по кусочкам не сшивали. А вы, я смотрю, любите поиграть со смертью? Раз постоянно оказываетесь в больнице? — Не настолько постоянно, — возразил тот. — Но вы угадали, экстремальные развлечения — моя слабость. Почему-то люблю пробовать жизнь на прочность. Наверняка мой ангел-хранитель обзавелся не одной прядью седых волос, но что поделаешь. Не повезло бедняге охранять такого раздолбая, как я. Общаться с моим соседом по столу было легко и приятно — он умудрялся подшучивать над собой и своими злоключениями, и его шутки не выглядели нелепыми и глупыми. Несмотря на то что мы только познакомились, я разговаривала с ним так, словно знала его целую вечность. Существуют люди, которые обладают способностью сразу находить общий язык с окружающими и в любой компании становятся самыми интересными собеседниками. Я уже говорила, что близких друзей у меня никогда не было, от чего я, собственно, не страдала. Наоборот, мне доставляли неудобства попытки тети Милы как-то устроить мою судьбу и познакомить с сыновьями и братьями ее бесконечных подруг. Будем называть вещи своими именами — я просто ненавидела те вечера, когда тетушка вытаскивала меня «в свет» и, вместо того чтобы провести свободное время за просмотром хорошего фильма, я была вынуждена тащиться к очередной ее подружке на какое-нибудь торжество и стараться не заснуть от скуки, общаясь с неинтересными мне людьми. Сейчас было совсем по-другому — я не испытывала никаких негативных чувств по отношению к Андрею и не спешила закончить свой завтрак, дабы остаться в одиночестве. Возможно, мне было скучно в своей палате от вынужденного бездействия. Я не вела очередное дело, а в свой досуг не имела возможности смотреть фильмы, что я очень любила делать дома. Телевизор в больнице имелся — он находился в общей гостиной, куда я не жаждала выходить. Во-первых, смотреть там было нечего — крутили либо ток-шоу, либо мыльные оперы, которые я не слишком любила. Ну а во-вторых, я не хотела встречаться с другими пациентами, по крайней мере, до сегодняшнего дня, когда я вознамерилась втереться в доверие к своим «товарищам по несчастью». Андрей, как я поняла, еще не успел познакомиться со своими соседями по палате, поэтому не подозревал меня в том, что я являюсь маньяком, который зверски убивает своих соседок. А может, попросту пропустил сплетни по поводу меня мимо ушей, кто его знает. Мне хотелось думать, что Андрей не воспринимает всерьез пересуды других пациентов, по крайней мере, в его словах не проскальзывала подозрительность или негатив. Возможно, он с легкостью заведет знакомство с другими пациентами и тоже вместе с ними начнет сторониться меня. Но это его дело, я не собираюсь переживать по поводу отношения ко мне других людей. Хотя… если честно, не очень хочется, чтобы мой новый знакомый начал сторониться меня. Да ладно, это, опять же, его проблемы. Какое мне вообще дело до этого парня? Я должна разобраться, как исчезла Аня из больницы, а не думать, хорошо или плохо ко мне относятся. — Женя? — Андрей посмотрел на меня с удивлением. — Вы о чем-то задумались. Вам неприятен разговор со мной? Извините, если доставляю вам неудобства… Я поймала себя на том, что не слушаю своего собеседника, а погружена в собственные мысли. Я тряхнула головой и улыбнулась. — Нет-нет, я просто… просто не проснулась окончательно. Мне бы не помешала чашка кофе… — Да, по поводу кофе совершенно с вами согласен! — кивнул молодой человек. — Сам страдаю от нехватки кофеина. Что поделаешь, кофе — такой же наркотик, как табак или галлюциногенные препараты. К счастью, кофеиновая зависимость у меня одна-единственная, чему можно в конце концов и порадоваться! Точно. Я поняла, в чем кроется секрет обаяния Андрея — он любую ситуацию воспринимает с оптимизмом и не жалуется на жизнь. Я не причисляю себя ни к оптимистам, ни к пессимистам — скорее, я реалист, чем, собственно, всегда была довольна. В моем представлении другие две крайности не слишком хороши — пессимизм превращает человека в угрюмого нытика, а оптимисты видят мир в розовых очках. Однако Андрей не казался мне наивным, не знающим жизни мужчиной — он попросту не делал трагедии даже из затруднительной ситуации, а находил в ней что-то положительное. Такое отношение к жизни не раздражало меня, а даже, напротив, восхищало. Я впервые задумалась о том, что, если иначе рассматривать свои проблемы, многое в жизни может поменяться. Возьмем простой пример: мне надо делать то, что я не хочу — скажем, идти в гости с тетушкой Милой. Я всегда воспринимаю это как пустую трату времени. Однако если бы я изменила свое отношение к ситуации, то могла бы найти в ней массу полезных для себя вещей. В частности, во время «дружеских посиделок» у меня есть прекрасная возможность наблюдать за поведением людей, что весьма пригодилось бы в моей профессиональной деятельности. Да и потом, можно попросту воспользоваться моментом и спокойно попробовать разнообразные вкусные блюда. Я ведь всегда ем на бегу и даже не замечаю, нравится мне или нет та или иная еда. Да и вообще, можно привести уйму примеров, когда практически все зависит от нашего восприятия, а не от обстоятельств. — Анюта вот тоже без кофе не может, хотя и ведет правильный образ жизни, — продолжал Андрей свои рассуждения о популярном бодрящем напитке. — Она вообще у меня молодчинка, и с учебой у нее все в порядке, и так все успевает делать… — Анюта? — переспросила я, стараясь придать голосу равнодушие. — Это вы о своей жене говорите? — Да нет, что вы! — рассмеялся парень. — Аня — это моя сестренка, тоже в этой больнице лежит. Мы ведь вместе с ней попали в ту злополучную аварию. Но слава богу, она почти поправилась, мама позавчера говорила, ее скоро выпишут. Вчера она, моя мама, ко мне не приходила, да вообще, день у меня какой-то пустой был. Уж не знаю почему, спал всю дорогу. Точнее, все сутки, а сегодня с утра — вот те раз, общая палата! — А… — протянула я, стараясь упорядочить в голове всю свалившуюся на меня информацию. Трудно поверить в случайное совпадение — вряд ли в клинике есть еще некая Аня, которая, как и моя исчезнувшая соседка, попала вместе с братом в автокатастрофу. И все же я решила уточнить. — А фамилия вашей сестры — Ивлиева? Или я ошибаюсь? — Точно, — кивнул парень. — А вы ее знаете? Ее ведь вчера выписали, я полагаю. Если бы она была в больнице, то в столовой мы бы с ней встретились. Странно, что мать вчера не заходила, а впрочем, может и была, но я провалялся в кровати как овощ, ничего не помню… — Аня лежала в одной палате со мной, — тихо произнесла я, испытывая некоторые колебания: говорить Андрею или нет о том, что его сестра таинственным образом исчезла? В конце концов, я решила, что ему и так станет об этом известно, хотя бы от его же матери. Она-то будет навещать сына каждый день. И потом, если Андрею о пропаже Ани расскажу я, он не станет меня подозревать в причастности к этому преступлению, а иначе как преступлением это событие не назовешь. — Дело в том, что вчера Аня исчезла, — продолжала я. — Я не знаю, как это произошло, потому что персонал клиники скрывает это. Они говорят, что Аня сбежала из больницы. Не хотят, чтобы больные знали, потому что начнется паника. Но пациенты все равно что-то прослышали, потому и сторонятся меня. Уж не знаю, что они там себе надумали — может, вообразили меня людоедкой и решили, что Аню я съела… — Аня сбежала? — изумленно повторил Андрей. — Но… как такое могло случиться? На мою сестру это не похоже. Она если лечится, то выполняет все предписания врачей, даже если ей что и не нравится. Аня не могла сбежать из больницы! Вы точно уверены, что мы говорим об одном и том же человеке? — Если, конечно, в больнице лежит еще одна Аня Ивлиева, которая вместе с братом попала в аварию и скоро выписывается, то, конечно, я могу и ошибаться, — вздохнула я. — Вчера я видела, как мама Ани скандалила с медсестрой. Я ее понимаю: исчезновение пациентки из больницы — это неслыханное происшествие. Меня саму интересует, что произошло на самом деле, тем более мы накануне общались с вашей сестрой. Из разговоров с ней мне показалось, что Аню в больнице все устраивает — она с удовольствием посещала массаж, лечебную физкультуру… У нее не было повода самовольно покидать клинику, тем более ее скоро должны выписывать. Андрей задумчиво повертел пустую чашку из-под какао, а потом проговорил: