Де-Лия, ей лет тринадцать-четырнадцать, лицо хмурое, в руках салфетка. Она грубо промокнула лицо Кроны, стирая кровавое пятно со лба. – Ты не должна была подпускать их к себе, – сказала она. – Я знаю, – ответила Крона голосом маленькой девочки, который звучал, вовсе не сожалея о случившемся. – Но у меня же здорово получилось, правда? Я им так классно врезала. Юная Де-Лия улыбнулась. – Как я тебя учила. – Да, как ты меня учила. Держась за ощущения из своего детства, Крона кинулась на Тибо, сжимая и разжимая кулаки, пока не почувствовала, как он вложил ей в руки что-то твердое и шершавое – палку. Не заботясь о состоянии своих юбок, она опустилась на колени, готовая воткнуть все, что угодно, в ковер из травы и листвы яблоневой рощи. Повторяя как мантру «Как ты меня учила, как ты меня учила», Крона разрешила себе погрузиться еще глубже, стараясь уловить эхо, скрывающееся в глубинах ее спокойствия. Оно не хотело выходить наружу. Не хотело управлять ею. – Мне нужно знать, – сказала она вслух. – Кто такой Пророк? Откуда ты его знаешь? Покажи мне. Шарбон сопротивлялся. Он был сбит с толку. Точно так же, как она не помнила, что узнала у маски, когда снимала ее, эхо не могло возродить все вспоминания в чужом теле. Оно не поняло. – Пророк? – Давай вернемся в прошлое, – сказала она. Шарбон вел себя совсем не как убийца, но он был убийцей. Она знала это точно. Он совершил ужасные преступления, несмотря на свою кротость в ее разуме. – Покажи мне, почему ты это сделал. Отведи меня туда. Покажи мне все. Покалывание оповестило ее, что эхо согласно. У нее загудело в ушах, в венах вскипела кровь, руки закололо, и легкие уколы побежали вверх, к голове. Крона последовала за этим гулом, кружилась, гоняясь за ним внутри себя. Вниз, вниз, вниз… И оказалась в котерии перед алтарем Пятерых. Она преклонила колени, переполненная горем, гадая, как это могло случиться, как она позволила умереть собственному сыну. А потом она увидела женщину, которая смотрела на нее, спрятавшись за храмом. Она была хорошенькой, и это было все, о чем Крона подумала в тот миг: «Хоть что-то есть в этом мире красивое». * * * В следующее мгновение маска слетела с лица Кроны, и она поняла, что Тибо трясет ее и кричит прямо в ухо. – Госпожа? Госпожа? – Нет, нет. Все в порядке. Я его контролировала. Она быстро заморгала, пытаясь вернуться в настоящее, но и стараясь как можно дольше удержать знания Шарбона. Его личность уже исчезла, рассеялась как клубок дыма. Единственное, что осталось – это цветы, но и они постепенно тускнели. Но она точно знала, где надо резать – могла взять палку, которую сжимала в руках, перевернуть Тибо и рассечь его тело на части. На мгновение у нее возникло ужасное желание сделать именно это. У нее бы получилось – ведь это так легко. Застигнутый врасплох, он бы и удивиться не успел. Крона могла бы вспороть его тунику и нанести на его бледную кожу разметку, где ей следует пройтись скальпелем… Она откинулась на корявое дерево. Ее сотрясали рвотные спазмы, но рвоты не было, просто болел живот. – Я его контролировала, – повторила она. – Но ты плакала. Крона потрогала щеки. Они и правда были влажными и припухшими. Почему Шарбон был так убит горем? Ее рука снова болезненно сжала палку. Ногти впились в ладонь. Она держала палку в руке неестественно – не как карандаш, как ей бы хотелось, а как нож. Она выпустила палку из рук, и та упала меж корней. Крона наклонилась и начала водить руками по земле, где она сидела на корточках, пытаясь определить, что за буквы она нацарапала. На рыхлой земле четко выделились пять слов, написанные почерком, который Крона ни за что не назвала бы своим. Фиона. Абсолон. Синий. Магия. Габриэль. – Я что-нибудь говорила? – спросила она. С его лица не сходило беспокойное ошарашенное выражение. – Тибо, я что-нибудь говорила? – Фиона, – сказал он, указывая на грязь. – Ты без конца повторяла это имя. Крона согнулась пополам, схватившись за живот. Перед глазами красным и желтым вспыхивали видения голых костей, пота и слизи, а названия суставов и сухожилий вылетали из памяти. Иногда знания просто блекли. Иногда испарялись. Эхо Шарбона рвало ими. – Как она могла? – закричала она чужим голосом. Глава 39 Луи Десять лет назад Каналы Истсайда, на рассвете Шарбон очнулся там же, где упал, рука все еще болталась в воде, и мокрая кожа на пальцах вздулась и сморщилась. У него болели суставы, вся левая сторона казалась скованной и холодной, когда он вытащил руку из канала, пытаясь согреть ее на теле. В воздухе пахло утренней свежестью, и все вокруг уже было озарено бледным тусклым утренним светом. Он проспал всю ночь. И что мне теперь делать – радоваться или огорчаться, – что меня так и не нашли стражи? Постепенно к нему возвращались обрывки странных воспоминаний прошлой ночи. Матисс ударил его, Фиона насмехалась над ним. Вместе они угрожали… чем же именно они угрожали? Что-то о маске и детях… Святая Пятерица, Фиона хотела начать резать детей. Он попытался встать, но снова упал спиной. Ударился раной о камни и зашипел от боли. – Почему они не убили меня? – спросил он у бледного пустого неба. Если бы не семья, он, может, и сам покончил бы с собой прошлой ночью. Вода выглядела успокаивающе, манила. Ах, как ему хотелось погрузиться в забвение, и пусть поток украдет его дыхание и смоет его сущность… Ему теперь никогда не отмыться – ни водой, ни мылом, ни щеткой. Ему оставалось надеяться только на то, что никто его не узнает, и его сожгут в погребальном костре и смешают с песком в катакомбах, и он соединится с остальными мертвецами Лутадора. – Почему же они не убили меня? Потом он вспомнил: Фиона обещала ему нечто гораздо худшее. Что-то, что, по ее словам, «наверняка сломает его». Она слишком хорошо его знала. Он пытался держать ее на расстоянии, но те, кто вместе убивают, часто кое-чему учатся. Фиона знала его самые слабые места. И знала, какие кости ломать, чтобы отправить его в забвение – и это были не его кости. Поднявшись сначала на колени, затем на ноги, Шарбон поднялся вверх по склону. От дома его отделяли многие мили. Да и Матисс с Фионой отделали его, как следует. Вдоль берега канала тянулась узкая грунтовая дорога, и он побежал по ней, пока она не превратилась в булыжную мостовую. Он едва волочил ноги и без конца спотыкался. Пешком ему придется идти долго, очень долго. Ему нужен был какой-нибудь транспорт. Луи похлопал по карманам, пытаясь обнаружить ампулы или диски со временем, но ничего не нашел. Фиона и Матисс, должно быть, еще и ограбили его. Внезапно он услышал резкое ржание в тумане и крутнулся на пятках. Прямо на него, как существо из кошмара, шла большая черная лошадь – ее бока блестели от пота, несмотря на прохладу раннего утра. Она тащила огромную телегу, на которой лежала гора толстых ковров и одеял, и, без сомнения, направлялась в лучшие магазины и самые богатые дома. Вместо того чтобы броситься на обочину, Шарбон преградил телеге путь. Возница прикрикнул на него, но Луи не сошел с дороги. – Мне нужна твоя лошадь, – крикнул он, когда скрипучие деревянные колеса замерли.