Его помощь и его боль тесно переплелись. – Ну, в этот же раз все по-другому, – сказала Мелани. – В случае с Белладино речь шла о том, что я могу взять у него. В случае с Блэкхаусом, наверное, дело в том, что может вытянуть из тебя он? В этом был смысл. Он глубоко вздохнул и попытался подумать о прошлом, вернуться в него. Назад, назад, насколько было можно. Губы и виски начало слегка покалывать. Покалывание распространилось на глаза, пролилось вниз по горлу, проникло в разум. Ощущение было согревающим, как глоток спиртного холодным вечером. Он почувствовал, как успокаивается, смягчается. Как будто Блэкхаус решил позаботиться о нем, а не использовать. Часть Себастьяна хотела спать. Видеть сны. Возможно, в этом и заключается опасность этой маски. А затем в голове у него стали медленно возникать образы. Запахи, тактильные ощущения. Звуки. Вкус. Первое воспоминание, с которым он столкнулся, было очень хорошим. Он вспомнил маму, когда был совсем маленьким. Крошечным. Она держала его на руках. Пела ксиопарскую колыбельную и покачивала его под ярким небом. Над головой пролетела птица – цапля, хотя тогда он не знал, что она так называется, и он потянулся к ней своими пухлыми ручонками, хотя она было далеко-далеко. – Птичка, – радостно сказала мама. – Птичка. В ее волосы были вплетены желтые ленты. Она всегда носила желтое. Ее любимый цвет. Ощущения были острые и такие реальные. Сам он никогда не смог бы вспомнить столько деталей. Он чувствовал запах цветов и нагретой солнцем травы, смешанный с ароматом мыла его матери. Ощущал мягкость своей детской одежды. Где-то вдали слышалось ржание лошади, скрежет гравия под ботинками. А потом на него упала тень. Его отец смотрел на него сверху вниз. Волна радости – незнакомая и непрошенная – наполнила грудь Себастьяна. Его настоящее я боролось с младенческим восприятием. Но, когда он был таким маленьким, он понимал только то, что это его папа. – Какой он красивый, Луиза, – сказал отец. Мать улыбнулась отцу, и Себастьяна затошнило. Он как можно скорее вырвался из воспоминаний. Вместо этого он стал искать кусочки магии, избегая случаи, когда отец был груб с ним. Он боялся вспоминать об этом. Но с Виктором Лейвудом хороших дней было очень мало. В голове у Себастьяна возник образ, о котором он совсем забыл и за который постарался ухватиться: хижина в каком-то холодном месте. Там жила его двоюродная бабушка Умара. Она приходилась отцу тетей, но была всего на пару лет старше него. Высокая и широкая, округлая в бедрах, она выглядела внушительно. Казалось, что на нее накинули множество разноцветных ярких шалей, а в волосах белела преждевременная седина. Умара. Он почти забыл ее имя. Не видел ее много лет… ни разу не видел после… после… – Как ты посмела забрать моего сына, тетя! – закричал на нее отец. – Как ты посмела зайти в мой дом и украсть моего ребенка! Он поднял руку. Маленький семилетний Себастьян отвернулся и услышал звук удара. – Ты его не заслуживаешь, Виктор. Ты никого не заслуживаешь! Еще один звук удара. Плач. Умара плачет. Отец подошел к нему, взял за руку, заставил его взглянуть туда, где на полу лежала бабушка Умара, наполовину приподнявшись. По щекам ее струились слезы, тихо впитываясь в ковер, который закрывал большую часть деревянного пола небольшой комнаты. – Иди, извинись, – сказал ему Виктор. Себастьян понял, что он имел в виду. Напуганный припадком отца, он осторожно двинулся, боясь, что Виктор ударит и его, если он двинется не в ту сторону. Опустившись на колени рядом с Умарой, Себастьян положил руку ей на плечо. – Все в порядке, тетя, – сказал он, – скоро тебе станет лучше. Не грусти. Будь счастлива. Не грусти. В его ладошке запульсировало тепло, переходя в нее, изменяя ее настроение, питая ее новыми чувствами. Она сразу перестала плакать. – О, Себастьян, – сказала она, поднимаясь и слегка касаясь его лица. – У тебя есть дар, дитя. Прекрасный и ужасный дар. Не знаю, зачем духи ниспослали его тебе. – Она посмотрела на отца. – Нет, наверное, знаю. Виктор дернул Себастьяна за плечо и оторвал его от Умары. Он слишком крепко держал его, тянул вверх так, что мальчику приходилось стоять на цыпочках. – Если ты еще раз подойдешь ко мне или к моему мальчику, я тебя убью, – пообещал Виктор. Теперь заплакал Себастьян. Он любил бабушку Умару. Она хотела оставить его себе насовсем. Он тоже хотел остаться у нее. – Перестань рыдать, – сказал Виктор, таща его прочь из хижины. Повзрослевший Себастьян забыл об этом. Почувствовав слезы на щеках, он снова отправился на поиски. * * * Прошло лишь несколько минут, но Мелани показалось, что не минут, а дней. Она все ждала, что поза Себастьяна изменится, превратится во что-то чужое, постороннее, что укажет на то, что им овладел Блэкхаус. Но он оставался самим собой, даже если и немного страдающим. Он прокручивал свое прошлое назад – распутывал нить воспоминаний, которые тянутся, обнажая неприукрашенные подробности, причиняя Себастьяну боль. Он заскрежетал зубами так резко, что услышала даже Мелани. Кожа покрылась капельками пота. Он стал тяжело дышать, и в какой-то момент он пробормотал: «Отец, пожалуйста, не надо», хотя в его прошлом он, должно быть, выкрикнул это. Через мгновение ей пришлось отвернуться. Маска стала расплываться, и ее затошнило. Она щипнула себя за локти, чтобы занять руки, не схватиться за маску и не швырнуть ее через всю комнату – в камин. А потом Себастьян заговорил. Ему было тяжело, но он рассказал ей о своих воспоминаниях. Он говорил и говорил, рассказывая о странных, болезненных случаях из своего детства. Мелани стояла совершенно неподвижно и внимательно слушала, пока он не закончил свою историю. Прошло полчаса, и Себастьян снова потянулся к завязкам. – Я сделал это, – удивленно сказал он, снимая маску Блэкхауса, явно измученный. На щеках у него еще не высохли следы слез. Он осторожно накрыл дерево ладонью, стараясь не повредить кожаные чешуйки. – Я сделал это, и я… Он нахмурился. Закрыл глаза рукой. – Моя голова, – простонал он. – Как же она болит. Эхо Блэкхауса даже не появилось. Он даже был рад подремать, пока Себастьян исследовал свое прошлое. Мелани позавидовала легкости, с которой Себастьян смог получить информацию. Насколько все пошло бы по-другому, если бы и Белладино был таким же тихим? Никто бы сейчас и не думал, что можно заколдовать человека. А на коленях у Себастьяна сейчас не лежала бы маска Блэкхауса. Да и ее самой сейчас не было бы здесь, сейчас, в этой комнате, вместе с ним. Она бы уже забрала свою мать домой. Эта мысль странным образом заморозила ее. Себастьян держался руками за голову. Она пульсировала болью после работы с магией. – Они были… – начал говорить он, но вопрос застрял у него в горле, и ему пришлось сглотнуть и начать все сначала. – Они были настоящими? Воспоминания? – Да. Он убрал ладони с лица, вопросительно взглянув на нее в ожидании объяснений. – Ты сказал… Ты сказал, что не думал, что с тобой это случилось – не так, как со мной. Твоя двоюродная бабушка видела это в тебе. С самого начала. – Я родился таким? – с сомнением спросил он. – Так ты рассказал. Умара развивала твой дар, а твой отец… – Мой отец использовал его. А как это… когда это прекратилось? – Это прекратилось, когда тебе было десять. После… – Пришел налоговик и все вытянул из нас обоих, а потом меня забрала мать и… Он ушел. Я думал, Умара умерла. Он сказал мне, что она умерла. Не знаю, почему я ему поверил. Может, она жива. Но, после того, как с меня взяли налог, он ушел. И она ушла. И я больше ничего такого не делал. Я не знаю, когда я попробовал снова – я же говорил, что пробовал? Но у меня ничего не получилось. И тогда я начал считать, что придумал все это. – Не придумал. Ты все очень живо описал. – И способности Блэкхауса показывают только правду, а не мои фантазии. Это значит, что дар исчез, когда… когда они извлекли из меня время. Он поднял взгляд и посмотрел прямо ей в глаза. – Точно, так и было, – наполовину выдохнула, наполовину засмеялась Мелани. – В этом есть смысл. Потребовалась магическая игла, чтобы извлечь магию из маски Белладино и внедрить ее в меня. Она хлопнула в ладоши, обрадовавшись найденному решению. – Все, что нам нужно сделать, это достать еще один шприц, и мы сможем положить этому конец. – Не думаю, что это так просто. Мы уже попробовали один раз. Попытались вернуть эхо, но у нас ничего не вышло. Мы не знаем, что делаем. Даже если иглой. Я буду стараться извлечь знания Белладино, а вместо этого извлеку твое время? Или еще что-нибудь. Сделаю еще хуже. Мы не знаем, как это работает. Не заставляй меня… Я даже не буду пытаться, пожалуйста. – Не буду, – быстро ответила она.