– Среди обитающих здесь Хирватов ты всегда была самой сильной. Все крепления в этой кухне уже поняли это. Как твои пальцы? – Пальцы…? – Де-Лия взглянула на руки и спрятала их между колен. – Неплохо. – Хорошо. В центре стола для завтрака стояла большая керамическая миска, накрытая шарфом из альпаки. – Я принесла тебе кое-что вчера, – сказала Крона, постучав по миске. Де-Лия нерешительно подняла край шарфа, прежде чем сдернуть. – После вчерашней ночи я должна приносить тебе подарки, а не наоборот. Спасибо. – Я подумала, что, благодаря им, увижу хотя бы пару твоих кривых зубов. – У меня зубы не… Ой. Де-Лия сначала ухмыльнулась, но потом все-таки расслабилась и наградила сестру широкой улыбкой. Она все еще не решалась взять мандарин, и тогда Крона схватила один и бросила в нее. Даже в кожуре, он оставил шлейф острого запаха, как цитрусовая бомбочка. Де-Лия легко поймала его. Вместо того чтобы есть, она уставилась на его глянцевую поверхность, будто пыталась предугадать конец этого дела по микроскопическим пикам и впадинкам. – Боюсь, дело Шарбона положит конец моей карьере, – призналась она. – По крайней мере после него мне, видимо, придется осесть в деревне. Улыбка Кроны дрогнула, но она заставила себя поддерживать свет в глазах. Прежде чем она нашла правильный ответ – надлежащее опровержение ужасного признания – Де-Лия схватила треугольник тоста с тарелки Кроны и начала молча жевать. Стук в дверь нарушил затишье. Де-Лия уронила тост, отодвинула в сторону мандарин, вытерла пальцы о штаны и открыла дверь. Снаружи, тяжело дыша, стояла молодая женщина с каштановыми волосами, собранными в тугой пучок, ее тело плотно облегала черная одежда: гонец из участка. – Еще одно убийство, – выдохнула она без предисловий, передавая письмо. – Уже выходим, – заверила ее Де-Лия. Не успела она ответить, как гонец уже ушла. – Быстро, – велела Де-Лия Кроне. – Там и проведем летучку со всей командой. – И куда мы? – спросила Крона, подвинувшись поближе к сестре и заглядывая через плечо, чтобы посмотреть на записку. – Гнездо ночных бабочек. Написано, что труп свежий. Сестры быстро убрали со стола, одели форму. Предплечье у Кроны все еще ныло в том месте, где в него вонзились когти, и, хотя она попыталась закрыть рану браслетом, вскоре стало ясно, что мастер Уткин был прав – ей пришлось оставить только один браслет, потому что носить оба было невозможно. Сгоряча она предпочла браслет с решимостью браслету с отвагой. Однажды он спас ей жизнь. Из ванной комнаты вышла Асель с губкой, когда ее девочки уже спешили покинуть квартиру. – До свидания, мама, – произнесли они по очереди, целуя ее. Она рассеянно ответила на поцелуи, обеспокоенная их спешкой. Де-Лия взяла три мандарина из миски, затем повернулась к двери и положила их в сумку на потом. – Будьте осторожны, дети, – попросила Асель. Затем, за мгновение до того, как дверь, щелкнув, закрылась, она увидела порезы на стене. – Что, во имя Времени, случилось со стеной? Они переглянулись, но ни одна не ответила на вопрос бедной матери. Быстро пересчитав ступеньки ногами, они бросились в конюшню, где конюх, предупрежденный гонцом, уже приготовил лошадей. Де-Лия запрыгнула в седло, слегка толкнув Крону локтем. Аллиум, лошадь Де-Лии, была выше большинства лошадей в участке в основном потому, что она фактически не была лошадью участка. Лия купила ее сама. И Аллиум, казалось, знала, что она особенная. Как только Де-Лия оказалась в седле, кобыла подняла голову выше, будто гордилась своей всадницей. Эта парочка слилась друг с другом, превратившись в одного темного зверя. Аллиум была почти такого же глубокого черного цвета, как и униформа, но все равно казалась яркой. Нос и лоб кобылы были отмечены коричневым крестом, который выглядел как носовой щиток старинного боевого шлема. Крона запрыгнула на золотистую старушку, на которой приехала домой накануне. Несмотря на годы, лошадь была в хорошей форме. Оседлав лошадей, регуляторы выглядели как фигуры из «Маркизов и мародеров» – игры для двух человек, в которую играют на двух досках с квадратами. Целью игры была защита собственной доски и одновременно вторжение и завоевание доски противника. Сколько бы сестры ни играли, всегда побеждала Де-Лия. Всегда. Они устанавливали и сносили фишки снова и снова, часами, и Крона с каждым разом настаивала на том, что уж в этот раз она точно выиграет. Де-Лия никогда не противоречила и не поправляла ее, никогда не хвасталась тем, сколько партий она выиграла, не проиграв ни единой фишки противнику. Она просто кивала и начинала все сначала. Они долго хранили старую потрепанную доску для игры. До тех пор, пока Крона не объявила о своем намерении поступать в академию и пойти по стопам Де-Лии. Может, сегодня вечером Кроне стоит предложить Де-Лии сыграть партию. Возможно, Де-Лия нуждается в чем-нибудь легкомысленном, чтобы расслабиться и уравновесить все ужасы, с которыми они недавно столкнулись и с которыми им еще предстоит столкнуться. – Все в порядке? – спросила Де-Лия, когда Крона уселась на лошадь. Она ловко направила Аллиум вокруг другой лошади, чтобы осмотреть сестру. Наклонившись, она потянула за один из ремней на седле Кроны, чтобы убедиться, что пряжка надежно закреплена. – Я готова, капитан, – ответила Крона. Конюх распахнул ворота, и сестры галопом устремились по узким улочкам в самое сердце Лутадора. * * * Цветок лежал рядом со служебной дверью гнезда ночных бабочек. Команда прибыла вместе. Трей спрыгнул с лошади, затем помог спешиться Де-Лии. Саша помогла Кроне. Ройу и Табита увели лошадей, чтобы привязать. Остальные двинулись к стражам Дозора. – Есть свидетели? – спросила Де-Лия у старшего стража. – Пойдемте, – ответил тот, жестом приглашая регуляторов следовать за ними. Команда двигалась слаженно – друг за другом, как хорошо подогнанный механизм: каждая деталь на своем месте, обеспечивая безотказную работу друг друга. Они работали как единая отлаженная машина, у каждого были сильные и слабые стороны, прикрытые навыками других. Де-Лия была хорошим руководителем и исключительным стрелком из пятизарядника. Саша – упорной: она могла уцепиться за малейший след, потянуть его как за ниточку и вытянуть целое дело. Ройу был сильнейшим фехтовальщиком. Табита обладала выносливостью для слежки. А Трей был верен и предан делу. Всегда. Столько, сколько Крона его знала. Она все еще чувствовала себя виноватой из-за того, что засомневалась в нем. Сама же Крона, конечно, не имела равных себе в работе с масками. Сейчас она была единственной в группе в маске, которую Трей привез для нее. Величина шесть, уровень два. Мадам Ка-Диана Имбала, которая, среди прочего, была декоратором дворцов. Она могла осмотреть комнату и сказать, что именно изменилось. Странная царапина или какая-нибудь вещица из серебра, которые явно выбивались из картины. Это была не самая любимая маска Кроны, поскольку она, как правило, в первую очередь замечала какие-то эстетические нарушения, иногда уводя ее внимание на месте преступления в сторону от важных вещей. Но она чувствовала, что сейчас преимущества этой маски перевесят ее недостатки. Раскрашенные во все цвета радуги ночные бабочки – разного телосложения, пола и цвета кожи – высунулись из окон своего гнезда. Место преступления располагалось у трехэтажного здания со сдаваемыми внаем комнатами. Большинство обитателей не рассчитывали на работу в такую рань, а размазанные по мостовой кишки лишь подтверждали, что и вечером дела не пойдут. Значительная часть жрецов и жриц любви выглядела равнодушной. Почему, сказать было трудно. Может, они просто привыкли к насилию в их районе, а, может, оцепенели под воздействием наркотиков, довольно часто принимаемых перед работой. Большинство из тех, кого обуял ужас, спрятались внутри. Когда регуляторы шли мимо дверей к месту, где их ждали стражи Дневного дозора, до их слуха донеслись слабые рыдания. Стражи, опрашивающие местных жителей, опешили, когда к ним подошли регуляторы, инстинктивно отводя взгляды от безликих фигур. В конце концов, кто знает, что за магия используется под их доминирующей униформой? Кто знает, куда регуляторы смотрят и что действительно могут увидеть? Табита с Де-Лией направились прямо к телу, чтобы убедиться, что это действительно цветок. Остальные разошлись веером, некоторые пошли к стражам Дозора, другие начали тщательный осмотр места преступления в поисках новых зацепок. Крона смотрела поверх трупа, чтобы Имбала могла сделать свою работу, но сначала она заметила группку из трех ночных бабочек – двух женщин и одного мужчины, – которые все вместе плакали, цепляясь друг за друга, будто они боялись исчезнуть в никуда, если бы хоть на мгновение ослабили хватку. Страж настойчиво задавал им вопросы, его терпение явно было на исходе. Крона знала, как отличить охваченных паникой прохожих от тех, кто искренно горюет. Эти трое знали жертву. Она медленно приблизилась к группке величественной черной фигурой. Но троица горюющих даже не обратила на нее внимания, и только плечи стража расправились, как будто с него сняли тяжелую ношу. – Говорят, ее звали Эстер, – сказал он Кроне. – Но, если они не перестанут рыдать, я не добьюсь от них ничего полезного. Он снова повернулся к троим. – Если вы не можете прекратить это слезопролитие ради меня, то, может, госпоже регулятору повезет больше, и она сможет извлечь из вас информацию при помощи магии. И, будто взмахнув воображаемой шляпой, словно он хотел пожелать удачи и был рад избавиться от них, он оставил Крону с рыдающими людьми, а сам отошел поговорить со своим начальником. У двух женщин хватило здравого смысла, чтобы обеспокоиться присутствием регулятора, но мужчина явно горевал больше всех. В настоящее время Крона не хотела изображать власть и силу. Такое воздействие было полезно при работе с чрезмерно своенравными, скользкими и послушными. Но с обезумевшими от горя людьми это не сработает. Она поняла это, пообщавшись с Фибраном Айендаром. Вместо того чтобы требовать ответов на вопросы, Крона опустилась на колени, став вдвое ниже ростом, и обратилась к рыдающей троице с той нежностью, с которой она подходила к маленьким животным. При других обстоятельствах она могла бы и шлем снять, но маска Имбалы была вырезана в виде золотого паука, и разговаривать в ней навряд ли стало бы легче. – Почему вы думаете, что это Эстер? – мягко спросила она. Тело было разделано так сильно, что определить, кто это, с первого взгляда казалось невозможным. – Вы видели, как кто-то напал на нее? Знания Имбалы отметили их одежду, как крайне вульгарную. Крона изо всех сил старалась отбросить бесполезную информацию, выискивая что-нибудь более примечательное, но на этих троих не было никаких физических улик – ничего, что Имбала сочла бы необычным. Они казались ей просто неприличными. Все трое плакали и плакали, отворачиваясь от нее. Женщина, которая прижимала голову мужчины к своей груди, попыталась ответить, но сначала не смогла сдержать слез. Крона вынула из сумки черный платок и протянула его проститутке. Та с благодарностью приняла его и вздохнула поглубже. Крона терпеливо ждала, пока она подберет слова. – Мы знаем, это она, потому что вчера вечером она не пришла домой. Она должна была быть дома, в постели. Крона скрыла разочарование. Ничего не изменилось: никто не видел, как «расцвел» цветок.