Но у сканера было одно слабое место – ртуть. По иронии судьбы, то самое вещество, в связи с которым они проводили опросы. Крона осторожно встряхнула устройство, и алмаз внутри задрожал, как паук на паутине. Он быстро ожил. Свет ниоткуда осветил его сердцевину, и по стеклу побежали переливчатые радуги. Держа перед собой сканер, Крона постепенно убрала из-под него руки, позволив ему самостоятельно парить в воздухе. Сканирующие сферы разного размера выполняли разные задачи. Эта была предназначена просто для того, чтобы обнаруживать магические предметы поблизости. Более крупные функционировали как устройства безопасности и сигнализации и выли, как банши[13], если на их пути попадалась запрещенная или незнакомая магия. Сфера подлетела к ее лицу, весело щебеча, заметив ее маску и браслет. И немедленно сделала то же самое с Треем, а затем быстро поплыла по периметру, анализируя внутреннее пространство домика Дюпон. – Все чисто, – признала Крона, когда сканер снова упал в ее ладони. – Здесь только наши магические предметы. Трей молча кивнул, и они вместе подошли к дому. Ветерок разносил запах камыша, растущего на пруду, и Крона улыбнулась под маской. Образы детства замелькали у нее в голове, но через мгновение она старательно стучала в старую деревянную дверь. – Да? – ответила им женщина примерно того же возраста, что и Асель, вытирая покрытые мукой руки о фартук. Судя по черным волосам, бледной коже и круглому лицу, она, очевидно, была из Марракева. Когда ее взгляд скользнул по униформе, она заметно напряглась. – Мы пришли, чтобы поговорить с ученицей целителя Дюпон, – мягко произнесла Крона. – Боюсь, ее здесь нет. Ее голос слегка дрожал, но Крону это не беспокоило. Возможно, женщина никогда раньше не видела регуляторов, не говоря уже о том, чтобы они стучались в ее дверь. – Нам сказали, что у нее выходной. Когда она должна вернуться? Женщина пожала плечами. – Она уехала к своему жениху в город. К вечеру должна вернуться, – сказала она, скептически глядя в окно на низко висящее солнце. – Подождем? – спросил Трей через бусину реверберации. – Давай, – согласилась Крона. – Мадам…? – Меня зовут Дон-Лин. Я мать Мелани. – Можно мы зайдем и подождем вашу дочь? Взгляд Дон-Лин сузился, пока она обдумывала варианты. Через мгновение она любезно отошла в сторону. – Мы с дочерью собирались печь свадебные плюшки, – объяснила она, указывая на беспорядок на ее кухонной стойке. – Это марракевская традиция. Так что присаживайтесь и извините меня… – Конечно. Внутри была одна комната с двумя спальными циновками в углу. Напротив расположились плита и стол. Под окном стоял большой таз, в который Дон-Лин погрузила испачканные мукой руки. Рядом с циновками стоял манекен, которым пользуются портные, облаченный в красивое платье цвета морской волны. Ткань была украшена замысловатыми узорами из крошечных стеклянных бусин, из-за чего талия казалась необычайно тонкой в том месте, где на большом участке ткани располагались откровенные разрезы. Короткие рукава и высокий воротник были сделаны из тщательно сложенной кисеи, и вырез тяжелого лифа оказался довольно глубоким, но не выглядел вызывающе. Свадебное платье было великолепным, но не новым. Ясно, что оно долго хранилось в чьей-то семье. Его пышность предполагала, что оно, как и фата, и место церемонии, могло быть подарком Айендаров. – Мы собираемся вшить настоящие камни радости в рукава, – сказала Дон-Лин, заметив, что лицевой щиток Кроны не может оторвать взгляда от платья. – Конечно, мы одолжили их у главного магистрата. На подоконнике стояла флейта с клапанами. Крона улыбнулась. – Это вы играете? – спросила она, указывая на инструмент. – Увы, нет, – ответила Дон-Лин. – Это моего мужа. Он был музыкантом. Боюсь, я не слышала сладких звуков уже более десяти лет. Регуляторы уселись на разномастные стулья, стоявшие у стола, и сидели не двигаясь, пока Дон-Лин продолжала суетиться. – Вы, наверное, задаетесь вопросом, почему мы живем здесь, когда Мелани приходится целый час ехать до работы, – сказала, поддерживая разговор. – Это я настояла. Я всегда была деревенской девчонкой, еще до того, как встретила отца Мелани и приехала в Лутадор – а это произошло много лет назад. Моя дочь медленно подталкивает нас к городу с тех пор, как встретила своего мужчину. – А как они встретились? – заинтересовалась Крона. Дон-Лин напряглась, будто непреднамеренно раскрыла секрет. – Несколько лет назад у меня были небольшие проблемы со здоровьем. Нам нужен был… городской целитель. Леру оживилась, услышав намек на недостающую информацию. – Печально слышать. А сейчас вам лучше? – продолжила гнуть свою линию Крона. – Да. Спасибо. – Поэтому ваша дочь стала ученицей мастера ЛеМара? Это он вас лечил? Дон-Лин слишком долго колебалась, но Крона не могла понять, почему. – Нет. Нет. – Вы хорошо выглядите. Даже прекрасно, простите мне мою смелость. Иногда лесть помогала добыть маленькие секреты. – О, спасибо. – Может, жених вашей дочери целитель? – Нет. Нет-нет-нет. Себастьян – бизнесмен. Он владеет заведением, в котором мы жили, пока моя городская целительница выполняла свою работу. Каждое слово звучало немного самодовольно, как будто она гордилась собой за то, что так лаконично описывала события. Она даже акцентировала предложение, кивая головой про себя. Дон-Лин и регуляторы еще некоторое время болтали. Крона пыталась угадать, о чем женщина не хотела говорить. Наконец входная дверь открылась, а за ней появилась взволнованная мадемуазель Дюпон. По экипажу перед домом она поняла, что дома гости. Выражение ее лица было суровым, лицо – бледным. – Здравствуйте, господа регуляторы, – сказала она спокойным тоном. – Мама, – кивнула она Дон-Лин. Оба регулятора поднялись в знак приветствия. – Мадемуазель, мы можем поговорить с вами наедине? – спросил Трей. – Конечно, – ответила за нее Дон-Лин. – Пойду посмотрю, может, куры решили одарить нас яйцами сегодня. Она схватила плетеную корзину у двери и вышла, бросив на дочь сдержанный взгляд. Пока Мелани наблюдала за уходом матери, маска Леру очень интересовалась языком тела Мелани. Каждое движение ее бедер и изгиб позвоночника должно было отвлекать их внимание – но от чего? – Должна признаться, я очень удивлена, увидев вас здесь, – сказала Мелани, рассеянно касаясь края обруча на голове. – Не представляю, как ваш визит ко мне поможет вам в расследовании. Надеюсь, это не значит, что это каким-то образом связано со здоровьем девочек Айендар. Стеллина до сих пор не в себе. – Нет, дело не в девочках. Но в медицине. – Да? Регуляторы снова сели, и Мелани присоединилась к ним за столом. Крона слегка коснулась колена Трея, показывая, что ему следует обыскать дом, пока Крона задает вопросы. – Конечно, – прошептал он в бусину реверберации. Его поиски заключались не в том, чтобы перевернуть мебель или заглянуть под доски пола. Он следовал за запахами, осторожно поворачивая голову туда и сюда, чтобы уловить обрывки ароматов. К концу их визита у них будет полный перечень ингредиентов и эликсиров, которые мадемуазель Дюпон хранит дома. Его маска лесного духа принадлежала опытному химику, который зарабатывал деньги на дешевом трюке из «черной комедии». У него была замечательная способность диагностировать болезни гостей, обнюхивая прядь их волос или внутреннюю часть запястья. В воздухе витало множество подсказок, которые мог обнаружить и проанализировать только кто-то, настолько подготовленный, насколько был он сам. – Вы сказали, что мадам Айендар может подтвердить, что вы были вместе во время юбилея, – сказала Крона. – Но она не может. Когда мы допрашивали ее, она была почти в коме. Какими снадобьями вы лечили ее? Мелани вздохнула. – Она была здорова, когда я ушла. Я сказала ей не… – она покачала головой и начала снова. – После смерти Абеллы ее настроение… она была нестабильна. Я дала ей несколько минеральных таблеток, чтобы она успокоилась. – А какие-нибудь уколы делали? У нее был прокол сбоку на шее, и в ране была ртуть. – Нет, ни я, ни мастер ЛеМар не делали ей уколов, – мстительно выплюнула она. – Кто же тогда уколол ее? – Трей скрестил пальцы. – Для чего могли использовать ртуть в шприце? Она заколебалась. – Ртуть считается хорошим консервантом, особенно для некоторых инъекций на растительной основе. – Яды? – спросил Трей.