Он бесцеремонно бросил ферроньерку на пол. – Вот так все и было, пока я не узнал, что вы носите ребенка. И я вспомнил – она говорила: «Пораньше». Фиона рассказала мне безумную историю, как она работала с Луи Шарбоном. Слышали о Луи Шарбоне? Он был монстром и жил до того, как вы появились в городе. Убийца. Она рассказала мне, как велела ему искать магию. И им все время приходилось выбирать тех, кто моложе, свежее – чем моложе, тем лучше. Что может быть свежее, Занозка, чем нерожденное дитя? И вы. Вы уже обладаете таким количеством магии. Конечно, дитя – это ключ. Доказательство. Я смогу найти в вашем ребенке то, что Фиона искала в нашем. Ужас охватил Мелани, но она чувствовала его как будто со стороны. То, что говорил Гэтвуд, было ужасно, цинично, но она никак не могла сконцентрироваться и упорядочить свои мысли. Он странно себя вел с самого начала. Навязчивый древатор, который последовал за ней к Айендарам, который отказался от магии, чтобы быть с ней рядом, который всегда утверждал, что его заботит ее безопасность… рассказывал ей… рассказывал ей… Что ты такое несешь? Он же не всегда был такой – не вызывал у нее особого беспокойства. И она не покрывалась мурашками, когда только начала с ним общаться. Но потом… она вспомнила каждый взгляд, которым он смотрел на нее, пока они оба служили у Главного магистрата. Почему она не прислушалась к своим инстинктам? Они кричали, умоляли, взывали, чтобы она избавилась от этого человека, что что-то в нем изменилось и с ним нельзя иметь дело. Но теперь она понимала, что он с самого начала был таким. И никогда не хотел помогать ей. Он хотел использовать ее из-за поселившейся в ней магии. Как она и боялась, эта метка сделала ее вещью. Для внешнего мира она была не женщиной, пытающейся пробиться в жизни – она была магическим предметом, пригодным только для использования в качестве силы и власти, которую может дать. Он манипулировал ею, ожидая возможности поработить ее. И он терпеливо ждал, чтобы поставить на кон не только ее жизнь. Теперь ужас охватил ее в полную силу. Она кричала и визжала, Де-Лия удерживала ее, а он продолжал говорить. – Моя жена была самым талантливым магом из всех, с которыми я встречался, – сказал Гэтвуд. – Она была единственной из всех, кого я знал, кто разбирался во всех четырех видах магии. Она могла бы стать величайшим магистром магии в истории Аркензира. Но она была слишком нетерпелива, неаккуратна. Она не хотела соблюдать правила и нормы. Она хотела делать то, что ей заблагорассудится. И она экспериментировала. У нее была мастерская, хотя я не должен был этого допускать. Разработка новых магических предметов – изобретений – запрещена, карается отрубанием – и все же я дал ей возможность работать, потому что она была гениальной. Де-Лия встала, и Мелани перевела взгляд на нее. – Капитан, – обратилась она к ней, моля ее глазами и телом. Но взгляд Де-Лии был отстраненным, расфокусированным, как будто она заблудилась в собственном разуме. Ее руки двигались как будто сами по себе, преодолевая сопротивление души – это было ясно. Гэтвуд тоже встал, протягивая капитану шкатулку с драгоценным камнем. – Посиди пока вон там, – сказал он Де-Лии, указав на маленький стол, где совсем недавно Дон-Лин раскладывала шпильки и щетку. – Мы подготовим ее камнем, убедимся, что она готова к нашему поиску. Марионетки, наверное, уже в пути вместе с маской. Капитан поставила в указанном месте шкатулку, сняла с пояса сумку и вытащила пузырек с пилюлями, несколько острых инструментов целителя и крошечный шприц. Она не опорожнила сумку полностью, и теперь Мелани гадала, что еще за ужасы там у нее звякали. – Мне всегда было интересно, когда именно Тало пришел к Фионе, – продолжил Гэтвуд. – Я не дал ей возможности рассказать. И у меня никогда не хватало смелости спросить об этом. Но ко мне он пришел, когда я открыто присягнул Непознанному. Упоминание о божествах застало Мелани врасплох. Убийство младенцев и богохульная магия – это одно, но говорить о божествах, как будто они были здесь, в Долине… До этого момента Мелани сохраняла надежду. Гэтвуд не смог бы ничего с ней сделать, потому что она заставляла его чувствовать. Они через многое прошли вместе, и он бы не смог лишить ее жизни. Но если он выпал из реальности, значит, все потеряно. – Тало сообщил мне, что маску Шарбона можно будет забрать. И что он поможет сделать для меня марионетку из человека, обладающего полномочиями. Он с любовью посмотрел на Де-Лию. Таким взглядом обычно смотрят на собаку – обожающе, но снисходительно. – Пойдем, капитан. Нам надо поудобнее ее устроить – где-нибудь на полу. Да, давайте-ка уберем все эти духи и прочую ерунду подальше. Мне нужно больше места, и нам нужно спешить: ее семья может вернуться в любой момент. Как только все подготовим, тебе придется стоять на страже. Он сжал руки в кулак и разжал их, разминая пальцы. – Скажу еще кое-что, Занозка – вдруг вам станет легче. Мои часы тоже сочтены, я знаю. И сомневаюсь, что обрету свободу завтра утром. Но они собрались уволочь вас в тюрьму или в шахты – потенциально вне пределов моей досягаемости. А я не желаю стать четвертым пророком Непознанного, который тоже не завершит это дело. Женщина поставила Мелани в положение стоя, собираясь перебросить ее через плечо – как мешок с мукой или как украденную девицу из старой сказки, – чтобы перенести ее через комнату. Но затем откуда-то из коридора раздался крик. – Де-Лия? – и Мелани бесцеремонно бросили на стул. Глава 42 Крона В ужасе я вбежала в дом, не понимая, что случилось – мой детский ум никак не мог связать все воедино. Со стороны заднего входа доносились ужасающие звуки – так вспарывают и рвут зубами плоть. Папа сцепился в смертельной схватке с Мимулюсей. Он бился изо всех сил, но его застали врасплох – он никак не ожидал увидеть варга на собственном крыльце. Его пятизарядник лежал на столе. Твои глаза были прикованы к существу, разрывавшего нашего отца в клочья. И ты кричала, кричала и кричала. Я схватилась за пистолет, умоляя Мимулюсю прекратить, но она продолжала свое кровавое пиршество. Со слезами на глазах я нажала на курок. Лошадь, украденная Кроной, была крепкой. Когда они с Тибо расстались, она заметила сарай на краю поля и решилась войти внутрь. Животное было быстрым и удивительно послушным. Крона не любила крупных животных, боялась, и ей никогда особо не хотелось взаимодействовать с ними. Но сейчас все было по-другому. Она твердым шагом подошла к лошади и просто честно попросила о помощи, успокаивая ее, а не себя. Когда она вспрыгнула ей на спину, лошадь не взбрыкнула, а спокойно приняла ее. И они устремились вперед на бешеной скорости, вместе напрягая мускулы, сливаясь в одно целое. Вслед за ними клубами неслась пыль. На бурых боках лошади повисли хлопья пены. Кроне было жаль животное, но выхода у нее не было, и она продолжала гнать. Когда они приехали в поместье, солнце уже давно поднялось над горизонтом, и все вокруг выглядело, как должно было выглядеть. Вдоль мощеной подъездной дороги на ветру развевались ленты. У двери, открытой швейцаром, ее окутало облаком приторного запаха жимолости. Она опрашивала этого слугу, когда была здесь в полном обмундировании регулятора. Но сейчас он ее не узнал, и ничего странного в ее визите не усмотрел. Он даже не обратил внимание на ее прерывистое дыхание и растрепанный вид. – Заходите, – пригласил он. – Пара еще не зашла в шатер, и все ждут в саду. – Где Гэтвуд? – требовательно спросила она. – Я здесь из-за него. – Я видел, как он недавно поднимался наверх, – сказал швейцар. – Хорошо. Если вдруг увидите его снова, задержите. Я должна поговорить с ним. – Что-то случилось? – Скоро подъедут регуляторы. Впустите их. – Регуляторы? – воскликнул он. – Да что…? – Просто сделайте, как я вам говорю, – схватила она его за ворот. Вскоре она уже взлетала по ступеням, перепрыгивая через две зараз. Кровь тоже неслась по венам под стук сердца: скорей, скорей, скорей. – Де-Лия? – крикнула она, распахивая первую дверь. Дверь с треском открылась, но внутри никого не было. Она поспешила к следующей. – Де-Лия? Из комнаты примерно через три двери высунулась голова пожилого мужчины. – Что это тут за шум, дитя? Дыхание у Кроны перехватило, но она старалась не показывать своего удивления. Гэтвуд. Гэтвуд, с бледной кожей, уже в достаточно преклонном возрасте, чтобы у него пожелтели белки. Да. Гэтвуд был Пророком. – Мсье, вам угрожает опасность, – произнесла она, осторожно кладя руку на рукоять сабли, и тут до нее дошло, что никакой сабли у нее нет. При ней не осталось ничего, что обычно помогало ей в работе: ни наручников, ни оружия, ни капсулы реверберации, ни песка спасения. Смекалка и кулаки – вот и все ее оружие сейчас. Хватит ли ей этого? Должно хватить. – Опасность? – удивленно спросил он. – Но свадьба же… За спиной у него, в комнате, раздалось звяканье. Тяжелые шаги. – Вы не один? – спросила она. – Нет. Заходи. Заходи. Она последовала за ним, хотя и почувствовала ловушку. Доказательства проявились у него на лице – в глазах. Она узнала этот брошенный украдкой взгляд, когда смотрела в темные крапинки на радужной оболочке его глаз, пока он объяснял, как проникал в умы ее соратников. И все же, хоть она и была частично готова к встрече с Пророком, она не ожидала увидеть то, что увидела в комнате. Эта сцена будто дала ей под дых, выбив воздух из легких. Там была и Де-Лия, и мадемуазель Дюпон. Сестра Кроны держала в руках связанную невесту, вцепившись в ее одежду так сильно, будто удерживала головореза – грубо и без капли уважения. Мелани была прекрасна: вся окутанная аквамариновыми цветами, она светилась, как капля воды на солнце. И хотя капитан сменила форму регулятора на юбки для посещения котерии, при ней осталась вся необходимая экипировка. На поясе, угрожающе лязгая, свободно висела сабля, сбоку болтались потускневшие, покрытые глубокими царапинами наручники, придавленные темной рукой с мускулами, напоминающими пластинки скарабея. На бедре, поверх юбки, темнела кобура пятизарядника. На столе, рядом со странным набором предметов, напоминавших инструменты целителя, стояла ее сумка, тоже чем-то набитая до отказа, судя по выпуклостям. При других обстоятельствах картина могла бы показаться абсолютно бессмысленной. Пожилой слуга с покрывалом на плечах, изукрашенная ученица целителя и наполовину экипированный регулятор в юбке для молитв – все вместе это выглядело нелепо и походило на какой-то глупый розыгрыш. Но весело почему-то не было.