– Как вы… Эдвард снова на меня посмотрел, но, по-моему, теперь видел во мне не внучку или правонарушительницу, а кого-то из прошлого. Он с грустью улыбнулся. – Однажды я вернулся летом из колледжа, и она была здесь. Раньше я никогда не обращал на нее внимание, но… не знаю. Она была чистой эмоцией. Она столько всего чувствовала. Сомневаюсь, что за всю жизнь мы прочувствовали все, что успели пережить в юности. – Он глубоко вздохнул. – Мы были так молоды. Я подождала, что Эдвард продолжит, но он молчал. – Что вы чувствовали? Он откинулся на спинку кресла, и у него вырвался смешок. – Это было так давно. Я не очень помню подробности. – Он прижал руку к сердцу. – Я чувствовал… будто стою в темной комнате, а она – ослепительное пламя. Я помню ее улыбку. Помню… – Он покачал головой. – Что? Он посмотрел мне в глаза. Внезапно его взгляд показался мне уставшим. – Помню, как плакал, когда она уехала. Меня охватила печаль. – Мне жаль. Эдвард не ответил. Ной молчал уже несколько минут, но крепко держал меня за руку. Я взглянула на него, волнуясь, что он расстроился из-за того, как чувственно рассказывал его дед о женщине, которая не была его бабушкой. Почему об интимных подробностях намного проще разговаривать с незнакомцами, чем с членами семьи? Потому что незнакомцы не осудят? Им все равно? Потому что нам не нужно было беспокоиться о разрушении тщательно построенных семейных отношений? Я вздохнула. – Почему она уехала? – Она хотела работать в городе. Хотела обрести независимость. Ее родители умерли… думаю, она чувствовала себя объектом благотворительности. Но она не была им. Однако так она себя ощущала. – Но почему… почему вы перестали видеться? – Ах, это. – У него вырвался тяжелый вздох. – Кое-что случилось. – Например? Он пожал плечами. – Просто так бывает. Что ж, видимо, не всегда легче давить на незнакомых людей. – Почему она так сильно хотела вернуть ожерелье? – Ожерелье, – он взмахнул рукой. – Такая путаница. – Почему? Эдвард покачал головой. – Просто так вышло. – Что с ним случилось? Теперь он стал хмуриться. – Это сложная ситуация. – Как так вышло? – Просто вышло, – уже громче ответил он. – Хорошо. – Я слишком его взбудоражила. – Она же хотела его вернуть, помните? Вы знаете почему? Эдвард поморщился, и он посмотрел на внука. – Ной. Я положила ладонь на руку Ноя, словно мешая ему встать между мной и Эдвардом Барбанелом. – Что случилось с ожерельем, мистер Барбанел? Он заерзал в кресле и ответил быстрее обычного: – Оно пропало. – Как пропало? – внутри все перевернулось. – Вы его продали? – Ной. Ной помедлил и кивнул. Повернулся ко мне. – Нам пора. – Но Ной… – Взгляни на него, – порывисто прошептал он. – Он расстроен. Нам нужно отступить. Я отдернула руку. – Почему я не могу получить прямой ответ? – Пойдем. – Ной обхватил мой локоть и, заставив встать с кресла, повел к двери. Я вырвалась и повернулась к Эдварду Барбанелу. Я заметила, что его лицо еще было искажено от боли, хотя он и закрыл его одной рукой. Я устала от борьбы. «Мы были так молоды», – сказал он, но мне сложно было это представить. Я выскочила из кабинета. Но раздражение на Ноя не испарилось бесследно. – Ты серьезно, Ной? – Эбигейл, успокойся. – Он повел меня по коридору, и мы остановились между стенами кремового цвета в окружении картин, на которых было изображено море. – Ты применил ко мне силу, чтобы прогнать из комнаты. – Это не стоило такой борьбы. – А за что тогда стоит бороться? Мне тебя не понять. Ты как будто на моей стороне и готов бороться с собственной семьей, но как только они грубо отвечают, ты отступаешь. – Он мой дедушка. – спокойствие Ноя на секунду испарилось. – Что мне оставалось делать? – Не знаю. Я просто не понимаю, почему не могу получить ответ. – Он пожилой человек. Прошло много лет. Это неважно. – Это было важно для моей бабушки! – Правда? Потому что у нее была целая жизнь, чтобы принять меры, но похоже, она так ничего и не сделала. – Мы понятия не имеем, что она сделала, а что нет. – Ты так убеждена, что твоя бабушка права, но откуда тебе знать? Откуда ты знаешь, что подробности, которые нам неизвестны, говорят в ее пользу? Я уставилась на него, он – на меня. Я покачала головой. – Мне пора домой. – Серьезно? – Теперь Ной рассердился еще сильнее. – Нельзя уносить ноги прочь всякий раз, как выходишь из себя. – Почему бы и нет? Вполне нормальная стратегия по предотвращению шумных ссор. – Нам необязательно ссориться, можно просто обсудить…