— Нет. Для этого мне нужно тело. Мне не нравится использовать тело Лейлы без крайней необходимости. Это немного странно. — Немного? — У нас с тобой очень разные представления об обыденности. — А что для тебя обыденность? Она задумчиво смотрит в потолок. — Ничто. — В каком смысле? — Обыденность для меня — ничто. Я просто… существую. И вместе с тем меня нет. Не знаю, это сложно объяснить. — Ты призрак? — Я не знаю. — А давно ты здесь? — Не знаю. Время ощущается странно. Для меня оно будто замерло. — Она проводит пальцем по старой царапине на столешнице. — Как-то раз я восемь дней смотрела на часы на стене в гостиной. Просто хотела узнать, как долго я могу смотреть в стену. — Ты не спишь? — Неа. Не сплю, но все время чувствую усталость. Я не ем, но всегда голодна. Не могу пить, но постоянно ощущаю жажду. Мне начинает казаться, что я в аду, потому что нет ничего хуже постоянного чувства голода. Просто невероятно. Она сейчас в теле Лейлы, но так непохожа на Лейлу, с которой я провел весь день. — Есть еще такие, как ты? — В этом доме нет, — мотает головой она. — Я одна. — Ты можешь уйти? Она вновь пожимает плечами в ответ. — Не знаю. Мне слишком страшно пробовать. — Чего ты боишься? — Возможно, таких же как я? Я удивленно вскидываю бровь. — Призрак боится других призраков? — Ничего удивительного, — отвечает она. — Люди тоже боятся друг друга. — А меня ты боишься? Она вновь поводит плечом. — Не знаю. Вроде бы, нет. Но возможно, это лишь потому, что я сейчас в теле Лейлы и испытываю некоторые из ее чувств. Ей с тобой комфортно. Приятно это знать. — А что чувствовала ты, когда мы сюда приехали? Она опускает ногу на пол и облокачивается на спинку стула. — Волнение. Я не хотела, чтобы вы здесь были. Поэтому я захлопнула ноутбук, когда ты писал риэлтору о покупке дома. — Значит, это была ты? — Обычно я так не делаю. Стараюсь, чтобы наши миры не пересекались. — Сейчас не стараешься. — Потому что ты сам попросил меня поговорить с тобой через Лейлу. Я не хочу это делать. — Но делала. Уже дважды. А может трижды. Верно? Она печально вздыхает. — Да, но лишь потому, что порой это невыносимо. Я ничего не могу с собой поделать. — Она встает из-за стола и начинает осматривать содержимое шкафчиков. Найдя упаковку чипсов, возвращается за стол, но на сей раз садится на столешницу и ставит ноги на стул. Она отправляет кусочек в рот. — Сперва я даже не знала, что могу так делать, — говорит она. — Пока вы сюда не приехали. Раньше здесь бывали и другие люди, но я ни разу не пробовала проникнуть в кого-то из них. Я даже не знала, что могу. Но мне так сильно хотелось есть. — Она отправляет еще горсть чипсов в рот. — Ты даже представить себе не можешь, каково ощущать голод… и жажду… но не иметь возможности есть или пить. А этот дом пустует уже очень давно. Я истосковалась по запаху еды. Наверное, паста — мое любимое блюдо, потому что, глядя, как Лейла гоняет ее по тарелке, я жаждала ее попробовать. Все произошло само собой. Я ничего не замышляла. — И сколько раз ты уже это делала? — Несколько раз, — отвечает она, вытирая крошки с пальцев о футболку Лейлы. — Дважды за ужином. Один раз, пока ты спал на диване. И еще раз, когда я смотрела на нее в зеркале в спальне. Я стараюсь действовать незаметно, но ты замечаешь каждый раз. — У тебя не выходит. Когда ты проникаешь в ее тело, перемена очевидна. — Ну что сказать, я плохая актриса. — Как ты выглядишь вне тела Лейлы? Она смеется. И у меня екает сердце, потому что звучит смех Лейлы. Как странно, что кто-то другой смеется смехом Лейлы. И как же давно я его не слышал. — Я никак не выгляжу. У меня нет физической формы. И я ничего не вижу, глядя в зеркало. Никаких киношных призраков в светящихся белых мантиях. Я… ничто. Я мысли. Чувства. Но они не связаны с осязаемой оболочкой. Наверное, это странно, но это все, что я знаю. Я пытаюсь придумать, о чем еще ее можно спросить, но голова плохо соображает от зашкаливающего уровня адреналина. У меня возникает чувство, будто этим разговором мы разгадали какой-то секретный код. Или нарушили одно из негласных правил. Мне хочется поддаться волне радостного возбуждения, но непросто отпустить сформировавшееся за двадцать пять лет устойчивое отрицание. — Лейла… если это какая-то шутка… Она мотает головой. — Не шутка. Я не Лейла. Я Уиллоу. Мысль о том, что Лейла зашла бы настолько далеко, чтобы лгать мне безо всякой на то причины, кажется мне еще более невероятной, чем версия о том, что ее телом завладел призрак. Мне остается только поверить этой девушке, или, по крайней мере, сделать вид, пытаясь тем временем получить от нее больше ответов. — Сколько тебе лет? — Я не знаю. Мне неизвестно даже, есть ли у меня возраст, если можно так выразиться. Как я уже говорила, время для меня ничего не значит. — Значит, у тебя нет ощущения, что у твоей жизни есть конец? — Я не думаю об этом. В отличие от людей. Мне нечего делать и нечего ждать… даже обеда и недолгого сна. Или чего-то более важного, как старости и смерти… чего тогда стоит время? Она молча ест еще несколько кусочков картофельных чипсов. Затем достает из холодильника банку газировки и выпивает ее, сидя за столом. Она поглощает каждый кусочек еды и каждый глоток с таким наслаждением, будто вкушает его каждым из миллиона вкусовых рецепторов. У меня даже возникает ощущение, что я всегда принимал как должное все, что касалось моего языка. — Ты ощущаешь себя иначе, находясь в ее теле? Она тут же кивает. — Да. Ощущения сбивают с толку. Я вижу воспоминания, которые мне не принадлежат. Испытываю чувства, но они тоже не мои. Но дело в том, что вне ее тела я вообще мало что чувствую, а воспоминаний у меня и вовсе нет. Поэтому мне по-своему нравится находиться в ней, хоть это и неприятно, будто я не должна так поступать. — У тебя ее воспоминания? — Да, — кивает она, — но я стараюсь не вторгаться в них. — Ты помнишь, что происходило между мной и Лейлой? Она молча рассматривает банку с газировкой в руках. Я вижу, как ее щеки краснеют от смущения, и мне становится интересно, какие воспоминания вызвали у нее такие чувства. — Вы познакомились здесь. Я кивком даю ей понять, что это воспоминание правдиво. Девушка улыбается. — Она любит тебя. — Ты это чувствуешь? — Да. Она очень тебя любит. А еще переживает.