Ц-Цузу перевел взгляд на Райза. — Когда паладинов поймают, пойдем вместе, поищем твою подружку. И не трясись. Спрше ничего ей не сделает. Он хоть и похож на дубину, но единственный при памяти из тех, кто водит отары. — Он, как я, — радостно добавил Фель-Фель. — Не льсти себе. — Что значит, такой как ты? — Он тоже примкнул к Пастырю, чтобы защитить других. — Да, только с ним не очень красиво вышло, — Ц-Цузу скривился, будто ему ткнули под нос тухлятину. — Это вас, слизней, раз-два и обчелся — можно было и не трогать. А Спрше просил пощадить хотя бы половину флоры на его планете. Имел бы аппетиты поскромнее, может, что и выторговал бы. Какие бы силки на паладинов не использовал Спрше, дело это оказалось не быстрым. Дни шли за днями, рыцари зачистки устраивали одно нападение на лагерь беженцев за другим, не брезгуя даже теми, кого военные перевозили с одного места на другое, пытаясь спасти от расползающихся по востоку отар. Их набеги повторялись столько раз, что даже Ц-Цузу надоело это занятие. Он начал ныть, жаловаться на боль в горле, на недосып и мучающий его голод, хотя и спал и ел он так же, как всегда. Ныл так искренне и самозабвенно, что даже Шикти стала коситься на Райза, будто это он принуждал Ц-Цузу нападать на людей. Когда крикун снова завел свою тоскливую песнь, Райз спросил: — Не нравится — бросай. Что ты пытаешься этим добиться? — Я хочу, чтобы сердце твоего некроманта обливалось кровью каждый раз, когда ему докладывают о бедных невинно убиенных. Хочу, чтобы он осознал всю тщетность своих попыток спасти кого-либо, чтобы... — Ц-Цузу, ты идиот? — Чего?! — Как это, по-твоему, должно помочь? Я же тебе объяснял, что дело не в вере в победу, а в убеждениях. Просто признай, что тебе нравится устраивать массовые казни и ныть. — Я ничего не делаю, они сами себя убивают. — Ц-Цузу! — одернула его Шикти. — Сколько можно дурачиться? Займись уже делом. — А я чем занимаюсь, по-твоему? — крикун вскинулся. — Как же вы достали нудеть. Ладно. Ладно! Все. Последний раз. Но наведем такого шороху... — Ц-Цузу, конкретнее, — поторопила его Шикти. — Нападем на город. На столицу, — глаза крикуна полыхнули в предвкушении знатного веселья. — Как тебе идея? — Если ты в итоге угомонишься и перестанешь творить ерунду, — Райз пожал плечами. Беседу прервал хлопок телепортации. — О, Кальди, вернулся с новостями от Спрше? — Ц-Цузу оживился. Он хотел было обернуться, когда за его спиной появился Нононо-до. Тот был ниже крикуна на две головы, но в силе нисколько не уступал. Напротив. — Нононо-до! — вскрикнула Шикти, когда тот сжал руки Ц-Цузу до треска костей. — Ты решил перейти все границы?! — прорычал стекозоголовый и ударил Ц-Цузу сзади по ноге, ломая кость. Крикун упал на одно колено. Нет, он однозначно не был идиотом-самодуром. Стоило Нононо-до сорваться с цепи, и крикун сразу присмирел, прекрасно понимая расклад сил: пальцы рыцаря раздавили его запястья, кисти безвольно повисли, а по предплечьям бежала синяя кровь, но Ц-Цузу даже не пытался вырваться. — Зачем ты сказал Спрше притащить сюда укравших силу Неугасающих?! — Чтобы вы их не угробили. Нононо-до утробно прорычал и бросил взгляд на застывшего Райза. Тот всегда держался поблизости от Ц-Цузу, и теперь его и Нононо-до разделяла всего пара шагов. — Тронешь мое и пожалеешь, — предупредил Ц-Цузу. Прозвучавшие в его голосе металлические нотки вынудили Нононо-до переключить свое внимание обратно на крикуна. А эти двое и в самом деле друг друга на дух не переносили. Стрекозоголовый проскрежетал: — Что за игру ты ведешь? — Игру? Никаких игр. Я всего лишь хочу сделать Пастырю подарок. Чего ты так завелся? — голос Ц-Цузу полился медом, мягко завибрировал, будто подражая голубиному воркованию во время брачного сезона. — Отпусти меня, Но-до. Или покусаю. Нононо-до, точно ошпаренный, выпустил руки Ц-Цузу и отшатнулся. — Ты... — Бу! — пугнул его Ц-Цузу, поднимаясь с колен. — Что, испугался? Нононо-до не испугался, но его желание угрожать да и находиться здесь заметно убавилось. — Кальдеор! — крикнул он. Тот понял рыцаря без лишних слов, и они вместе исчезли. Все накопившееся в Ц-Цузу раздражение выразилось в коротком утробном рыке. Его запястья хрустнули, возвращая себе целостность. — Кальди — моя игрушка. Почему все трогают ее своими сальными ручонками? — заворчал он. — Ц-Цузу, ты свихнулся, — пробормотала Шикти. — Называть так Нононо-до... он тебя в порошок сотрет. — Он первый начал. Ему высказывайся, а не мне. — Ц-Цузу..., — женщина сокрушенно покачала головой. Озадаченный произошедшим, Райз покосился на Фель-Феля, чья блондинистая иллюзия побледнела и стала прозрачной. - 11 - Он не возвращался. Сколько бы Кара ни ждала, сколько бы ни смотрела с ужасом на клубящиеся над развалинами пыль и мглу, Химера не возвращался. Он должен вернуться. Обязан. Иного и быть не может. Это ведь Химера. Казалось, с момента его исчезновения минула вечность, наполненная страхом, чадящим отчаянием и нехваткой воздуха. Но на деле не прошло и минуты, когда захлестнувшая округу суматоха внезапно начала угасать. Паладины, виторэ — все без разбора падали на землю, точно пшеничные стебли во время покоса. Понимание вломилось в голову в тот же момент, когда Коготь обмяк. Кара спрыгнула с оседающего на землю грива и откатилась в сторону, чтобы ее не придавило бездыханной тушей. Но толку беречься, если еще немного, и она разделит участь прочих? В голове лихорадочно заметались мысли — будто пытались успеть обрести свое место хотя бы на миг, прежде чем все поглотит тьма. Химера повержен. Жизнь Къярта вот-вот оборвется. Им не победить. Глупо было пытаться. Мысли все еще метались, когда тело сковал первобытный ужас. Возможно, Кара проявила бы большую стойкость, не будь она уже знакома с тем всеохватывающим чувством слабости, с той дремой, от которой тяжелели ресницы. В прошлый раз она не понимала, что происходит, не понимала до самого конца, но сейчас... Сейчас конец все не приходил. Кара смотрела на устланную телами землю, лишь едва посветлевшую от скрывших ее мундиров — они давным давно расстались со своей белизной. Кажется, вдалеке, в сумерках, виднелись редкие, оставшиеся на ногах силуэты. Да, кто-то однозначно остался. Кара слышала их голоса, зовущие павших товарищей. Они звали испуганно, неверяще, словно став живыми мертвецами, паладины убедили себя в своей неуязвимости. Время шло. Оседала пыль. Светало. Если бы Къярт погиб, его призванные исчезли бы в один миг. Получается, он всего лишь ранен, хоть и серьезно. Къярт объединял печати, и одна метка-привязка стоила сотню призванных, но даже так потери были огромны. Кара не рискнула позвать тех, кто уцелел. Целью атаки несомненно являлся Химера, но это не значило, что на них самих не устроят охоту. Лучше было не шуметь. Кара провела ладонью по голове Когтя, легонько потрясла — убедиться, что душа грива покинула тело, — и поджав губы, направилась к выжившим. Нужно собрать тех, кто уцелел. Даже если Химера не сможет вернуться тем путем, которым его переместили, Къярт даст о себе знать, а для этого все призванные должны быть рядом. Кроме того, вместе безопаснее. Если повезет, среди паладинов найдутся те, кто может призвать броню. Кара нервно усмехнулась. Райз в лапах Орды, Химера с Къяртом там же, так последний еще и серьезно ранен. Смертельно ли? Отмеряет ли маятник их последние минуты? У Къярта не осталось зеркальных печатей, и не без ее вины. Если бы не та ее сумасбродная, навязанная неуместными чувствами попытка вернуть Райза, сейчас она могла бы забрать раны Къярта себе. Какая же дура. Собирая разрозненные стайки паладинов, точно хлебные крошки в прохудившийся мешок, Кара молилась, чтобы Къярт выжил. Прежде она обращала все свои молитвы к Химере, но сейчас у них не было адресата. Если исполины и слышали взывающих к ним, то сейчас Химере уж точно было не до нее. Спустя полчаса, проведенные в мучительном неведении, Кара стояла в окружении ровно сотни паладинов: сотня воинов Братства и ни одного метаморфа. Может, дело не в ранении, и Къярт осознанно разрушил печати остальных, оставив только сотню паладинов и ее? Нет, будь оно так, он не стал бы избавляться от Когтя. Переводя взгляд с одного паладина на другого, Кара позвала: