— Я бы не спешил называть Старшего Таана моим товарищем, — вытирая кровь Ц-Цузу с лица, Райз осторожно выглянул из-за его спины. — Но если Стирающая Явь Расщепляющая Шикти так говорит... — Я говорю не о Таане, а о женщине, укравшей силу Неугасающего. — Разве ей что-то грозило? — Райз удивленно поднял брови. — Мне казалось, что спасать нужно как раз Старшего Таана, а не ее. Застывший истуканом в стороне Таан презрительно фыркнул и нервно дернул секаторами. — И я бы отлично справилась со спасением Старшего Таана, если бы ты не оттолкнул ее из-под моего удара. — Откуда мне было это знать? Стирающая Явь Расщепляющая Шикти двигается для меня слишком быстро. Все же ее терпение лопнуло: — Кто вообще давал тебе слово?! Ц-Цузу! Это ты притащил его сюда, и ответственность за его действия лежит на тебе. Он будет и дальше мешаться под ногами, а мы должны это терпеть? Ц-Цузу обернулся и посмотрел на Райза. Его взгляд не предвещал ничего хорошего. Вся эта ситуация от начала и до конца грозила неприятностями, и чем дальше, тем ощутимее их смрадное дыхание липло к загривку. Будь все дело в одной только беснующейся Шикти... Однако его вмешательство влекло за собой куда более долгоиграющие сложности. Но с этим ничего нельзя было поделать. Он не мог позволить Стирающей Явь напасть на Кару, а с Ц-Цузу... с Ц-Цузу он как-нибудь разберется. Когда крикуну надоело его разглядывать, он вернул внимание к Шикти, и его интонации засочились надменностью: — А кто давал слово тебе, Ластик? Кто давал тебе разрешение что-либо делать? Я же сказал, чтобы ты не смела трогать укравших силу Неугасающих. Они пригодятся Пастырю. Из них получится прекрасная, приятная глазу маленькая отара, а не та мерзость, которую разводит Чародей на пару со Швеей. — Никто не назначал тебя ведущим. У тебя нет права указывать нам, что делать. — Все рыцари равны, — поддержал ее Старший Таан. — А ты чего тявкаешь, псина? Когда ты успел заделаться в рыцари? — Мой отец... — Твой отец, твой отец, — передразнил его Ц-Цузу. — Какое отношение ты имеешь к своему отцу? Лучше бы ты, бездарь, был благодарен за то, что мы согласились носиться с тобой. Делай молча, что велено, и когда я приведу некроманта к Пастырю, так и быть, замолвлю за тебя словечко. — Ц-Цузу, кусок ты... — Старший Таан! — Шикти вовремя осадила его. — Ступай к себе. Сейчас же. Лицо Таана исказила привычная ему злость, но он все же послушался и исчез. — Ц-Цузу, ты... — Мне нет дела до того, что ты скажешь, Ластик. Не нравится делать то, что я говорю? Так проваливай. Кто тебя держит? Шикти взглянула на Ц-Цузу исподлобья — хмуро и обиженно — и, проглотив оскорбления, осталась. — Вот именно, Ластик. Твоя сила не нужна в этом мире. Здесь нет боевых комплексов, которые надо разрушить, нет оружия массового поражения, которое могло бы доставить отарам неудобства. Ты можешь только вредительствовать, лишая Пастыря пополнения для отары. Мой тебе совет: прекрати артачиться и совать мне под нос свою гордость или то, что ты пытаешься за нее выдать. Делай, что я говорю, и Пастырь оценит не только твое умение крушить все, что под руку попадет. Скажу коротко и доступно: не будь дурой, Ластик. На этом разговор был окончен. Привычным движением Ц-Цузу схватил Райза за загривок и уволок сквозь многогранники прочь. После собрания синклита он окончательно помешался на поимке Къярта. Даже в его речи конструктива стало больше, чем оскорблений. Увы, в нем поубавилось не только желания ругаться, но и отвечать на вопросы. Их вылазка к четвертой линии обороны стала для Райза полной неожиданностью, а ее цель — неясной даже по возвращении в ядро сил Орды. Не знал он, куда и зачем Ц-Цузу потащил его на этот раз, и когда сумеречное нутро многогранников сменилось ярким, не по весеннему палящим солнцем, Райз даже опешил. Выжженный засухой желтый мох на камнях, крупный, колючий песок вперемешку с опавшими листьями кустарников, затянутые дымкой горбатые горы на горизонте, а прямо перед глазами — идеально круглые водяные зеркала, словно вырезанные в камне острым скальпелем. — Идеально, скажи, а? — Ц-Цузу отпустил Райза и приблизился к ближайшему озерцу. Покосился на свое плечо и синюю корку засохшей на груди крови. — Несносная девка. Столько хлопот из-за нее. — Где мы? — Южные земли материка, на который отправили отару Нононо-до, — крикун стянул сапоги и зашел в воду. — Еще одно из преимуществ службы Пастырю. Тебе же хочется увидеть другие миры? Десятки миров, сотни планет, тысячи мест — таких, что ты и представить себе не можешь. — Опять перешел к торговле, Ц-Цузу? Райз сел на камень и спустил ноги в озерцо. Поежился, будто это помогло бы мертвому телу распробовать впитавшееся в воду тепло. Получилось неважно, а вот спина похолодела под взглядом крикуна совсем, как живая. Вокруг него не витала алая взвесь, но даже в своем перманентно возбужденном состоянии он мог выкинуть, что угодно, и это не поддавалось никакому прогнозированию. Вдоволь насладившись произведенным эффектом, Ц-Цузу расслабился: откинулся на край озерного «блюдца», облокотился на камень, запрокинул, щурясь, голову. Вода, осевшая на его чешуе, ловила каждый солнечный луч и швыряла Райзу в глаза. — Я не против того, что ты защитил подружку, — миролюбиво пророкотал Ц-Цузу. — В конце концов, это то, что тебе было предложено: право на жизнь для тебя и еще пары существ на выбор, в обмен на твоего некроманта. Но мне не нравится то, что ты лжешь. Я дам тебе еще один шанс, Райз. Всего один. Хорошо подумай, как им воспользоваться, — Ц-Цузу бросил взгляд на Кальдеора. — Ты ничего не забыл принести, Кальди? Понадобилось несколько секунд, чтобы парня посетило озарение, и он исчез. — Ц-Цузу, прекращай нагнетать. Говори прямо. — В чем именно заключается твоя сила? Вот же въедливая сволочь. Райз не надеялся, что тот будет смотреть на все сквозь пальцы. Но то, что крикун, ведущий себя как истеричный идиот, при этом идиотом не являлся, удручало. И конечно же, он сложил два плюс два и все понял, когда Райз использовал его же энергию возбуждения, чтобы оттащить Кару в сторону. Можно было попытаться активировать сгусток ярости сразу, но вероятность, что он сможет сымитировать щит, была непозволительно мала. И что теперь? — Я могу использовать энергию духа — ту, что связана с эмоциями. Не только со страхом и злостью, но и любыми другими. — Как любопытно. В прошлый раз не удержался, да? Так сильно хотелось припрятать козырь? — Да. Сильно хотелось. — Ты ведешь себя, как неблагодарная псина. Райз любезно улыбнулся в ответ. Приоткрыв один глаз, Ц-Цузу зыркнул на него. — Нет, не как псина, — кисло продолжил он. — Как обнаглевший до бесстыдства кот. Тебе открыли дверь, а ты ни туда и ни сюда: торчишь на пороге, ждешь удобного момента, чтобы насрать прямо посреди гостинной. — Ты слишком много надумываешь себе, Ц-Цузу, — Райз рассмеялся. — Тогда почему ты не сбежал сегодня? — Для этого ты устроил эту бестолковую стычку? — Это ты бестолковый. А я хотел посмотреть, как поступят твои соратники, и как поступишь ты. Заодно показать твоему некроманту, что ты жив-здоров, и что мы пришли с миром. — С миром? — от абсурдности услышанного заявления Райз поперхнулся. С громким хлопком вернулся Кальдеор. На этот раз он вышел у самой земли, и в плато образовался новый котлован. В воздух выстрелил десяток водяных струй. Поспешив выбраться, изрядно промокший, Кальдеор подошел к Ц-Цузу, поставил рядом с ним накрытую блюдцем чашку и застыл за спиной, точно дворецкий. — Да, с миром. Он напал первым, а я ни разу не ударил в ответ. Конечно, Ластик почти испоганила мой исключающий жертвы план, но ты пришел ей на выручку. А эта дура так ничего и не поняла. Занятно получилось, да? Ты оказался единственным, кто нанес войску твоего некроманта вред. А мог бы вместо этого и подсобить. Поэтому я и говорю, что ты в конец обнаглел. В небо вспорхнула пара желтогрудых птиц, когда визжаще-рычащий голос Ц-Цузу внезапно разнесся по каменной пустыне: — Что мне, скажи на милость, надо сделать, чтобы ты наконец определился? Тебе не хватает пунктов в списке преимуществ служению Пастырю или мозгов в тупой башке, чтобы понять, что у твоего некроманта нет и шанса? — Мне не хватает знаний о том, кому я должен отдать свою верность. Расскажи мне о Пастыре, — с невинным видом предложил Райз. Ц-Цузу прищурился и после короткой паузы произнес: — Я расскажу. И он на самом деле заговорил о Пастыре: размеренно, вдумчиво, с почтением, никак не вяжущимся с его нравом и оттого вызывающим вопросов не меньше, чем сам рассказ. Никаких Орд, нашествий и разграблений других цивилизаций не было бы, если бы немногочисленная раса уахара однажды не решила, что им тесно в их маленьком мирке. Называемый Колыбелью мир в самом деле был невелик: никакой условно-безграничной вселенной, никаких звезд, черных дыр и рационального объяснения, как в пузыре в межпространственной ткани образовалась пригодная для существования среда, и зародилась сама жизнь. Вероятно, Колыбель была осколком другого, полноценного мира, в какой-то момент распавшегося на горстку карликовых вселенных. Уахара сочли своим долгом объединить разрозненное. Когда способ был найден, по лучам — цепочкам соседствующих миров — побрели ведомые Пастырями отары. Их жатвы собирали воистину непостижимое умом количество энергии, и в умелых руках она сжигала перегородки между Колыбелью и прилегающими к ней мирами. Чем больше уахара расширяли свои владения, тем крупнее становились миры, и тем больше энергии требовалось. Экспансия замедлялась, а Колыбель рождала все больше Пастырей и отар. Ц-Цузу говорил о слиянии миров, как о совершенно будничных вещах, и Райз прилагал все усилия, чтобы не смотреть на него, как на сумасшедшего. А еще старался не слишком задумываться о том, что именно значил рассказ крикуна. В конце концов, его текущая проблема была несравнимо прозаичнее — всего-то локальное нашествие саранчи. Какое ему дело до места ее гнездования? — Бесценный дар Пастырей — их прикосновение, — голос Ц-Цузу зазвучал подобострастно. — Совсем, как у твоего некроманта. Но в отличие от него, способного только разрушать, Пастыри учат своих последователей верности и любви. — Помнится, Чародей называл это усмирением, — заметил Райз. — У этой мерзости нет сердца, чтобы любить. — Так все же, может, ты выразишься конкретнее? — Что мне тебе объяснять? Ты все равно не поймешь ввиду своей мертвости. Но твой некромант сможет ощутить сполна. Прикосновение Пастыря, оно..., — Ц-Цузу задумчиво, почти мечтательно поводил пальцами по воде, — оно меняет твое отношение к происходящему. Открывает глаза, позволяет увидеть мир в новом свете. Учит думать не только о себе, но и служить на благо существа намного более совершенного, чем ты сам. Пастырю нельзя навредить или пожелать дурного. — Это не усмирение, а порабощение. И ты хочешь, чтобы я приложил руку к тому, чтобы это случилось с Къяртом? — Пастырь одаривает касанием всем рыцарей. Это просто гарантия нашей лояльности. По-твоему, кто-то из синклита был похож на раба? Или, скажешь, у меня недостаточно свободы?