"Или я прошу слишком много?" — тихо сказала она. Он издал усталый вздох. "Как бы нам не хотелось забыть обо всем мире, он всегда здесь. И мы должны вернуться к нему". "Мы ничего не должны делать". Взгляд, который он бросил на нее, был бесконечно грустным. "На самом деле ты не веришь в это, Маура". Он обратил свой взор на дорогу. "Я тоже". Нет, подумала она. Мы оба верим в эту чертову ответственность. Я хожу на работу каждый день, плачу налоги точно по графику и делаю то, что мир ждет от меня. Я могу болтать о том, что хочу сбежать с ним и совершать что-то дикое и безумное, но я знаю, что никогда этого не сделаю. И Дэниел не сделает. Он остановился у въезда в ее терминал. Минуту они сидели, не глядя друг на друга. Вместо этого она сосредоточилась на своих попутчиках, ожидающих регистрации на рейс, все одеты в плащи, будто собравшиеся на похороны дождливым ноябрьским утром. Ей действительно не хотелось выходить из теплой машины и присоединяться к удрученной толпе путешественников. Вместо этого полета я могла бы попросить его отвезти меня обратно домой, размышляла она. Если бы у нас было несколько часов, чтобы поговорить об этом, может быть, мы смогли бы найти способ не ставить работу между нами. Костяшки пальцев постучали в ветровое стекло, она подняла глаза и увидела аэропортового полицейского, глядевшего на них. "Это только для выгрузки", — рявкнул он. "Вы должны переставить транспортное средство". Дэниел опустил окно. "Я просто подвожу ее". "Ну, не растягивайте это на весь день". "Я возьму твой багаж", — сказал Дэниел. Он вышел из машины. С минуту они стояли, дрожа, вместе на бордюре, молча на фоне какофонии грохота автобусов и сигналов машин. Если бы он был моим мужем, думала она, мы бы поцеловали друг друга на прощание прямо здесь. Но слишком долго они избегали проявления каких-либо чувств на публике, и хотя он не надел воротничок священника сегодня утром, даже объятье казалось опасным. "Я не должна ехать на эту конференцию", — сказала она. "Мы могли бы провести неделю вместе". Он вздохнул. "Маура, я не могу просто взять и исчезнуть на неделю". "А когда сможешь"? "Мне нужно время, чтобы организовать отпуск. Мы поедем, я обещаю". "Это всегда должно происходить в каком-то далеком месте, не так ли? Где-то, где никто нас не знает. На этот раз я хочу провести неделю с тобой никуда не уезжая". Он посмотрел на полицейского, который двигался назад по направлению к ним. "Мы поговорим об этом на следующей неделе, когда ты вернешься". "Эй, мистер!" — кричал коп. "Передвиньте свой автомобиль сейчас же". "Конечно, мы поговорим". Она засмеялась. "Мы хорошо говорим об этом. Это все, что мы всегда и делаем". Она схватила свой чемодан. Он потянулся к ее руке. "Маура, пожалуйста. Давай не будем отдаляться друг от друга как сейчас. Ты знаешь, я люблю тебя. Мне просто нужно время." Она видела, как боль проступила на его лице. Все месяцы обмана, нерешительности и вины оставили свои шрамы, омрачая все радости, что он обрел с ней. Она могла бы утешить его, просто улыбнувшись, обнадеживающе сжать его руку, но в этот момент она не видела ничего кроме собственной боли. Все, о чем она могла думать, было возмездие. "Я думаю, что мы теряем время", сказала она и пошла прочь, к терминалу. Автоматическая стеклянная дверь со свистом закрылась за ней и она пожалела о своих словах. Но когда она остановилась, чтобы посмотреть назад через окно, он уже забрался в машину. Ноги мужчины были разведены в разные стороны, обнажая разорванные яички и опаленную кожу ягодиц и промежности. Посмертное фото мелькнуло на экране без какого-либо заблаговременного предупреждения преподавателя, но никто из сидящих в темной комнате конференц-отеля не издал никакого шума или тревоги. Эта аудитория была привычна к виду изувеченных и переломанных тел. Для тех, кто видел и касался обугленной плоти, для тех, кто знаком с его зловонием, стерильное слайд-шоу не содержит никаких ужасов. На самом деле, седой мужчина, сидящий рядом с Маурой, даже задремал несколько раз, и в полумраке она могла видеть его качающуюся голову и как он боролся между сном и бодрствованием, невосприимчивый к череде жутких фотографий на светящемся экране. "То, что вы видите здесь — типичные травмы от заминированного автомобиля. Жертва — сорокапятилетний русский бизнесмен, который однажды утром сел в свой "Мерседес", очень хороший "Мерседес", хотел бы я заметить. Когда он повернул ключ зажигания, то взорвал мину-ловушку со взрывчаткой, которая была помещена под его сиденье. "Как вы можете видеть по рентгеновским снимкам"… Оратор щелкнул компьютерной мышкой и следующий слайд появился на экране. Это была рентгенограмма таза, который был рассечен до лобковой кости. Осколки кости и металла разорвали все мягкие ткани. "Сила взрыва вогнала фрагменты автомобиля прямо в его промежность, разорвала мошонку и отрезала ягодицы. Мне жаль говорить, что мы все знакомы с травмами от взрывов, таких как эти, особенно в нынешнюю эпоху террористических атак. Это была довольно небольшая бомба, установленная с целью убить только водителя. Когда мы говорим о терроризме, мы говорим о гораздо более мощных взрывах с многочисленными жертвами". Он снова щелкнул мышкой и фото отрезанных органов появилось, сверкая, как реклама мясного магазина на зеленом хирургическом драпе. "Иногда вы не можете найти признаков внешних повреждений, даже если внутреннее повреждение приводит к летальному исходу. Это результат теракта в Иерусалимском кафе. Четырнадцатилетняя девочка получила обширные шокирующие травмы легких, а также отверстия в брюшной полости. Но ее лицо было нетронутым. Почти ангельским". Следующее фото вызвало первую реакцию аудитории, печальный ропот и неверие. Девочка казалась безмятежно спокойной, ее безупречное лицо без изъянов и косметики, темными глазами смотрело из-под густых ресниц. В конце концов не кровь шокировала эту комнату с патологоанатомами, а красота. В четырнадцать лет, в момент ее смерти она думала о школьном задании, может быть. Или о красивом платье. Или о мальчике, которого она увидела на улице. Она и представить себе не могла, что ее легкие, печень и селезенка скоро будут выложены на стол для вскрытия или что однажды в комнате две сотни патологоанатомов будут таращить глаза на ее изображение. Когда свет включили, аудитория еще была подавлена. Хотя остальные поднялись, Маура оставалась в своем кресле, глядя на заметки, что она набросала в своем блокноте о бомбах из гвоздей и бомбах в посылках, начиненных взрывчаткой автомобилях и захороненных бомбах. Когда дело доходит до причинения страданий, изобретательность человека не знает пределов. Мы так хорошо убиваем друг друга, подумала она. Но мы так же страдаем и от несчастной любви. "Извините. Вы случайно не Маура Айлз?" Она взглянула на мужчину, который поднялся со своего места двумя рядами дальше. Он был ее возраста, высокий, спортивный, с золотистым загаром и светлыми волосами, выгоревшими на солнце, что заставило ее автоматически подумать: Калифорнийский мальчик. Его лицо показалось смутно знакомым, но она не могла вспомнить, где видела его, что было удивительно. Его лицо запомнила бы, конечно, любая женщина. "Я так и знал! Это Вы, не так ли?" Он рассмеялся. "Я заметил Вас, как только Вы вошли в комнату". Она покачала головой. "Извините. Мне действительно неудобно, но я вас не узнаю". "Потому что это было давно. И у меня больше нет прически "конский хвост". Дуг Комли, Стэндфордская доврачебная практика. Сколько прошло? Двадцать лет? Я не удивлен, что Вы забыли меня. Черт, да я бы сам себя забыл". Вдруг в памяти возник образ молодого человека с длинными светлыми волосами и защитными очками, взгроможденными на загорелый нос. Он был тогда длинным и тощим и носил голубые джинсы. "Мы были вместе в лаборатории?" — спросила она. "Количественный анализ. Первый курс". "Вы помните об этом спустя двадцать лет? Я поражена". "Я ни черта не помню о квантовом анализе. Но я помню Вас. Ваш стол в лаборатории стоял напротив моего, и Вы получали самые высокие оценки из всего класса. Разве Вы не закончили медицинскую школу в Сан-Франциско, а затем Калифорнийский Университет?" "Да, но сейчас я живу в Бостоне. А Вы?" "Калифорнийский Университет Сан-Диего. Я просто не смог заставить себя покинуть Калифорнию. Поклоняюсь солнцу и серфингу". "Такие слова звучат просто невероятно для меня. Еще только ноябрь, а я уже устала от холода". "Я любил валяться в снегу. Это было очень весело". "Только потому, что вам не приходится жить среди него четыре месяца в году". Сейчас конференц-зал опустел, сотрудники отеля убирали стулья и складывали аппаратуру. Маура засунула свои заметки в дорожную сумку и встала. Пока она и Дуг шли к выходу, она спросила его: "Вы придете на коктейль-вечеринку сегодня?" "Да, думаю, что приду. Это будет в обед, не так ли?" "Так сказано в расписании". Они вышли из комнаты вместе в холл гостиницы, переполненный другими врачами, с такими же белыми бейджиками с именами, приехавшие на конференцию с такими же дорожными сумками. Вместе они ждали лифт, и оба изо всех сил пытались поддерживать нить разговора. "Итак, Вы здесь с Вашим мужем?" "Я не замужем". "Разве я видел не Ваше объявление о свадьбе в журнале для выпускников?" Она посмотрела на него с удивлением. "Вы следите за такими вещами?" "Мне любопытно, чем занимаются мои одногруппники". "Мы развелись. Четыре года назад". "О, мне очень жаль". Она пожала плечами. "Не стоит". Они доехали на лифте на третий этаж, где оба вышли. "До встречи на коктейле", — сказала она на прощание и вытащила свой ключ от номера. "Вы встречаетесь с кем-нибудь за ужином? Потому что так случилось, что я свободен. Если Вы хотели бы пойти со мной, я разыщу хороший ресторан. Просто позвоните мне". Она обернулась, чтобы ответить ему, но он уже шел по коридору, перекинув сумку через плечо. Пока она смотрела ему вслед, другой Дуглас Комли вдруг мелькнул в голове. Его образ в голубых джинсах, ковыляющий на костылях через квадратный двор студенческого городка. "Ты ведь сломал ногу в тот год?" — крикнула она. "Мне кажется, это было прямо перед окончанием учебы". Смеясь, он повернулся к ней. "Это все, что ты помнишь обо мне?" "Это все вспомнилось мне только что. Ты получил травму, катаясь на лыжах или что-то вроде того". "Что-то вроде того". "Это был не несчастный случай на лыжах?" "О, Господи". Он покачал головой. "Об этом не слишком удобно рассказывать". "Вот как. Теперь ты просто обязан мне все рассказать". "Если ты поужинаешь со мной". Она замолчала, когда лифт открылся и оттуда вышли мужчина и женщина. Они поднялись в холл, держась за руки, очевидно пара, не боящаяся показать это. Пока парочка не зашла в номер и дверь за ними не закрылась, она молча думала. Маура посмотрела на Дугласа. "Мне хотелось бы услышать эту историю".