Летчик покачал головой: – Так не положено летать. – Это у вас, – усмехнулся Сосновский – у нас в бомбоотсек набили бы взвод десанта. Шелестов скомандовал: – Отставить разговоры. Шварц, Сосновский, к самолету, открыть люк, подать трап. И бегом. Михаил толкнул командира экипажа: – Ну, чего стоишь? Не слышал – бегом марш! Гауптман побежал вместе с Сосновским, который на ходу сбрасывал с себя китель. Коган и Буторин вытащили из «Опеля» Грунова. Тот взвыл от отчаяния: – Лучше пристрелите меня здесь! Шелестов прервал его: – К стенке тебя и без меня поставят, я не каратель. Это ты, сука, своих убивал, чтобы уйти к немцам. За это с тебя спросят. – Я не хочу. Убейте! Коган ударил его в челюсть. – Боря, ты сдурел? Не хватало еще челюсть ему вывернуть. Тогда Платов с нас шкуру спустит. – Да я несильно, майор. – В самолет! Полковника затащили в кабину пилотов, бросили между креслами. Гауптман стал натягивать на себя парашютную систему. Шелестов усмехнулся: – Брось, не пригодится. Если собьют, вместе разобьемся. Так что не старайся. Офицеры заняли свои места. Впереди: слева Шварц, справа Шелестов, сзади, за командиром экипажа, место старшего радиста занял Буторин, проверил кормовую пулеметную установку, за Шелестовым – Сосновский, внизу остался Коган. Шелестов надел шлемофон, Шварц показал, как подсоединить его к бортовой радиостанции, а заодно и к переговорному устройству между членами экипажа. Примеру командира последовали остальные бойцы группы. И только Коган и Грунов остались без шлемофонов. Их попросту им не хватило. Гауптман Шварц начал щелкать тумблерами, нажимать кнопки, подтянул в нейтральное положение штурвал. Нажал на что-то ближе к Шелестову, двигатели заработали на холостом ходу, завращались винты. Сосновский спросил: – Чего стоим? Шварц объяснил: – Проверяю системы. – Давай, – кивнул Шелестов, – сейчас ты здесь главный. Самолет медленно выкатился из строя, повернул налево и медленно пошел по рулевой дорожке к началу взлетно-посадочной полосы. Там остановился. Шелестов спросил: – И чего ждем? – Не лезьте не в свое дело. – Ладно, герр гауптман, работайте. Взревели двигатели, корпус самолета завибрировал. Он дернулся вперед и, набирая скорость, побежал по взлетно-посадочной полосе. Она уже почти заканчивалась. Шелестов взглянул на пилота: неужели решил разбиться? Но тут «юнкерс» оторвался от полосы и взмыл в воздух. – Чего тянул, гауптман? – спросил Шелестов. – На нервах играл? – Мне не до того, для взлета этому «юнкерсу» нужны тысяча восемьсот метров, а длина полосы два километра. Но прошу не отвлекать меня. Поговорим, как поднимемся на пять тысяч метров. – Почему пять тысяч, ты же можешь подняться и до десяти тысяч? – На борту нет кислородного оборудования и масок. А над территорией, занятой нашими войсками, самолет не собьют. Шварц повернулся к Шелестову: – Надеюсь, полетное задание у вас есть? – А на хрена оно мне? Летим прямо на Москву. Или тебе и для этого задание нужно? Летчик покачал головой. – Благодарю бога, что я летал на Москву и помню основные данные по маршруту. – Так ты бомбил Москву? – И что в этом странного? Война. Я военный летчик, я, как и вы, принимал присягу, я просто исполнял свои обязанности. Или скажете, вы никого не убивали? – Не скажу. Смотри не заблудись хотя бы над оккупационной территорией, за линией фронта нас встретят наши истребители. Неожиданно вокруг самолета то тут, то там стали появляться облачка разрывов. – Это обстрел? – спросил Шелестов. – Да. – Почему немцы обстреливают свой самолет? – Возможно, командование узнало об угоне бомбардировщика. Вы же столько шума подняли на аэродроме! Кто-то позвонил в комендатуру. – И что? – А ничего. Шварц потянул штурвал на себя – задрав нос, «юнкерс» пошел вверх. Дышать стало труднее, но облачка разрывов зенитных снарядов остались внизу. Скорее всего, командир зенитного взвода неправильно оценил обстановку и отдал приказ открыть огонь. Для молодого офицера это вполне возможно. Оттого и огонь с земли прекратился быстро. Шварц опустил самолет на высоту пять тысяч метров. Спустя полтора часа гауптман вновь увеличил высоту. – В чем дело? – спросил Шелестов. – Линия фронта! – Но по нам стреляют? – А вы хотели бы, чтобы стреляли? На оккупационной территории все было понятно, но теперь любое ваше зенитное подразделение может открыть огонь. В Красной армии скорострельные зенитные орудия бьют до десяти километров. – Наши в нас стрелять не будут. Неожиданно бортовая радиостанция сработала сигналом вызова. Шелестов взглянул на Шварца: – Переведи на меня! Гауптман подчинился. – Слушаю, Шелестов. – Майор Воронин из штаба командующего авиацией дальнего действия.