Открытый космос… Вакуум, бесконечное пространство и абсолютный ноль на термометре. В смысле минус двести семьдесят три градуса по Цельсию. Всего-то? Отбросим в сторону восклицательные знаки и получим – нечем дышать, очень холодно и до потолка не допрыгнуть. Зимней ночью во дворе все то же самое. А что воздуха побольше, так в крепкий мороз эта разница не сильно радует. И еще не известно, что лучше: смерть от вакуума, настолько быстрая, что даже не успеешь ничего понять или – медленное угасание в пургу, в паре шагов от жилья… Понимая, что это все – проклиная судьбу собственное бессилие и до последнего вздоха надеясь на чудо. Человек смертен, и этот факт непреложен, примем его как данность и не будем больше забивать голову всякой чепухой. Она, голова то есть, как раз и нужна для того, чтобы отсрочить эту самую неизбежность. Как можно дольше… До глубокой старости. Щелк! Магнитные подошвы притянули скафандр к корпусу яхты, и в тот же миг в наушниках ожил голос Гулливера: – Тихон, вы находитесь в секторе «К». Пройдите в направлении кормовых дюз еще десять метров. – Выполняю, «командир»… Раз, два, три… «ИскИн меряет метрами, а человек – шагами, – внес мысленно поправку Тихон. – Значит, считаем до тринадцати». – Двенадцать… Тринадцать. – Стоп. Если вы стоите лицом к дюзам, правее три. – Выполняю… – На месте. – Вижу. Приступаю к работе. Броневые листы на корпусах звездолетов крепятся по принципу рыбьей чешуи, внахлест. Приподнять и уж тем более оторвать один из них, выбранный произвольно, без специального оборудования невозможно. Зато, если вставить конец монтажного ломика в специальную ямку, размером не больше половинки скорлупы греческого ореха и приложить усилие параллельно корпусу, то «чешуйка» достаточно легко скользнет во внутренний паз. Конечно, все легко и просто в теории, а на самом деле – сопеть и пыхтеть, зато уже ничего больше не надо отвинчивать и откручивать. Броня одновременно играет роль защитного кожуха. Во-первых – для экономии времени. Чтобы не возиться с ремонтными работами дольше необходимого и не подвергать звездолет опасности из-за отключенного защитного поля. (А как иначе добраться до корпуса с этим самым ломиком?) А во-вторых, если что-то будет в состоянии повредить броневые листы, то никакой кожух все равно защитить агрегаты не сможет. Так что снаружи Тихон управился с заменой блоков даже быстрее, чем внутри. – Готово! – Подтверждаю… – отозвался в наушниках голос Ани. – Подаю напряжение на главную силовую установку. Приклеенный подошвами к корпусу яхты, Тихон явно ощутил, как по всему звездолету прокатилась легкая вибрация. Словно шевельнулись мышцы под кожей огромного зверя. – Все системы энергопитания работают исправно. Тестирую основной генератор ТФ-поля. Еще один «вздох». – Все отлично, Тишка! Ты молодец! – девушка не сдержала эмоций. – Возвращайся. – Гулливер, твоя оценка ситуации? Подтверждаешь? – Частично… – Эй, железяка, что значит частично? – возмутилась девушка. – Все же гудит. И лампочки только зеленые. А он – снаружи. И поле выключено! – Погоди, Аня. Дай ИскИну закончить. Продолжай, Гулливер! – У меня по-прежнему нет доступа к большей части наружных датчиков. Надо проверить, в каком состоянии хотя бы самые основные. – Я понял. Направляй… – Сперва ближайшие. По главной оси к дюзам двадцать метров… – Иду… Четким, печатным шагом, щелкая магнитами при каждом соприкосновении подошвы с корпусом, Тихон потопал в указанном направлении и неожиданно услышал в динамиках непонятный звук. Только минуту спустя, когда тот повторился, понял, что это плач. Тихий, сдержанный, но тем не менее… Похоже, у девушки все же сдали нервы. Из-за себя или из-за него – не суть. – Слышь, Анюта… – фон Виден постарался придать голосу легкой игривости. – Жаль, что надо кислород экономить, а то я бы тебя на романтическую прогулку пригласил. Здесь такая красотища. Глаз не оторвать. Представляешь: мириады звезд, ты, я и больше никого на многие-многие парсеки. Адам и Ева нового мира… – Вечно парням одно и то же в голове, – фыркнула девушка. – Лучше под ноги смотри… Адам… Как бы Ева еще до замужества не овдовела… – и тут же охнула. – Ой! Что я несу?.. Не слушай меня, Тишка. Это я так глупо шучу. – Не волнуйся. Я крепко принайтован. Далеко не улечу… Эй, Гулливер?! Чего молчишь? Я вроде на месте. – Еще полтора метра, – бесстрастно ответил ИскИн. Либо со счета сбился, пока с Аней трепался, либо шаги получились короче. – Ага, вижу… Ууу, ничего хорошего. Если здесь раньше был датчик, то теперь это лишь слиток металла. Намертво припаянный к обшивке. Так что косметический ремонт здесь не поможет. – Это защитный кожух. Сам датчик внутри. Надо попытаться сделать отверстие. – И как ты себе это представляешь? У меня нет алмазного бура, а лазерным резаком я сделаю дырку не только в кожухе, но и в датчике. Это не скальпель, на нем глубину пореза не выставишь. – У меня нет ответа. Инструкцией такие действия не предусмотрены. – Тишка, а как выглядит этот слиток? – Как шишка на лбу. А что? – Тебе доводилось есть яйца всмятку? Тихон вздохнул. О чем она думает? Ну, при чем тут яйца? – Мне не до шуток… – Никто и не шутит, – возмутилась Мирская. – Просто ляг на пузо и попытайся не прожечь, а срезать верхушку. Как снимают скорлупу с яйца. Понимаешь? – Ты гений, Анютка! Тихон даже попытался хлопнуть себя по лбу, но в скафандре руки двигались медленнее, и он успел остановить жест раньше, чем приложился перчаткой, оснащенной набором монтера, к лицевому щитку гермошлема. – Я знаю… – засмеялась девушка. – Самоуверенно… Но принимается… И раз уж мы заговорили о яйцах, заказываю к возвращению омлет. Тихон защелкнул карабин страховочного троса на ближайшей скобе и только после этого отключил магниты на подошвах. Это только кажется, что звездолет неподвижен. А на самом деле он несется сквозь пространство с невообразимой для человеческого разума скоростью. И достаточно малейшего толчка, чтобы сорваться и улететь прочь. Без надежды на спасение. Слишком мал запас кислорода. По статистике Спас-флота, прийти на помощь удается почти восьмидесяти процентам терпящих бедствие экипажей, если они успели занять места в аварийно-спасательном модуле. И за все время не зафиксировано ни одного случая возвращения на борт «потеряшек». Это, конечно же, держится в тайне, но как водится, такой секрет полишинеля известен всем. – Конечно… – Аня словно почувствовала, о чем думает Тихон. – Сколько яиц? Двух хватит? Или из трех? – Пять! – Вот уж никогда бы не подумала, что ты такой обжора. Ладно. Гулять так гулять. Уже иду готовить. Ты только не задерживайся, а то остынет. – Я мигом… Одна нога здесь… Вот черт… Тихон негромко ругнулся, но его, естественно, услышали. Интерактивный микрофон не понимает, что такое шепот, и услужливо усилил голос до нормы. – Что случилось? – Ничего, ничего… Почудилось. – Тихон, не заставляй вытягивать из тебя слова. Что за глупая мужская привычка? Сказал «а», говори и «б»! Это явно из запасов домашних мудростей Анастасии Павловны. Спорно по гендерной привязке, но верно по сути претензии. – Да я и сам не понял. Вдруг показалось, что на меня кто-то пристально смотрит и к нашему разговору прислушивается. Да так явно, что аж рука дрогнула. Видимо, хорошего понемножку. Пора возвращаться… А то еще чуть-чуть и начну ощущать грандиозность Космоса и собственное ничтожество. Готово! Гулливер! Что у тебя? Помогло? – Да, командир. Датчик поврежден, но не полностью. Примерно тридцать процентов информации считывает. Дыхательной смеси на сколько осталось? – Минут на тридцать… – Успеваем… Если открыть еще хотя бы один сенсор, желательно подальше от этого, я бы смог получать больше данных. А лучше – три. – А еще лучше капремонт в доке… Ладно. Назвался груздем, полезай в короб. Не нравится мне все это. Но задержаться проще, чем вылезать во второй раз. Веди. – В направлении носовой части. Сорок шесть метров… * * *