– Здравствуй, Евгений Константинович. Спасибо, что не задержался. Рад, что в Империи еще остались офицеры, знающие цену времени. – Добрый день, ваше императорское высочество, – ответил Мирский осторожно пожимая руку князю. – Как можно заставлять ждать особу императорской крови… Даниил выслушал все это, морщась, словно раскусил что-то горько-кислое, а потом так стиснул ладонь, что полковнику пришлось напрячь все силы, чтобы князь не расплющил ему пальцы. – На этом с церемониями и закончим. Воинскую субординацию никто не отменял, а прочее оставьте для дворцовых паркетов… Поглядел под ноги и рассмеялся. – М-да… Вот уж сказал… Мы же с вами и во дворце, и пол паркетный. Впрочем, надеюсь, вы меня поняли? – Так точно, Даниил Николаевич. – Вот и славно. Великий князь прошел мимо овального стола для совещаний и присел возле небольшого журнального столика в углу. Просторное и монументальное кресло заскрипело под его массивным телом. – Присаживайтесь… Мы с вам видимся не первый раз, так что времени на адаптацию тратить не станем. Перейдем сразу к делу. Я вызвал вас к себе по поводу вашего же рапорта… «Вот как? – мелькнула мысль у Мирского. – Ошибся Тенгиз. Не все депеши теряются. Нужные попадают к адресату вовремя». – Разрешите доложить? – Не торопитесь, Евгений Константинович, – остановил Мирского князь. – У вас очень высокий уровень допуска, но все же не достаточный, чтобы быть посвященным во все тайны. Поэтому, прежде чем мы продолжим разговор, приложите руку вон к тому сканеру. Формальность, конечно же, но зачем нарушать свой собственный приказ, если этого можно избежать? Дурной пример заразителен. Полковник положил руку на сканер, переждал легкий зуд в ладони, сопровождающий считывание его данных, включение в реестр и получение личного кода. Завершение процесса ознаменовалось негромким писком, и окошко активности погасло. – Вот теперь можно и посекретничать. Итак, Евгений Константинович, что вам известно о программе «Изгои»? – Простите? – удивился Мирский. – О какой программе, ваше высокопревосходительство изволили упомянуть? «Изгои»? – полковник мотнул головой. – Слово чести, впервые слышу. – Великолепно. Сотни лучших умов Империи разрабатывают сверхсекретный план. Затрачены колоссальные материальные и технические ресурсы. А в конечном итоге о ходе операции и хоть какой-то результат получен через третье лицо, не имеющее никакого отношения к проекту. Уму непостижимо! – Виноват, ваше высокопревосходительство. – Да вы-то тут при чем, полковник, – махнул на Мирского князь. – Вернее, если б не вы и ваш друг, мы до сих пор пребывали бы в полнейшем неведении. Мирский промолчал. Он и в самом деле ничего не понимал. Даже кого конкретно из друзей сейчас имел в виду князь. Иона фон Видена или Тенгиза Шторма. – Похоже, разговор глухонемого со слепым получается, – хмыкнул князь. – Значит, начну я. Итак, как только на горизонте возникла угроза столкновения с эннэми, император велел мне создать группу, которая работала бы только по этому направлению. Грубо говоря – центр по разработке и проведению разведывательно-диверсионных мероприятий. А поскольку чужаки на контакт не шли и любые попытки попасть на их территорию или хотя бы организовать встречу на нейтральной полосе не имели успеха, полковником Саблиным был предложен план глубокого внедрения. От обычных мероприятий этот план отличался тем, что предполагал начало военных действий. То есть наши разведчики могли начать сбор информации и прочую агентурную работу только после нападения эннэми. Что требовало отдать всю инициативу на начальной стадии врагу. Ни мне, ни императору это не нравилось, но понимая, что война не однодневная акция, и в случае успешного внедрения, мы все же «прозреем» – план Саблина был принят в разработку. Он основывался на предположении «зеркальности». В том смысле, что на данном этапе противостояния эннэми слепы так же, как и мы. И прежде чем начать полномасштабное внедрение, попытаются собрать об Империи максимум информации. Хотя бы из открытых источников. К слову, вас не удивил в последнее время всплеск противостояния периферии и центра? В основном по мелочам, но… – Заметил, Даниил Николаевич. Даже на стадионе сегодня было видно, как неистовствовали трибуны, когда столичная команда потерпела поражение от провинциального клуба. Честно говоря, не мальчик, скоро сорок пять, но ни разу не припомню такого накала страстей. Казалось, вот-вот и придется вмешаться полиции. – Все верно… – кивнул князь. – Это, так сказать, визуальное следствие первой части проекта «Изгои». Та часть айсберга, что на поверхности. * * * Личный интерком князя ненавязчиво зажужжал. – Извините, Евгений Константинович. Это адъютант. Должно быть что-то важное. Даниил Николаевич поднес руку с браслетом ко рту и недовольно проворчал: – Я же приказывал не беспокоить. – Виноват, ваше императорское высочество, – голос адъютанта звучал негромко, но отчетливо. – Прибыл полковник Саблин. Насчет него имею особое распоряжение, докладывать немедленно. – Как прибыл? – Великий князь недоуменно поглядел на настенные часы. Потом сверился с наручным хронометром. – Ничего не понимаю. На восемь минут раньше назначенного?.. Что за ерунда? – Прикажете, чтобы подождал? – уточнил адъютант. – Нет, не нужно. Пусть заходит… Невероятно. Такой педант. О его пунктуальности в штабе легенды рассказывают. Бытует даже шутка, что пока жив Саблин, куранты надо сверять по нему, а не по эталону времени. Потому что полковник точнее. Князь, будто извиняясь перед Мирским, развел руками и выжидающе уставился на дверь. С вошедшим в кабинет человеком Евгения Константиновича связывало шапочное знакомство. Слышали друг о друге, несколько раз виделись в штабе и не больше. В общем, обычные взаимоотношения полевого офицера и кабинетного аналитика. Но даже это немногое вызывало взаимную симпатию. Так теоретик с уважением относится к мастеру, благодаря работе которого он имеет достаточно данных для анализа, а практик – поминает добрым словом ученого, чьи успешные разработки облегчают трудовые будни. Высокий, сухопарый, несколько сутуловатый от долгих часов сидения, полковник Саблин располагал открытостью лица и прямотой взгляда. А что был при этом гроссмейстером многоходовых операций, так не ради личной корысти, а на благо Отечества. Костюм главный аналитик Генерального штаба носил партикулярный. И казался, скорее, преподавателем одного из высших учебных заведений, коих в столице не один десяток. – Вы уж не гневайтесь, Даниил Николаевич, – прижал он руки к груди. – Право слово, что-то невероятное сегодня со мной происходит с самого утра. Спешу, как испорченные часы. Какая-то невероятная возбужденность. Словно вот-вот должно случиться нечто важное. Но что именно, убей бог, понятия не имею. – Это с вами подсознание так шутит, Тимофей Ильич, – понимающе кивнул брат императора. – Интуиция ваша что-то заметила и пытается предупредить. Может, к нашим мозгоправам заглянете? Авось, помогут. Деньги-то на изыскания их ведомство исправно получает. – Не приведи Господь! – Саблин вполне искренне ужаснулся, только что крестное знамение не наложил. Впрочем, это уже был бы явный перебор. – Ну, как желаете. Только из-за вашей торопливости я еще не успел ввести в курс дела Евгения Константиновича. Так что присаживайтесь, где хотите, и ждите. Вас здесь нет еще целых шесть минут. Саблин почтительно поклонился и прошествовал к ближайшему стулу, а великий князь вернулся за стол к Мирскому. – Итак. Не напомните, на чем мы остановились? – О недовольстве центром на местах. – Верно… Согласитесь, человек странное существо, и никогда не бывает всем доволен. И если это отдельное недовольство каждого умело направить в нужное русло, то можно свергнуть любое правительство, сменить любую власть. Впрочем, оставим прописные истины, вернемся к эннэми… Поскольку мы о них совершенно ничего не знаем, уже присутствующий здесь полковник Саблин предложил для анализа ситуации и прогнозирования использовать человеческую логику. – За неимением другой… – кивнул тот. Князь поглядел на него, потом пожал плечами. – Действительно. Чего я разоряюсь, если автор теории сидит рядом. Прошу вас, Тимофей Ильич. Будьте любезны, объясните Евгению Константиновичу все сами. Саблин, кажется, даже не заметил собственной бестактности и продолжил как ни в чем не бывало: – Его высокопревосходительство обмолвился. Кое-что о эннэми мы все же можем предположить как минимум с пятидесятипроцентной вероятностью. Если это не какой-то неведомый доселе вид космической саранчи, пожирающий все на своем пути, то мы имеем дело с разумными существами. А всем разумным, в той или иной мере, свойственны общая манера поведения. Не будем углубляться в трущобы психологии, остановимся лишь на одном – стремлении делать грязную работу руками других. Полковник говорил напористо, словно дополнительным внушением пытался убедить слушателя в правоте своих слов. – Исходя из этого, мы предположили, что эннэми будут действовать такими же методами. То есть попытаются воевать с Империей при помощи внутренних противоречий. Или хотя бы искать возможных союзников. Согласитесь, что ни один разведчик не сможет предоставить больше сведений, чем хорошо информированный предатель. А еще лучше – сознательный перебежчик. Мирский неопределенно пожал плечами. Похоже, сегодня все просто сговорились, наперегонки рассказывая самые элементарные вещи. Которые любой выпускник военной академии просто обязан знать назубок. – Так вот… – продолжал тем временем Саблин. – А если мы правы, то зачем ждать, пока враг обнаружит настоящих предателей? Почему не создать их? И таким способом передать противнику ту информацию, которую сами сочтем нужной. – Гм… – Мирский не мог не признать изящный ход мыслей. – Вполне… Но вы не учли человеческий фактор. И количественный… Если источников информации слишком много, а в случае сепаратизма провинций – счет пойдет на сотни тысяч, – любая дезинформация просто утонет в этой лавине. – Верно, – уважительно поглядел на Евгения Константиновича Саблин. – Поэтому никакой дезинформации. Всего лишь введение усиленного режима секретности для общественности и… «предательство» отдельных личностей, в свое время имевших чересчур высокий доступ к тайнам государственного уровня. Понимаете? Аналитик заговорщицки подмигнул. – Все будут говорить одно и то же… Но лишь о верхушке айсберга. А о том, что скрыто в глубине, смогут рассказать лишь посвященные. Люди высокого уровня, некогда обладающие чинами и властью… Но в силу, э-э-э… неважно, обстоятельств, выброшенные за борт. Естественно, незаслуженно. Из-за чего затаили обиду и жаждут отомстить. Любой ценой. – Изгои?.. – Именно. Мы перебрали почти тысячу кандидатур… И отобрали всего два десятка. Зато – самых лучших. После чего была запущена бюрократическая машина, которая должна была обеспечить каждого кандидата самой достоверной биографией. – Погодите, погодите… – Мирский остановил полковника. – Вы хотите сказать, что эти люди получили задание проникнуть к эннэми с целью дезинформации?! Простите, но это бред! Любое живое существо можно вынудить говорить правду. И не поможет никакой героизм. Вы приговорили их всех к смерти! И тем мучительнее, чем мужественнее будут ваши люди. – Не торопитесь с выводами, полковник. Заметьте, я не употребил слова «легенда». – Они… ни о чем не догадываются? – Именно. Все по-настоящему. И суды, и изгнание, и конфискация имущества… Даже военный трибунал. Объявлены врагами Империи, приговорены и казнены. Единственно, поскольку мы имели дело с профессионалами, не желающими идти на заклание, приговоры приведены в исполнение заочно. Например, как в случае с вашим другом. Глаза Саблина буквально сияли от восхищения собственной ловкостью. – То есть вы использовали втемную совершенно ничего не понимающих и ни в чем не повинных людей?! Да вы… Мирский начал угрожающе подниматься со стула, но в этот миг дверь в кабинет распахнулась рывком, и внутрь влетел взволнованный адъютант.