- Былые? – Василиса перечитала. - Тоже удивилась, да? А оказывается, что не все-то так ладно было с нашим родом, как нам рассказывали. Бабушка забыла упомянуть, что когда-то Радковские участвовали в заговоре, который был раскрыт. И что прапрадеда нашего, пусть и не казнили, но земель своих и доходов он лишился. Думаю, потому и не казнили, что откупиться сумел. Главное, что даже в ссылку его отправили в собственное поместье, при котором осталась пара деревушек. Подобный поворот в Василисиной голове не укладывался. Бабушка ведь… нет, Василису она не замечала, но пусть не ей, однако повторяла не раз, что у короны не было более преданных слуг, чем Радковские-Кевич. И про честь родовую. И про ответственность. И… выходит, что все это – ложь? - Неприятно, да? – спросила Марья, подавая следующий лист. – Александр Александрович появился на свет в положенный срок, о чем и была сделана запись в церковной книге. И снова снимок, на котором не разобрать слов, ибо записи в этой самой книге велись на редкость мелким узорчатым почерком. Издевательство какое-то, право слово. И снова документы. Купчие на землю, на деревушки, тогда еще с людьми. Перечни душ, отошедших под руку Радковских-Кевич. - Все шло неплохо, полагаю. …бумаги на продажу лошадей, большею частью кобыл, но и пару холощеных жеребцов тоже нашли хозяев. Списки с конюшен. И новые клички. Стало быть, появлялись на свет чудесные жеребята золотой масти, преумножая богатства Радковских. …и не только жеребята. Второго сына нарекли Николаем. - Это наша бабушка, - Марья показала снимок, уже куда более четкий, где на коленях бледной женщины сидела прехорошенькое дитя в кружевном платьице. – С прапрабабушкой… У этой женщины строгое лицо с правильными чертами. Светлые волосы уложены короной. А единственным украшением темного вдовьего наряда служит брошь, весьма простая с виду. - А… - А ее снимков нет. Ни одного. Я пересмотрела, уж извини, интересно было. Василиса кивнула. Интересно. И выходит… выходит, что Галине Романовне не позволено было оставить свой след ни в крови Радковских, ни в жизни их. - Полагаю, детей забирали сразу после рождения и передавали на воспитание. Вот только… погоди. Еще один снимок. Две девочки в легких платьицах сидят на козетке, которая чересчур велика для них. Одна оперлась на гнутую спинку, и смотрит она прямо, с улыбкой. Светлые кудри обрамляют прехорошенькое личико. Блестят глаза. И девочка улыбается. Вторая же… смотрит прямо, хмуро и недовольно. Она и сидит на самом краю. У нее неестественно прямая спина, и руки сложены на коленях. Она смугла. И темноволоса. И волосы ее заплетены в столь тугие косы, что и на снимке это заметно. Ее лицо кругло, а глаза узки. И она вовсе не похожа на сестру. - А вот еще… На снимке теперь прадед с детьми. Двое сыновей, и старший едва ли не выше отца. Он красив, широкоплеч и статен, а уж мундир на нем сидит почти идеально. Младший выглядит болезненно-хрупким, и одет-то в партикулярное платье. Девушка же столь прелестна, что… и Марья такой прелестницей не была, даром, что красавица юна. Но юность лишь подчеркивает ее красоту. За ними, словно прячась в тени, виднеется уже знакомая Василисе женщина, которая за прошлые годы ничуть не изменилась. И любви ко вдовьим нарядам не изменила, чернота ее платья подчеркивает воздушную легкость девичьего одеяния. На обратной стороне надпись твердою рукой: «Басьяново, 1809 г». - Семья… - Семья, - согласилась Марья глухо. – Вот только… Не вся. В этой семье не нашлось места для двух женщин, оказавшихся непохожими на других. - И почему мне на душе мерзко? – Марья снимок забрала и, перевернув изображением вниз, положила на стол. – Не отвечай, это риторический вопрос. А документы почти закончились. Снова бумаги с конюшен. Отчет управляющего. Количество жеребцов. Кобыл. Жеребят. Краткая записка, что кровь, верно, вырождается, ибо искомая масть появляется на свет все реже и от кобыл старых, привезенных еще со степи, тогда как рожденные в конюшнях приплод дают слабый, порой вовсе нежизнеспособный. …дополнение к договору. Отчет о возвращении авансовых платежей за невозможностью выполнить договоренность. И еще один, о вспышке сапа. Поручение на закупку новых лошадей донской породы. Копия договора о поставку коней в армию. Записка о строительстве новых конюшен. Найм людей. И вновь лошади. Их покупали сперва десятками, а после и сотнями голов, чтобы после перепродать уже тысячи. - Лошади вырождались… - Василиса перевернула последний лист, в котором шел перечень кличек, подлежащих продаже «за малую деньгу». – Те самые, ради которых все затевалось. Она потерла ноющую голову. А Марья кивнула. - Вырождались. Но свое дело сделали. Наш прадед сумел поправить положение дел. Он возродил Радковских-Кевич, если не сказать больше… …а еще сумел вовремя понять, что срок его удачи выходит, и повернуть все таким образом, чтобы не было ущерба семейному делу. - А потом случилась война, - Марья сложила документы в папку. – Которая изменила все… и миру стало не до лошадей, пусть даже золотых. Василиса кивнула и, вытащив снимок с двумя девочками, спросила: - Как думаешь, она… знает правду? - Понятия не имею. Но ведь никто не мешает спросить. Глава 22 Амулет лежал на зеленом сукне бильярдного стола. Стол, к слову, был преотменным, пусть сукно местами выцвело, а местами обзавелось нехорошего вида пятнами. Кроме собственно стола в бильярдной осталась пара кресел, длинная узкая софа, киевница и подставка для шаров, правда, пустая. Имелся здесь и старый шкаф, ручки которого вяло поблескивали медью. - Дрянь редкостная, - сказал некромант, подхватив цепочку обломком кия. - Это ты про кого? – Вещерский устроился в кресле и ногу за ногу закинул. Взгляд его блуждал по опустевшей комнате, а сам он казался донельзя задумчивым. Но ответа он не получил. Некромант, поднеся амулет к носу, понюхал его и скривился. - На крови делан. Черная плесень теперь гляделась еще более черной, да и не покидало явное ощущение, что прикасаться к ней, что вовсе приближаться – дурная затея.