Зуд усиливался. И чтобы не почесаться, пришлось вцепиться обеими руками в кушетку. А заодно глаза открыть. Туман не исчез, скорее уж побледнел, правда, если не вглядываться. Но вот стоило вглядеться… С тошнотой Демьян сладил. - Тогда и выяснилось, что прямое воздействие не всегда полезно… а вот сила очищенная, преобразованная накопителем, принимается куда как легче. Перед Демьяном лег мутноватый камень, больше похожий на кусок оплавленного стекла. - Что это? - Накопитель. Более того, оказалось, что разницы-то особой нет, стихийная сила или вот наша. Но это тоже… официальной наукой не признано. Демьян накрыл камень ладонью. Теплый. И тепло-то такое ласковое, знакомое до боли, хотя Демьян, сколь ни силился, не способен был вспомнить, откуда возникло это ощущение. - Возможно, если бы рядом нашелся кто-то, способный объяснить Тихонову, что он перед собой видит, он сумел бы привыкнуть… - К чему? - К тому, что собственный дар его претерпел изменения. Тепло уходило в ладонь, ласково покалывая пальцы, растекаясь по крови, принося невероятнейшее облегчение. - Он утратил сродство со стихией, и обрел способности оперировать энергией мертвого мира. Правда, так до конца жизни и не смирился с этим. Он видел… многое видел. - Туман? - Не совсем. Как я понимаю, скорее саму суть людей. И потому ему казалось, что его окружают чудовища. Или ангелы. Или существа, о которых он говорил, что они столь прекрасны, что у него нет слов, чтобы описать. Но ведь описал же. Зуд стих. А тошнота… не то, чтобы отступила. - То есть, я тоже… больше не маг? Пустоты не было. Напротив, под сердцем дрожала искра дара, слабая, хрупкая, что весенний лед, но была же. Или… Демьян потянулся было к ней. Теплая. А туман перед глазами уплотнился, и в нем появились тончайшие нити, что уходили куда-то… в стены? В вещи? - Не знаю, - Ладислава туман окутывал полностью, собираясь за плечами в некое подобие крыльев. – Мертвомир… он иной по своей сути. И его только-только начинают изучать. Как и дары, которыми он наделяет людей, способных его коснуться. - И я… - Теперь способен. Демьян сел. И вытянув руку, позвал свою искру, которая распустилась на ладони сгустком тумана. - Значит, я теперь некромант? - Возможно. Не было печали. Некромантов не любят. И нельзя сказать, что для нелюбви этой вовсе нет причин. Есть… и туман свернулся клубком на ладони. - Это… невозможно. - Но боюсь, что ты не совсем некромант, - Ладислав наблюдал за клубком с немалым интересом. – Они опять напортачили… - Кто? - Целитель этот. Не люблю целителей. У них руки холодные. И Демьян кивнул, соглашаясь. - И главное, лезут исцелять без разбору… печать вот поставил. Стабилизирующую. А что там стабилизировать, если структура только формируется? Тебе бы еще пару месяцев походить… - Он не протянул бы этой пары месяцев, - громкий голос Никанора Бальтазаровича спугнул туман, заставил его втянуться в ладонь. – Да в него сила уходила, что в бездонную бочку… - Мертвый мир всегда голоден, - сказал Ладислав, будто это что-то да объясняло. – Он должен был справиться сам. - Не справлялся. Демьян почувствовал себя неловко. А уж когда Вещерский вошел, неловкость стала просто-таки всеобъемлющей. Наверное, не только для него, если воцарилось молчание. - А… ничего так вышло, - сказал княжич, почесав щеку. – С фантазией. - Что вышло? – мрачно поинтересовался Демьян. Чужие фантазии на собственном теле его совсем не радовали. Однако что-то подсказывало, что избавиться от них не выйдет. - То, что ты, дорогой мой товарищ и почти родственник, теперь уникальный по сути своей маг… Спина опять зачесалась, верно, от избытка уникальности. А Вещерский руки потер, и вид у него сделался предовольнейший. - Я тебя к себе заберу. - Если выживет, - счел нужным добавить Никанор Бальтазарович, сложивши руки на выдающемся своем животе. - Выживет, - пообещал Ладислав и носом шмыгнул. – Если до сих пор живой, то и выживет. - Зеркало дайте, - Демьян попробовал было сползти с кушетки и покачнулся. Во взгляде целителя появился некоторый скепсис, пробудивший в душе Демьяна самые нехорошие предчувствия. - Можно и без зеркала, - Вещерский взмахнул рукой, сотворяя иллюзию. Подробную. И судя по одобрительному кивку Никанора Бальтазаровича, весьма себе точную. Дракон… Дракон остался. Правда, теперь он обвивал дерево с красными ветвями и белыми хрупкими с виду цветами. Хвост змея упирался в волны, выписанные весьма тщательно, а из волн выглядывала огромная рыбина. В ветвях же дерева скрывались существа вида самого удивительного. Птицы? Кошки? Твари мертвого мира? - Знаете, - сказал Демьян, коснувшись красной ветви, которая переходила через плечо на грудь. – Я к вам больше не приду. - Почему? – Никанор Бальтазарович поджал губы, изображая обиду. - Воображение у вас чересчур уж живое. Глава 7 Марья примеряла шляпки. Одну за другой. И вокруг нее стайками вились продавщицы, равно охая и ахая, восхищаясь не то Марьей, не то шляпками, не то тем, до чего оные шляпки Марье идут. Она же, поворачиваясь перед зеркалом то одним боком, то другим, вздыхала. Морщила носик. И снимала очередное творение провинциального мастера, давая шанс другому. - Вам просто чудо до чего хорошо, - вздыхали продавщицы, совершенно, кажется, не раздражаясь тому беспорядку, который Марья принесла с собой. Шляпки, прежде чинно возлежавшие на деревянных болванах либо же на полках, ныне были везде. Они возвышались горами белой и золотой соломки, тончайших тканей, растопыривали перьевые веера, переплетались узорчатыми ленточками и спускали нити бус.