- Миндальные пирожные? - И они в том числе. Все для тебя, дорогая… а где Ладиславчик? - Ладиславчик, стало быть… - Так ты просила отыскать хорошего человека… а он очень хороший человек, - Вещерский развел руками. – Не его вина, что некромантом уродился. Поверь, лучше и порядочнее его сложно кого-то найти. - Ну-ну… - Ты просто настроена чересчур скептически… - Идите-ка вы в гостиную, - Марья повернулась к инструменту и скривилась, словно от зубной боли. – И найди мне настройщика, а то ведь играть невозможно… - Может, тогда не надо, раз невозможно? – робко поинтересовался Вещерский. Однако разве могли княжну остановить подобные мелочи? И усевшись за инструмент, она коснулась клавиш. А дом наполнился дребезжащими нервными звуками, в которых Демьяну чудилось предупреждение. До того чудилось, что просто-таки мурашки по спине побежали. - Идем, - Вещерский подхватил его за руку. – Видишь, переживает. Попереживает и успокоится… и вообще, нам Ладислава найти надо. Если кто и разберется, почему эта погань умерла и что там вообще творилось, то он и только он… так что, будем считать, повезло. Упомянутый Ладислав отыскался в гостиной, некогда, надо полагать, обставленной в охотничьем стиле. Ныне в комнате сохранились обои мшисто-зеленого цвета, несколько неоднородные, выцветшие пятнами, что усиливало сходство их со мхом. Тяжелые гардины были перетянуты шнурами, и тонкие ниточки паутины, скрытые в складках, пожалуй, можно было бы и не заметить. Но Демьян заметил. И паутину. И покосившуюся картину, на которой охотничьи собаки плясали вокруг вставшего на задние лапы медведя. И темные пятна характерной формы. Стало быть, некогда на стенах висели чучела. А вот там, в углу, наверняка держали ружья, не охотничьи, но из тех, которые делают, чтобы людям показать не стыдно было. Ныне комната казалась пустоватой и несколько заброшенной. Впрочем, заброшенность, кажется, вовсе не беспокоила молодого вихрастого парня, устроившегося у ног Василисы. Он сидел на полу, положив эту самую ногу себе на колени, и не просто положил, но вывернул самым невообразимым образом. Показалось, что еще немного, и она сломается, потому как не может живой человек вот так вот ноги выворачивать. - Спокойно, - сказал некромант, ткнувши пальцем в подошву. – Не дергайтесь. - Я не дергаюсь. Оно само. Василиса хотела было встать, но ей не позволили. - Я скоро закончу, - рявкнул некромант и по комнате прокатилась волна силы, той самой, тяжелой, тошнотворной, которая у людей обыкновенных вызывает лишь страх и отвращение. Страха не было. Было желание схватить этого умельца за шиворот и тряхнуть хорошенько, чтоб не думал больше пугать приличных барышень. Василисе определенно сила не нравилась. Вон, побелела, губу прикусила и глаза закрыла, но терпит. И… и значит, в этом есть смысл, пусть Демьян его не понимает. - Идем, - Вещерский потянул за руку. – Не стоит пока мешаться. Глядишь, и вправду разберутся… - С чем? - С проклятьем. - Так оно все-таки есть? - Донесли? - Рассказала, - признался Демьян и переступил порог комнаты, и дверь прикрыл. От чужой силы слегка мутила, и во рту появился привкус гниловатый, нехороший. - Даже так? Что ж… Ладислав лучший в своем деле. И упертый… но некроманта Марья точно в семью не пустит, - кажется, Вещерского данное обстоятельство ничуть не огорчило. Скорее уж наоборот выглядел он донельзя довольным. – Идем. Надо связаться кое с кем, заодно уж и твой вопрос решим… Глава 32 Глава 32 Пальцы у некроманта оказались холодными. Просто-напросто ледяными. И каждое прикосновение их отзывалось мелкой дрожью, справляться с которой Василиса научилась не сразу. - Я не отправлял вам цветов, - счел нужным уточнить Ладислав, когда остался с нею наедине. А ведь Марья не хотела. Марья вообще глядела на Ладислава так, будто примерялась, как бы половчее выставить его из дому. А уж когда он заявил, что будет говорить с Василисой наедине, так и вовсе закапризничала, уперлась. Упертости же в Марье всегда было с излишком. Она нахмурилась. И встала у двери, показывая, что никуда-то не пойдет. А Ладислав, сунув за щеку карамельку, которая нашлась в кармане лавандового его пиджака, сделал вид, что ничего-то не видит, не замечает. Он устроился у окошка, с невероятной для нескладного его тела легкостью сдвинув к этому окошку дубовое кресло. - Марья… - А если он тебя обидит? - Как? - Как-нибудь… не знаю, - Марья все еще хмурилась. Вот не внушал ей некромант доверия и все тут. – Проклянет. - Еще раз? Василисе вдруг стало смешно. И радостно. Оттого, что за нее, за Василису, и вправду волнуются. Искренне. И значит, любят. Тоже искренне. И несмотря на то, что нет у нее ни силы особой, ни красоты, ни, положа руку на сердце, ума. Пускай она вся такая… неудачненькая, но ведь все равно любят же. И Марья, верно, что-то поняла. - Я просто волнуюсь, - сказала она почти шепотом. – Ты ведь всегда… такой тихой была… и никогда не жаловалась. И теперь не станешь, даже если… Она махнула рукой и поинтересовалась: - Тетушка мое пианино не продала, не знаешь? - Стоит. - Тогда я пойду… пожалуй, нервы успокою. И вышла, оставив Василису наедине с человеком, который никак не походил на некроманта. Нет, теперь Василиса чуяла эхо его силы, да и не было у нее прежде знакомых некромантов, но вот все равно… не походил и все тут. Не бывает у некромантов таких светлых волос, выгоревших вовсе до белизны, а у корней с легкою рыжиной. И веснушек, пусть почти неразличимых на темной коже, тоже не бывает. Не носят они костюмы столь невозможных цветов и карамельки не грызут. А этот вот. - Вы садитесь куда-нибудь, - некромант разглядывал Василису так же, как и она его. И стало на минуту страшно, что вдруг да найдет он способ проклятье снять, а заодно уж и награду потребует, как в сказке, руку ее и сердце. Хотя зачем ему? И Василиса послушно села. Старое кресло не шелохнулось даже. - Извините, - сказала она. – Моя сестра обо мне беспокоится. - Понимаю, - вздохнул некромант, проведя ладонью по непослушным прядям. – И мои тоже… беспокоятся. Вам повезло. У вас она хотя бы одна… - Две. Но вторая за границей живет. И брат еще. Только он не приехал. Пока. А ведь приедет. Услышит про пожар и всенепременно заявится, полыхая пламенем и желанием немедля наказать виновных. И главное будет удержать, убедить, что и без его-то участия разберутся и накажут. - Тогда сочувствую… И добавил про цветы. И слегка покраснел. И поспешил объяснить: - Я в семье самый младший. И поздний ребенок. И все они пытаются обо мне заботиться. И решили отчего-то, что мне их заботы не хватает, а потому немедля жена нужна, но чтобы всенепременно из хорошей семьи, с титулом, с приданым побольше… Он тяжко вздохнул.