- Может, в седло? Конь заржал и попятился. Этакого всадника он не желал. - Ни за что! - Почему? – она склонила голову набок. И стало видно, что та, другая, кровь и вправду сильна. Глаза вдруг сделались уже, лицо круглее. Солнце успело позолотить кожу, которая обрела весьма характерную смуглость. Еще не медь, но близко. - Это неудобно. Я в седле, а вы пешком. - Здесь никого нет. - Здесь я есть, - проворчал Демьян, заставив себя подняться. – И дойти дойду… а если вдруг нет, то оставите. - Не хватало еще. Знаете, Марья бы сделала вид, что ничего-то не происходит. А вот Настасья сказала бы, что глупо страдать из-за такой эфемерной вещи, как приличия. Или что там… - Я не страдаю. - Может, я страдаю, на вас глядя, - она слегка улыбнулась, и показалось, что того и гляди рассмеется. - Я того не стою. - Мне лучше знать. С тропы с шелестом поднялась птица, и конь попятился, тряся головой. - Осторожно… - Хмурый умный, - Василиса удержала жеребца. – И птиц знает. И зверья не боится. Его даже на охоту брали, раньше, давно… - И выстрелов не боится? - Нет. Тоже слышали? - Их-то конь и испугался, - Демьян решил не скрывать правды, ибо была та проста и незатейлива. – Повезло, что я спешиться решил, иначе полетели бы оба, и как знать, куда… если бы вперед, то ладно, а могли бы и с обрыва. - Это который над морем? – уточнила Василиса. – Опасное место. Там верхами не ездят. То есть, я однажды проехала, но скорее из упрямства. А кто вас туда отправил? - Никто. Сам… точнее конь. Взял на конюшне, а конюх сказал, что он дороги знает. Вот и решил, что пускай выбирает, куда везти. Неудачно получилось. - Неудачно, - Василиса откинула темную прядь. – Не быстро идем? Возьмитесь за стремя. От этого ваше самолюбие не очень пострадает? - Самолюбие – нет, но судя по виду вашего коня, пострадать может что-либо иное. Хмурый клацнул зубами. - Он только с виду грозный, а на самом деле добрее котенка… Может, для нее так оно и есть, но вот на Демьяна конь взирал мрачно, упреждающе. - Я его когда-то растила. Матушка его родила, но что-то там не так пошло, оно и погибла. Выпаивать пришлось. Вываживать. Живот гладить. И вообще… я пару дней и ночевала на конюшне, пока тетушка не запретила. И объезжала его тоже я… - Сколько вам было? – Демьян осторожно коснулся стремени и погрозил коню пальцем. А потом, вспомнив, что в кармане осталась еще морковка, вытащил ее и протянул. Правда, жеребец угощение не принял, понюхал и отвернулся демонстративно. - Четырнадцать… пятнадцать почти. - И вам позволили?! - Я не спрашивала. Ходила в ночное с мальчишками. Тетушка не видела в том дурного… это потом уже, когда Марья узнала и рассказала… княжне… то есть, моей бабушке, но… не важно. Та весьма заботилась о чести. Она улыбалась. И Хмурому велела: - Бери уже. Жеребец протянул голову, а морковку взял аккуратно, но не удержался, дунул в руку и хмыкнул, когда человек руку не убрал. Не испугался. - Там, на лугу, и поспорила с местными… я почти своей была. И ездила так, что старые конюхи говорили, будто я в седле родилась. Не мне говорили, само собой, но дети многое слышат. Представлять ее ребенком не получилось. То есть тем, который будет сбегать из дома и объезжать дикого коня. И уходить в ночное, хотя… - Я в ночное любил. Костры жечь, и хлеб жарить. - На веточках! - Точно. - А еще яблоки… для лошадей брали. У нас неподалеку дичка росла, - Василиса уже улыбалась, не стесняясь своей улыбки. – И мы обдирали ее начисто. Яблоки были кислющими, но лошади их любили. А морковку один раз красть пошли, но неудачно… - Мы удачно. Правда, отец узнал, и я потом неделю сидеть не мог. Еще заставил взять деньги и отдать хозяину, за порчу. Идти, держась за стремя, было легко. Более того, Демьян вдруг понял, что желал бы, чтобы тропа эта и дальше вилась, ползла песчаною змеей через лес. А с нею продолжалась бы и беседа. - Сочувствую. - Да ладно, заслужил, - он погладил теплую конскую шею, на которой блестела потемневшая от пота шерсть. – Нам и вправду забава… а вообще думал, что в кавалерию пойду, как отец. - Не вышло? - Не вышло. Конь нужен. Обмундирование. А откуда у вдовы деньги? Он вовремя остановился, чтобы не сболтнуть, что в той же жандармерии ни коней, ни обмундирования не требовалось, свое выдавали. Да и платили мало меньше, чем кавалеристам. И перспективы для одаренного открывались куда как большие. - Но все равно коней люблю. - Мои родители в Египте, - Василиса остановилась и глянула с сочувствием. – Уехали давно, почти сразу после рождения Александра. И возвращаться не спешат. Отец всегда историей увлекался, и матушка с ним тоже. Теперь вот гробницы фараонов копают. Уверены, что где-то там, в Долине Царей, еще есть неоткрытые, неисследованные захоронения[2]. Лес вдруг взял и закончился. - Им там нравится… я как-то… навещала, - она слегка запнулась, точно не желая говорить о причинах той поездки. – Там очень жарко. И грязно. Люди… не такие. Суета постоянная, пыль… и как-то вот… понимаешь, что особо там не нужна. В Европе мне понравилось больше. - Мне за границу выехать так и не довелось. Не то, чтобы Демьян испытывал сожаления по этому вот поводу. До недавнего времени он вовсе и не думал о той самой загранице больше, нежели оно по работе требовалось. - Австрия красива. Множество старых замков и деревеньки такие аккуратные, словно игрушечные. А еще похожи одна на одну до крайности. Во Франции, напротив, двух одинаковых не сыщешь. Зато в любой стране, в каждом трактире ли, в траттории ли, но обязательно будет свой особый тайный рецепт. - Чего? - Неважно, чего. Где-то хлеба, где-то похлебки или лукового супа… мяса, настойки, главное, чтобы тайный, - она улыбнулась и, махнув рукой на луг, от которого пахло зеленью, и запах был тяжелым, кисельно-густым. – Нам туда, уже недалеко осталось. - У моей матушки тоже имелся особый рецепт. - Чего? - Свиных голяшек. Она их как-то так делала, что… - Демьян подавил слюну. Вот не стоило заговаривать о еде, определенно, не стоило. Завтрак был давно, да и не стал Демьян перед верховой прогулкой наедаться, а теперь время уж за полдень перевалило. – Вкусно, в общем. - Я делаю томленые, с кислой капустой. Или вот в подливе, но тоже томленые. Можно в глиняных горшочках, с травами. Такие подавали в одном месте, в Венгрии. Я купила рецепт за двести рублей. - Сколько?! - Хорошие рецепты стоят дорого. Но… как-то вот… - Василиса наклонилась и погладила тяжелую кисть какого-то цветка. – В приличных домах к столу свиные голяшки не подают, даже если они очень вкусные. Сказано это было с явным сожалением. Парило. Над лугом повисло марево раскаленного воздуха, и стоило сделать шаг, как Демьян едва не задохнулся, что от жара, что от запахов. Впрочем, притерпелся он довольно быстро, да и Хмурый встал, позволяя перевести дух. Все же кони умные. Умнее некоторых людей точно.