В трамвае им пришлось стоять. Мэриен держалась за металлический поручень и чуть пригнулась, чтобы выглядывать в окно. Над шерстяной зелено-оранжевой шапкой-пирожком с пришитыми к ней золотыми блестками за окном мелькал незнакомый пейзаж: сначала магазины, потом жилые дома, потом мост и еще дома. Она понятия не имела, в какой они части города. Дункан протянул у нее над головой руку и дернул за провод сигнала. Трамвай затормозил, они протиснулись к задней двери и вышли из вагона. – А теперь пройдемся, – сказал Дункан и свернул в переулок. Здания здесь были пониже и чуть поновее, чем дома в районе, где жила Мэриен, но здесь они были темные и высокие, многие – с деревянными квадратными крылечками с навесом на столбах, фасады были выкрашены серой или грязно-белой краской. На придомовых лужайках лежал совсем свежий снег. Они прошли мимо старика, который лопатой расчищал от снега дорожку к дому. Скрежет лопаты звучал преувеличенно громко в беззвучном воздухе. Здесь было необычно много кошек. Мэриен подумала, как же тут будет пахнуть весной, когда растает снег: землей, распускающимися почками, влажным деревом, перегнившей с прошлой осени листвой и подарками местных кошек, которые, роя себе в снегу ямки, небось считали себя чистюлями и мастерицами делать свои дела тайком. Из серых дверей выходили старики с лопатами, бродили по лужайкам, зарывали в снег мусор. Весенняя уборка: целенаправленные действия. Они перешли через улицу и зашагали вниз по склону. И вдруг Дункан сорвался с места и побежал, потащив за собой Мэриен, как санки. – Стой! – крикнула она, встревожившись, что получилось громко. – Я не могу бежать! – Ей почудилось, что во всех окнах, мимо которых они бежали, предательски задергались занавески, словно за ними стояли угрюмые соглядатаи. – Нет! – крикнул в ответ Дункан. – Нам нужна передышка! Скорей за мной! У нее треснул шов на рукаве платья. Она сразу представила себе, как ее красное одеяние расползается на бегу, и за ее спиной красные лоскутки падают, как перышки, на снег. Они сбежали с тротуара и, скользя, помчались по проезжей части к забору. Там висел черно-желтый указатель «Опасно!». Она боялась, что они врежутся в забор и, разбив его в щепки, перевалятся через невидимую преграду, как в замедленной съемке автомобили срываются с обрыва в пропасть, но в последний момент Дункан свернул вбок и бросился вдоль забора, и они оказались на узкой цементной дорожке между двух высоких склонов. Впереди показался пешеходный мостик у подножия холма. Он резко остановился, и она, поскользнувшись, наскочила на него. На бегу она наглоталась морозного воздуха, и теперь у нее болели легкие, а голова слегка кружилась. Они привалились к невысокой цементной стенке, огораживающей мостик с одной стороны, и Мэриен, положив руки на стенку, пыталась отдышаться. Она разглядывала верхушки деревьев и лабиринты ветвей, кончики которых, обсыпанные почками, уже желтели и краснели. – Мы еще не пришли, – сообщил Дункан и подхватил ее под локоть. – Нам надо спуститься вниз. Он увлек ее к концу мостика. Рядом десятками ног была протоптана тропинка в грязи. Они опасливо спустились по склону, ступая боком, – так малые дети учатся спускаться по ступенькам, шажок за шажком. С сосулек, свисающих с мостика, на них капала талая вода. Когда они добрались до подножия склона и вышли на равнинную часть, Мэриен спросила: – Ну, мы пришли? – Еще нет, – ответил Дункан. И пошел прочь от мостика. Мэриен надеялась, что он ведет ее туда, где можно будет присесть. Они оказались в одной из лощин, разрезавших город, но здесь она была впервые. Она любила гулять по оврагам, видневшимся из окна их гостиной, но это место было ей незнакомо. Лощина была глубокая и узкая, поросшая деревьями, которые были словно специально высажены здесь, чтобы сдерживать снежные сугробы на крутых склонах. Далеко вверху, на самой снежной кромке, играли дети. Мэриен перевела туда взгляд: она увидела их яркие курточки, синие и красные, и услышала обрывки смеха. Они шагали друг за другом по протоптанной в снежном насте тропке. До них тут уже ходили люди, хотя и немногочисленные. Временами она замечала на снегу отпечатки лошадиных копыт. Впереди шагал Дункан: она видела его сгорбленную спину и мерно поднимающиеся и опускающиеся ноги. Мэриен хотелось, чтобы он обернулся к ней: от вида его унылого пальто ей было не по себе. – Через минуту присядем отдохнуть, – объявил он, словно отвечая не ее невысказанный вопрос. Но она не видела, где бы можно было присесть. Теперь они шли в зарослях высокого травостоя, и сухие негнущиеся стебли терлись об их одежду: золотарники, ворсянки, репейники и серые скелеты неведомых растений. На стеблях репейников виднелись гроздья коричневых шариков с колючками, а на ворсянках – шипастые серебристо-матовые головки, но взгляд скользил по ощетинившемуся сухотравью, ни на чем не останавливаясь. Вдоль зарослей сухой травы по обеим сторонам высились склоны лощины. На самой верхотуре виднелись дома, вытянувшиеся вдоль края, как будто вопреки опасности сползания в овраги, изрезавшие поверхность склона под действием эрозии почвы. А протекавший некогда по дну ручей давно был забран в подземный водосток. Мэриен взглянула назад. Оказывается, лощина изгибалась, а она шла и даже не заметила этот изгиб. Впереди показался еще один мост – крупнее первого. Они продолжали шагать. – Зимой мне тут нравится, – сообщил Дункан после продолжительного молчания. – Раньше я бывал здесь только летом. Тут все зарастает такой густой зеленью, травой и листвой, что в метре впереди ничего не видно, причем в основном растет ядовитый плющ. И народу полно. Старые алкаши приходят сюда и дрыхнут под мостами, дети играют. Где-то недалеко есть база верховой езды, по-моему, мы сейчас идем как раз по одной из конных троп. Я сюда частенько приходил, потому что тут прохладно. Но оказывается, здесь еще лучше, когда все в снегу. Под снегом мусора не видно. Знаешь, народ начинает все тут замусоривать и в первую очередь русло ручья. Не пойму, что их заставляет выбрасывать здесь свое барахло и уродовать пейзаж… Чего тут только не найдешь: старые покрышки, жестянки, бутылки… Она не видела его рта, и голос доносился непонятно откуда: фразы были короткие, клочковатые и приглушенные, словно звучали из-под снежного покрова. Лощина расширилась, и заросли сухостоя здесь поредели. Дункан свернул с тропы и пошел по снежному насту. Она следом. Так они вскарабкались по склону небольшого холма. – Вот мы и на месте, – объявил Дункан. Он остановился, повернулся к ней и, обхватив ее обеими руками, резко притянул к себе. Мэриен задохнулась от неожиданности и невольно шагнула назад: они стояли на самом краю высокого утеса. Их ноги едва балансировали между твердой почвой и бездной. Под ними почти ровным кольцом разверзся обрыв, по склонам которого змеилась спираль то ли проезжей дороги, то ли пешей тропы, спускаясь к заснеженной равнине на дне. Прямо напротив них, на другом краю обрыва, от которого их отделяла четверть мили пустоты, чернело длинное здание, похожее на большой сарай. Место было безлюдным, безжизненным. – А что там? – спросила она. – Кирпичный завод, – ответил Дункан. – Здесь месторождение глины. По этой дороге ездят экскаваторы и добывают глину. – Я и не знала, что в этих ущельях есть нечто подобное, – удивленно протянула она. Ей было странно видеть эту исполинскую воронку, выкопанную посреди города: воронка казалась бездонной. Белое дно ее тоже производило двойственное впечатление: оно не казалось твердым, а выглядело скорее полым, опасным, подернутым тонкой корочкой льда, и, если пройтись по нему, можно было бы провалиться. – О, да тут масса чего интересного и полезного. Там вон где-то находится тюрьма. Дункан присел на край обрыва, беспечно болтая ногами и, вынув сигарету из пачки, закурил. Постояв, она села рядом – с опаской, потому что здешняя почва не внушала ей доверия. Под ее весом мягкий грунт слегка продавился. Они молча смотрели в разверстую под их ногами гигантскую воронку. – Интересно, который час, – подумала вслух Мэриен. И вслушалась в свои слова: ее голос утонул в бездонном пространстве. Дункан не ответил. Он молча докурил сигарету, потом встал, прошелся по кромке обрыва туда, где грунт выровнялся и не росло ни единого растения, и лег в снег. Он так умиротворенно лежал на спине и глядел в небо, что Мэриен подошла к нему и прилегла рядом. – Замерзнешь, – предупредил он и добавил: – Но если хочешь, лежи. Она была на расстоянии вытянутой руки от него. Ей показалось неуместным лежать так близко от него именно здесь. Небо над ними было сплошь светло-серого цвета, чуть озаренное прячущимся где-то за тучами солнцем. Дункан нарушил тишину: – И почему же ты не можешь вернуться? В смысле, ты же собираешься замуж и так далее. Мне казалось, ты знаешь, что делаешь. – Знаю, – печально ответила она. – Знала. Не знаю. – Ей не хотелось это обсуждать. – Кто-то, конечно, скажет, что ты это себе вбила в голову. – Это уж точно! – отрезала она с раздражением. Ну, не идиотка же она, в самом деле. – И как мне это оттуда выбить? – Ну, тебе должно быть ясно, – произнес голос Дункана, – что я последний человек, у кого ты можешь просить совета. Мне говорят, что я живу в мире фантазий. Но во всяком случае, это в той или иной мере мои фантазии. Я их сам выбираю, и они мне, можно сказать, нравятся – иногда. Но вот тебя твои фантазии явно не радуют. – Может, мне стоит обратиться к психиатру, – мрачно предположила Мэриен. – О нет! Не надо! Они захотят что-нибудь подправить в твоей голове. – Но я и хочу, чтобы меня подправили, только и всего. Не вижу смысла оставаться такой неуравновешенной. Тут ей пришло в голову, что также нет смысла морить себя голодом до смерти. Чего ей хотелось, осознала она вдруг, так это безопасности. Она-то думала, что все эти месяцы движется к ней, но на самом деле никуда она не двигалась. И ничего не добилась. В данный момент ее единственным осязаемым достижением был Дункан. Только это и давало ей точку опоры. Вдруг она ощутила острую необходимость удостовериться, что он рядом, что он не растворился в воздухе и не провалился под белый покров. Ей требовалось веское подтверждение. – Как тебе было ночью? – спросила она. Он еще ни слова об этом не обмолвился. – Было что? Ах, это… Дункан молчал несколько минут. А она с волнением ждала, что же он скажет, словно надеялась услышать глас оракула. Но когда Дункан наконец открыл рот, он сказал: – Мне нравится это место. Особенно сейчас, зимой, когда все вокруг близко к абсолютному нулю. Тут я ощущаю себя живым человеком. По сравнению с окружающим. Тропические острова мне не по вкусу, там слишком много живой органики и там я бы постоянно гадал, кто я – ходячее растение или гигантская амфибия. Но в снегу ты максимально приближен к небытию. Мэриен была озадачена. При чем тут это? – А ты бы хотела услышать от меня, что было умопомрачительно, да? Что это вынуло меня из моей раковины. Сделало меня мужчиной. Решило все мои проблемы. – Ну… – Конечно! И я бы мог это подтвердить. Мне нравится, когда люди приобщаются к моим фантазиям, и я обычно готов приобщаться к их фантазиям, до некоторой степени. Было чудесно. Было не хуже, чем обычно. Его намек вошел в ее сознание легко, как нож в масло: значит, она у него не первая. Образ деловитой медсестры в накрахмаленном халате, который она себе придумала как последний оплот надежды, разбился вдребезги, и она пала духом настолько, что даже не могла злиться. Ее жестоко одурачили, как маленькую девочку. Могла бы догадаться заранее. Но хорошенько надо всем поразмыслив, пялясь в серое небо над головой, она не смогла прийти ни к какому решению. Ведь нельзя исключать, что это его признание было таким же фальшивым, как и многие другие его откровения. Мэриен встала, отряхивая снег с рукавов. Настала пора действовать. – Ладно, ты все шутишь, – сказала она. Пусть сам поломает голову над тем, поверила она ему или нет. – Теперь мне надо решать, как поступить. Он усмехнулся. – Только меня не спрашивай! Это твоя проблема. Хотя тебе и впрямь надо что-то предпринять: если все время дубасить себя по щекам в безвоздушном пространстве, то рано или поздно это надоест. Но ты сама себя загнала в тупик, ты все это придумала, и тебе самой надо найти выход. Он поднялся. Мэриен была спокойна, но чувствовала, как ее вновь охватывает отчаяние, проникая в каждую клеточку тела, словно растворяющаяся в крови седативная таблетка. – Дункан, ты не мог бы пойти со мной и поговорить с Питером? Вряд ли я могу сама, я не знаю, что ему сказать, и он вряд ли меня поймет… – Ну, нет! Ты не можешь меня об этом просить. Какое я имею к этому отношение? Это же будет иметь катастрофические последствия, понимаешь? В смысле – для меня. – Он обеими руками обхватил себя, выставив локти. – Пожалуйста! – взмолилась она, зная, что он откажется. – Нет, – твердо сказал он. – Это неправильно. Он оглянулся и уставился на отпечатки их двух тел в снегу. Потом наступил на них – сначала на свой, а потом и на ее, разравнивая ногой снег. – Иди сюда! Я покажу тебе, как вернуться! И он повел ее дальше. Они вышли к дороге, которая сначала бежала вверх по склону, а потом резко уходила вниз. Внизу виднелось широкое, отлого поднимающееся шоссе, а вдалеке еще один, знакомый ей, мост, по которому двигался состав подземки. Теперь она поняла, где находится. – Ты даже не проводишь меня туда? – Нет. Я еще немного побуду тут. А тебе надо идти. Он произнес эти слова так, словно прогонял ее. А сам повернулся и зашагал прочь. Машины летели по шоссе. Пройдя по склону холма примерно половину пути до моста, Мэриен оглянулась. Она думала, что он уже исчез в белой пустоте лощины, но он еще виднелся там: черная фигурка на снежном фоне, склонившаяся над краем пропасти и всматривающаяся вниз.