Прическа Эйнсли развалилась, и волосы рассыпались мокрыми прядями по плечам. Она улыбнулась ему сквозь капающие с ее накладных ресниц пиво или слезы. – По-моему, мы не знакомы, – заметила она. – Но кажется, я уже знаю, кто вы, – произнес он, нежно погладив ее живот полосатым шерстяным рукавом, явно придавая своему ответу символическое звучание. Вечеринка каким-то чудесным образом обрела вторую жизнь и снова вышла на гладкую прямую, миновав прореху, проделанную недавней стычкой Эйнсли и Лена. Кто-то смел с пола осколки кружки и лужу пива, и в гостиной снова зажурчали потоки слов, музыки и спиртного, точно ничего не случилось. На кухне, правда, царила полная разруха, как будто по ней пронеслось цунами. Мэриен копалась в посуде, пытаясь отыскать хоть один чистый стакан; свой она куда-то поставила и теперь забыла куда, а ей приспичило выпить. Но чистых стаканов уже не осталось. Тогда она взяла использованный, промыла под струей воды, а потом не торопясь аккуратно налила себе еще виски. Ее охватило безмятежное спокойствие, как бывает, когда лежишь на воде в штиль. Она подошла к двери и выглянула в гостиную. – Я молодец, я молодец, – пробормотала она. Этот факт ее немного изумил, но и сильно обрадовал. Все гости были на месте (за исключением, отметила она, обведя людей взглядом, Эйнсли и Фиша, ах да, и Лена – интересно, куда они исчезли) и занимались тем, чем обычно и занимаются на вечеринках, и чем она в данный момент тоже занималась. Они ее поддерживали, и она могла спокойно плавать и не тонуть, ощущая свою водонепроницаемость, выталкиваемая на поверхность ощущением, что она – одна из них. И Мэриен испытывала теплоту и нежность ко всем, к их таким разным туловищам и лицам, которые она теперь видела куда явственнее, чем обычно, словно они освещались изнутри скрытыми прожекторами. Ей даже нравились «мыльные жены» и Тревор, жестикулирующий одной рукой, и офисные девственницы, смеющаяся Милли в атласном голубом платье, и даже Эмми, не замечавшая вылезшую снизу заношенную кромку комбинации… Питер тоже был в толпе; он все еще носился с фотоаппаратом, то и дело подносил его к лицу и делал очередной снимок. Он напомнил ей рекламу домашних кинофильмов: отец семейства изводил горы кинопленки, запечатлевая самые обычные бытовые ситуации, потому что не мог решить, что интереснее: люди смеются за столом, люди чокаются, празднуют день рождения ребенка… «Так вот кем он и был все время, – подумала она радостно, – он превращается в самого себя». И этот настоящий Питер, тот, кто прятался все это время внутри, не удивлял и не пугал ее, этот мужчина, обожающий походы на природу и скромные бунгало с узкими кроватями, этот любитель барбекю-вечеринок на заднем дворе. Мужчина с рекламы домашнего кино. «Именно его я в нем и пробудила, – подумала она, – его я вызвала к жизни». Она отпила виски из стакана. Много же времени у нее ушло на поиски. Она мысленно стала отматывать ленту времени назад и пустилась обследовать коридоры и комнаты, длинные и огромные. Течение времени, казалось, замедлилось. «Если это настоящий Питер, – думала она, бредя по длинному коридору, – то к сорока пяти у него вырастет пивное брюшко? А по субботам он будет надевать какое-то поношенное тряпье, например старые мятые джинсы, и все выходные проторчит в мастерской в подвале?» Представленный ею портрет казался обнадеживающим: у него же будут хобби, ему будет комфортно, он будет нормальным. Она отворила правую дверь и вошла. За дверью был Питер, сорокапятилетний, лысеющий, но все еще узнаваемый, он стоял на ярком солнце возле угольной жаровни для барбекю с длинной стальной вилкой в руке. На нем был белый поварской фартук. Она оглядела сад, ища себя, но ее там не было, и это обстоятельство ее обескуражило. «Нет, – подумала она, – должно быть, я не туда попала». Это не может быть последняя комната. И теперь она заметила еще одну дверь, прямо в зеленой ограде в дальнем конце сада. Она пошла по газону, прошла мимо неподвижной фигуры Питера, который, как она только сейчас заметила, держал в другой руке большой тесак, толкнула дверь и прошла внутрь. Мэриен снова очутилась в гостиной Питера среди массы людей, среди шума, а сама она стояла, прислонившись к дверному косяку, со стаканом в руке. Эти люди, которых она теперь видела яснее и резче, находились от нее далеко и двигались все быстрее и быстрее, и явно собирались расходиться по домам: вереница «мыльных жен» вышла из спальни уже в пальто, они, раскачиваясь, судорожно выпархивали из двери, следуя за своими мужьями, на прощанье чирикая «спокойной ночи», но кто эта крошечная плоская фигурка в красном платье, смахивающая на картинку в каталоге одежды, с улыбкой прощающаяся со всеми, суетящаяся в белой пустоте… Нет, этим не может все кончиться, должно быть еще что-то. Она бросилась к следующей двери и распахнула ее. За дверью был Питер, одетый в шикарный зимний костюм. В руках он держал фотоаппарат. И только теперь она увидела, что это такое. Других дверей больше не было, ей в спину уперлась дверная ручка, она боялась отвести от него глаза, а он поднял фотоаппарат и, наведя на нее объектив, по-звериному осклабился. Затем ее ослепила вспышка света. – Нет! – закричала она и закрыла лицо руками. – Что такое, милая? Она убрала руки от глаз. Рядом стоял Питер, настоящий. Она подняла руку и тронула его за лицо. – Я испугалась, – сказала она. – Алкоголь на тебя плохо действует, милая, – произнес он ласково, но в то же время с раздражением. – Неужели ты еще не привыкла? Я же весь вечер делал снимки. – Это ты меня сейчас сфотографировал? – Мэриен примирительно улыбнулась. Она ощутила, что ее лицо расползлось вширь, истончилось, как бумага, и немного пожухло – точь-в-точь как у улыбающейся женщины на уличном рекламном плакате, который начал шелушиться и отваливаться кусками, и под ним проступила металлическая подложка… – Вообще-то, Триггера в дальнем конце комнаты. Не волнуйся, я тебя позже сниму. И лучше тебе больше не пить, милая, ты уже шатаешься. – Он похлопал ее по плечу и удалился. Но ей по-прежнему ничего не угрожало. Надо выбираться отсюда, пока не поздно. Она развернулась и поставила стакан на кухонный стол. От отчаяния в ее мозгу вдруг созрел хитроумный план. Теперь все зависело от того, удастся ли ей добраться до Дункана: он подскажет, что делать. Мэриен оглядела кухню, подняла стакан и выплеснула его содержимое в раковину. Она будет действовать очень осторожно, она не оставит никаких следов. Она сняла телефонную трубку и набрала номер Дункана. Телефон в его квартире звонил и звонил: никто не ответил. Она положила трубку. В гостиной опять сработала вспышка, раздался смех Питера. Не надо было ей надевать красное платье: в нем она была слишком заметна. Она потихоньку прокралась в спальню. Надо только ничего здесь не забыть, приказала она себе. Я же не смогу вернуться. Еще совсем недавно она воображала, как будет выглядеть их спальня после свадьбы, мысленно меняла ее обстановку и цветовую гамму. Теперь она поняла. Спальня будет всегда выглядеть в точности как сейчас. Мэриен порылась в груде пальто, ища свое, и не сразу вспомнила, какое оно, но в конце концов узнала и надела. Она понятия не имела, который сейчас час. Взглянула на запястье: там ничего не было. Ну конечно: она же сняла часики и оставила их дома, потому что Эйнсли сказала, что они не идут к ее наряду. В гостиной Питер пытался перекричать общий шум: – Ну давайте же, я сделаю групповой снимок! Вставайте все рядом! Надо поторопиться. Осталось только пересечь гостиную. Нужно сделаться невидимой. Она снова сняла пальто и, сложив, прижала левой рукой к телу, рассчитывая, что красное платье сыграет роль камуфляжа, позволив ей слиться с местностью. Крадучись вдоль стены, она прошла к выходу сквозь чащу тел, прячась за стволами и кустами мужских спин и женских юбок. Питер в дальнем углу комнаты выстраивал гостей полукругом. Она открыла входную дверь и выскользнула в коридор. Остановившись, чтобы опять надеть пальто и выудить свои сапоги из кучи обуви на газете при входе, она со всех ног бросилась по коридору к лестнице. На сей раз нельзя было позволить ему схватить ее. Стоило ему нажать на спуск, как она остановится, замрет в нелепой позе, окаменев, не в силах ни двинуться, ни переобуться. Она остановилась на лестничной площадке шестого этажа, натянула обувь и продолжила сбегать вниз по ступенькам, крепко держась за перила, чтобы не упасть. Под оболочкой из ткани, металлических косточек и нейлона ее плоть, казалось, занемела и сжалась, ей было трудно двигаться, приходилось прилагать для этого неимоверные усилия… «Наверное, я пьяна, – думала она. – Но странно: я совсем не чувствую, что пьяна, но ты же отлично знаешь, идиотка, что происходит с кровеносной системой пьяных, когда они попадают на холод. Но самое главное сейчас – просто убежать отсюда». Мэриен спустилась в пустой вестибюль. Хотя ее никто не преследовал, ей почудились какие-то звуки сзади: так тонко звенит стекло, сосулька или подвеска канделябра. Это была чуть заметная электрическая вибрация сверкающего интерьера здания… Она выскочила на улицу и побежала по снегу, ровным слоем накрывшему тротуар. Под ее ногами снег быстро-быстро, в такт ее с трудом передвигающимся ногам, хрустел, но зимой даже ровная поверхность таила опасность: не хватало еще грохнуться. Может быть, за ней вдогонку уже пустился Питер, ища ее на окрестных безлюдных улицах, так же не отставая от нее, как он молча преследовал гостей со своим фотоаппаратом, терпеливо дожидаясь удачного момента. Этот темный, хладнокровно глядящий в прицел охотник всегда в нем присутствовал, прячась под разными оболочками, и теперь дожидался ее на позиции: маньяк-убийца со смертельным оружием в руках. Она поскользнулась на заледеневшей лужице и чуть не упала. Устояв на ногах, обернулась. Никого. – Спокойно, – пробормотала она. – Только не волнуйся. Мэриен прерывисто дышала, и выдыхаемый ею воздух мгновенно застывал на морозе, превращаясь в белое облачка пара. Она перешла с бега на быстрый шаг. Поначалу она шагала куда глядят глаза, но теперь точно знала, куда направляется. «Все будет хорошо, – убеждала она себя, – только бы добраться до прачечной». 28 Ей даже в голову не пришло, что Дункана может не оказаться в прачечной. Когда Мэриен наконец до нее дошла и открыла стеклянную дверь, шумно дыша, но с чувством облегчения, что ей все-таки хватило сил на такое долгое путешествие, она с ужасом увидела, что там никого нет. Она поверить не могла своим глазам. Она стояла перед вереницей белых стиральных машин, не зная, куда же пойти. Ведь она не учла, сколько времени потеряла, торопясь на эту воображаемую встречу. И даже не думала, что может случиться помимо нее. А потом заметила облачко дыма над стулом в дальнем конце зала. Наверняка это он! И бросилась туда. Дункан сидел, сильно сгорбившись, так что над спинкой стула торчала одна только его макушка, и устремив взгляд на круглое окошко стиральной машины прямо перед ним. Машина была пуста. Когда Мэриен села рядом, он даже не взглянул на нее. – Дункан, – произнесла она. Он не ответил. Она сняла перчатки и, протянув руку, положила ему на запястье. Он подскочил. – Это я, – шепнула она. Он поглядел на нее. Его глаза запали глубже обычного, а лицо в свете флуоресцентных ламп казалось белым, как бумага. – А, ты пришла. Алая женщина собственной персоной. Сколько времени? – Не знаю. У меня нет часов. – И что ты тут делаешь? Ты же должна быть на вечеринке. – Я не могла там больше оставаться. Мне нужно было уйти и найти тебя. – Зачем? Она не смогла придумать ни одной причины, которая не показалась бы абсурдной. – Потому что мне просто захотелось быть с тобой. Он окинул ее подозрительным взглядом и затянулся сигаретой. – Послушай, тебе надо туда вернуться. Это твой долг. Ты нужна этому как его… – Нет, я нужна тебе больше, чем ему. Стоило Мэриен произнести эти слова, как она поняла, что это чистая правда. И тотчас оценила свое благородство. Он ухмыльнулся. – Нет, не нужна. Ты считаешь, что меня надо спасать, а меня не надо спасать. Во всяком случае, не хочу быть объектом экспериментов для доморощенных социальных работников. – И он снова уткнул взгляд в стиральную машину. Мэриен теребила кожаные пальцы перчатки. – Но я и не пытаюсь тебя спасти, – заметила она. И осознала, что этот хитрец все-таки заставил ее противоречить самой себе. – Тогда, может быть, ты хочешь, чтобы я спас тебя? Но от чего? Я-то считал, что у тебя все в полном порядке. И кроме того, я же ни к чему не пригоден. – Ей показалось, что он немного бравировал своей беспомощностью. – О, давай не будем говорить о спасении! – в отчаянии взмолилась Мэриен. – Мы можем куда-нибудь пойти? – Ей захотелось сбежать отсюда. Даже простая беседа была невозможна в этом зале с вереницей круглых окошек в белых дверцах и витающим в воздухе едким ароматом стирального порошка и отбеливателя. – А здесь чем тебе плохо? – спросил он. – Мне тут даже нравится. Мэриен захотелось его встряхнуть. – Да я не это имею в виду! – А! Ах это! Ты имеешь в виду провести ночь сегодня – сейчас или никогда! Он выудил из пачки очередную сигарету и закурил. – Ну, ко мне мы не можем пойти, ты же знаешь. – Ко мне тоже не можем. И сразу подумала: а почему бы и нет? Все равно она скоро съедет с квартиры. Правда, там может появиться Эйнсли. Или Питер… – Если остаться здесь, – сказал он, – тогда могут возникнуть интересные варианты… Может, расположимся внутри стиральной машины? И вывесим твое красное платье, чтобы отпугивать грязных стариков… – Перестань! – Она встала. Он тоже встал.