Он подходит ближе и осторожно сползает в нее. Это Хадсон. Потому что кому еще здесь быть? – Ничего себе! – таращится он на меня. Я весь в грязи, я знаю это. – Что случилось? – Я поскользнулся, – отвечаю я, отчаянно желая, чтобы на его месте оказался кто-то другой. – Ты можешь привести Конни? – Не-а, перестань. – Он встает на колени в грязь рядом со мной и обхватывает моей рукой свое плечо. – Просто приведи сюда Конни, – стою на своем я, но он уже поднимается, держа меня на руках. Мне приходится прильнуть к нему, когда он идет по канаве, и скоро он находит пологий склон, по которому можно выбраться наверх. – Спасибо, – тихо благодарю его я, злясь теперь на то, что он оказался хорошим парнем – ведь он спас меня. – Ага. Ты в порядке? Пытаюсь встать на больную ногу, поскольку мы выбрались из грязи и земля здесь более твердая. И теперь это получается у меня гораздо лучше. Просто острая боль в лодыжке. Игнорирую его нерешительное «Пожалуйста, не надо», забираю у него свою руку и направляюсь в лагерь. – Рэнди, подожди. – Я могу идти, но не быстро, и он идет рядом со мной. – Ты опять упадешь. – Ну да, потому что я фифа, неспособная поставить одну ногу перед другой, если только не дефилирую по подиуму, верно? – Что? Нет. Я имел в виду, что ты уже один раз поскользнулся, так что теперь будь осторожен. – Справлюсь. Знаю, ты считаешь меня слабохарактерным, трясущим кистями стереотипным геем, но я ходил в те же походы, что и ты. – Я не кричу, но говорю достаточно громко для того, чтобы он услышал меня сквозь шум дождя. – Я знаю, Рэнди. Я просто хотел сказать, что сейчас… скользко. – Со мной все хорошо. – Теперь я иду впереди, он держится на шаг позади меня, наконец мы добираемся до лагеря и я сажусь у костра. Конни замечает измазанного грязью меня и подходит со словами: – Что произошло? – Я поскользнулся. – Он подвернул ногу, – ставит ее в известность Хадсон. – И не может встать. – Понятно. Сходи за аптечкой, – просит она его. – И принеси несколько полотенец, чтобы обтереть с тебя грязь. – Он бежит к Черному Мешку, печально знаменитому тем, что в нем лежат бесчисленные презервативы, латексные салфетки и смазка (вожатым известно, что творится в этих походах), равно как и аптечки. Мешок стоит открытым все выходные, и народ может пользоваться всем этим. Конни берет мою ногу и кладет ее на сумку-холодильник, чтобы она оставалась поднятой, а потом прикасается к ней в нескольких местах. Я морщусь, но совсем немножко. – Думаю, ты ее слегка подвернул, – говорит она, когда Хадсон возвращается с полотенцами. – Он вытирает себя, а увидев ранку на моей коленке, немедленно начинает вытирать и ее. – Спасибо. – Я стараюсь, чтобы мой голос звучал не слишком дружелюбно. – Не за что, – отвечает он, беря из аптечки лейкопластырь и заклеивая ранку. – К утру будешь как новенький, – заверяет меня Конни. – Но ты все-таки немного походи с пластырем. И никаких больше камней, договорились? И, Хадсон, помоги ему спустя какое-то время добраться до палатки, так, на всякий случай, о’кей? – Он не обязан… – Ага, – перебивает меня Хадсон. – Конечно. Конни возвращается к яме для костра, которая теперь потихоньку оживает – из нее начинает идти дым, он собирается под брезентом и слегка щиплет мне глаза. – Спасибо, что помог, – обращаюсь я к Хадсону. Он сидит рядом со мной. – А что я, по-твоему, должен был сделать? Оставить тебя там? – Не знаю. – Ты действительно считаешь, что я способен на такое? Я вздыхаю: – Нет. – Хорошо. Какое-то время мы сидим молча. – Ну, я собираюсь помочь с костром. Не возвращайся без меня в палатку, ладно? Он кладет руку мне на плечо, и секунду мне кажется, что он хочет поцеловать меня в щеку, как имел обыкновение делать это прежде, и по его глазам я вижу, что он думает о том же, но вместо этого идет к костру. Смотрю, как он складывает ветки, и думаю, что, может, я вел себя как придурок. Ведь он же помог мне. Я упал. Это было гуманно с его стороны. Так и нужно было поступить. «Но это абсолютно ничего не значит, – напоминаю я себе. – Просто он повел себя как порядочный человек». И, кроме того, я не хочу, чтобы это что-то значило. Я хочу пойти спать и больше не думать о нем. – У нас есть хот-доги! – кричит Конни тем, кто в палатках. – Хот-доги и печенье с зефиром. Идите сюда и приготовьте себе ужин! Народ начинает выбираться из палаток и с визгом несется под навес, стараясь хоть как-то укрыться от дождя. Многие ребята поскальзываются на мокрой земле. Все собираются вокруг Конни, хватают хот-доги, насаживают их на веточки, которые раздобыли в лесу, и начинают жарить на огне еду. Марк и Кристал раздают булочки, и скоро к костру выстраивается очередь. Джордж и Эшли видят меня и приносят мне прутик, а после того, как я рассказываю им, что со мной случилось, помогают пододвинуться к огню. – Значит, он пришел тебе на помощь? – вздергивает брови Эшли. – Под дождем? – Он услышал мои крики. На его месте так поступил бы любой. – Просто это очень похоже на… Джейн Остин. А может, на Хитклиффа? Ну что-то в этом роде. – Дорогая, – останавливает ее Джордж. – Прошу прощения. Это не было чем-то из ряда вон. Хочешь, я поджарю тебе сосиску? – Ага. Поджарь, пожалуйста. Джордж и Эшли готовят мне хот-доги, а потом зефир, поскольку мне негде сесть рядом с костром. Кристал достает гитару и пытается что-то сыграть, но по навесу барабанит дождь, и ее практически не слышно. – Если я простужусь, – сидящий рядом со мной Джордж слизывает с пальцев шоколад и зефир, – то буду очень зол. – Марк раздает жевательный витамин С всем участникам спектакля. – Киваю Марку, высматривающему актеров и других членов команды и заставляющему их взять таблетки с апельсиновым запахом (я получил такую таблетку первым). – Эй, Рэнди, – обращается ко мне Хадсон. – Ты готов идти в палатку? – А ты не собираешься остаться здесь? – Зачем? Пожимаю плечами, киваю и позволяю ему помочь мне подняться, хотя нога теперь почти не болит. По пути в палатку прихватываю несколько бутылок воды. Мы изрядно промокли и когда оказываемся в палатке, Хадсон достает из рюкзака полотенце и начинает вытирать себя и палатку – там, где мы ее намочили. А затем снимает рубашку. При виде его влажной кожи я сглатываю и быстро отвожу взгляд. Может, романтика и исчезла из наших отношений, но только не похоть, по крайней мере с моей стороны. Он по-прежнему верх совершенства, его тело по-прежнему кажется высеченным из камня, названия которого я не знаю. Я тоже стягиваю с себя рубашку и расстилаю ее в углу, чтобы она высохла. Я слышу, как он расстегивает молнию на шортах, и этот звук кажется мне невероятно громким, невзирая на дождь. Смотрю в окно, хотя из него ничего не видно. Позади меня раздается какой-то шорох. – Можешь повернуться. Поворачиваюсь и вижу, что он уже в спальном мешке. В углу палатки его ботинки, грязные шорты и белье – тоже разложены для просушки. – Ты мог повернуться и пораньше. Я пристально смотрю на него: – Почему ты флиртуешь со мной? – Что? – Да то, что ты только что сказал. Это флирт. – Не знаю… прежде мы с тобой много флиртовали. Кладу руки на бедра и наклоняюсь в сторону. – Ага. Но теперь я не в твоем вкусе, разве не так? – Поднимаю руку и изгибаю кисть. – Теперь я просто какой-то пидор, – нарочито манерничаю я. – Слабохарактерный и стереотипный, верно? Он хмурится. – Нет. И я прошу у тебя прощения за свои слова. – Он немного приподнимается, и спальник соскакивает к его животу. Надел ли он другие трусы? – Рэнди, ты должен знать, что я очень, очень сожалею о случившемся. Опускаю руку и вздыхаю. – Знаю, но все же ты сказал это.