Пролог Величайшие злодеи — это те, кто не помнит, поскольку они не утруждают себя размышлениями о содеянном; в отсутствие воспоминаний ничто не может их остановить. Для человеческих существ размышлять о прошлом означает переместиться вглубь, пустить корни и укрепиться на одном месте, чтобы не быть унесенным чем-нибудь мимолетным. Ханна Арендт. Некоторые вопросы моральной философии Теперь мы знаем, что воспоминания не хранятся в мозге в фиксированном или замороженном виде, как продукты в леднике, а видоизменяются, рассыпаются на фрагменты, снова воссоздаются из них и по новому классифицируются при каждом акте припоминания. Оливер Сакс. Галлюцинации Как часто мы мечтаем начать жизнь сначала, стереть совершенные ошибки хотя бы из собственной памяти и двигаться дальше, словно заново родившись? Как часто не хотим помнить неприятные и болезненные события? Как часто грезим о забвении? Лишь единицам улыбается такая удача, но удача ли? Воспоминания делают нас теми, кто мы есть. Стереть память — все равно что потерять собственную жизнь, и что тогда остается? Есть ли будущее без прошлого? Кто ты без своих воспоминаний?.. Ее сон был чуток. Легкое колыхание воздуха отдавалось вибрацией в измученном препаратами мозгу, но никто не мог этого заметить. С каждым тяжелым шагом Макса по комнате ее дыхание сбивалось, а сердцебиение становилось тревожнее. — Она скоро проснется, — хмуро сказал мужчина, просматривая ее больничную карту. — Мы должны быть готовы. — Конечно, дорогой, — взволнованно ответила женщина и поправила выбившуюся из пучка прядь. Она посмотрела на супруга и натянуто улыбнулась. — Мы готовы. Мы полностью готовы. — Я пойду в кабинет, а ты побудь с дочерью. Если она проснется, пусть увидит тебя первой. — Конечно. Макс сунул подмышку медкарту падчерицы и, не оглядываясь на жену, поспешил убраться из этой дурацкой персиковой комнаты. И как Лиле пришло в голову так оформить спальню Станиславы? Это уже не детская, из которой сумасшедшие мамаши стремятся сделать комнатку принцессы, а спальня взрослой девушки. Стасе двадцать шесть, а учитывая, какую жизнь она вела, подобные солнечные краски никак не подходили ее характеру. Черт с ней. Хочется Лиле играть в заботливую мамочку — пусть. Лиля смотрела вслед мужу и думала о том, как сильно он изменился со времени их знакомства. Некогда красивый, широкоплечий брюнет со смуглой кожей превратился в обрюзгшего, лысеющего старика. Хотя Максу не было пятидесяти пяти, выглядел он на все шестьдесят. Сказывался его сидячий образ жизни. Практически все время ее муж проводил в своем кабинете, выходил лишь к завтраку, обеду и ужину, и то не всегда. Но было в этом и нечто положительное — так они реже встречались. Их супружество давным-давно превратилось в жалкий фарс. В отличие от своего супруга, Лиля сохранила прежнюю привлекательность. Пусть в уголках глаз можно было заметить паутинку неглубоких морщинок, а волосы приходилось красить чаще, чтобы скрыть седину, возраст придавал этой женщине особый шарм. Она была подобна дорогому вину, которое со временем становится более утонченным. Лиля перевела взгляд на спящую девушку и невольно вздрогнула. Она никак не могла привыкнуть к мысли, что Станислава вернулась, что теперь они снова будут жить под одной крышей и девочка обязательно станет звать ее мамой. — Проснись, дочка! — прошептала Лиля и взяла теплую ладошку Стаси. — Ну же… Проснись, милая! Это же я — твоя мама. Я рядом. Никакой реакции. Лиля недовольно поморщилась и отпустила руку девушки. Сидеть здесь было невыносимо. Да и какая в этом польза? Макс только предположил, что девчонка проснется, но где гарантии, что это случится сейчас. — Мне нужно на кухню, дорогая, — снова обратилась к Стасе Лиля, хотя не видела никакого смысла разговаривать со спящей. — Я зайду позже. Женщина поднялась со стула, расправила строгую юбку-карандаш и, бросив последний взгляд на Станиславу, поспешила уйти из комнаты. Она незаметно прошмыгнула мимо кабинета Макса, пусть думает, что жена не посмела его ослушаться, и зашла на кухню. Катя уже занималась обедом, кругом царила чистота и не к чему было придраться, а так хотелось хоть немного выпустить пар… — Лилия Николаевна? Ой, вы напугали меня, — произнесла девушка, заметив свою хозяйку. — Катя, ты рассольник варишь? — проведя наманикюренным пальцем по светлой столешнице и удостоверившись, что на ней нет пыли, вопросила Лиля. — Да, вы же вчера сказали… — Я передумала. Мы будем луковый суп. И сходи за свежим багетом. Чтобы был горячим, а не как в тот раз! — Хорошо, Лилия Николаевна. — Что стоишь?! Марш за работу! — прикрикнула хозяйка, и несчастная молодая кухарка тут же повернулась к раскаленной плите, чуть не обжегшись. — Я буду в саду. Принеси мне кофе с печеньем. — Да, конечно. Лиля гордо прошла через кухню в сад. Это было единственное место, куда ее супруг точно не сунется, а значит, не узнает, что она ушла от Станиславы. Сам он до ужина не соберется навестить падчерицу. За все время, что она находилась в бессознательном состоянии, Макс заходил к ней не больше двух раз в день. В большем внимании надобности не было: показатели в норме, состояние стабильное, скоро проснется. Лиля устроилась на шезлонге под зонтиком и прикрыла глаза. — Скоро проснется… Стася скоро проснется, и наша спокойная жизнь кончится, — прошептала она, с ужасом думая, с какими трудностями им предстоит столкнуться. Но пути назад больше не было. — Кофе, — звонким голоском известила женщину Катюша. — Поставь здесь. — Лиля указала на столик у шезлонга и внимательно проследила за тем, как девушка выполнила приказ. — Можешь идти, Катя. Кивнув хозяйке, девушка поспешила вернуться на кухню. Через несколько часов обед, а ей теперь нужно успеть сварить луковый суп, купить багет. И что теперь делать с целой кастрюлей рассольника? Опять эта мерзкая Орлова встала не с той ноги. Все время чем-то недовольна. Но пусть лучше она общается с хозяйкой, чем с ее мужем. Пока Лиля нежилась на солнце, Катя резала луковицу за луковицей, а Макс работал над своей книгой в кабинете, на втором этаже просторного дачного дома в комнате с персиковыми стенами спала девушка… Но постепенно ее грезы стали рассеиваться. Сквозь неглубокую дрему Стася почувствовала сладкий цветочный запах, откуда-то доносилось щебетание птиц, а тело неприятно покалывало, требуя движения. Вдох. Выдох. Громкое тиканье часов. Вдох. Выдох. Стася открыла глаза. С пробуждением, девочка. Добро пожаловать на первую ступень лабиринта. Это лабиринт твоей собственной жизни. Пройдешь его — обретешь себя и останешься в выигрыше. Не пройдешь — увы! 1. Пробуждение Мы приходим в этот мир как чистый холст. Каждый день на нем появляются мазки — яркие или мрачные, красочные или темные. Постепенно из этих мазков рождается картина, картина нашей жизни. Но что, если взять растворитель и стереть с холста все краски? Девушка несколько раз моргнула. Яркий свет резал глаза, а из-за духоты не хватало кислорода. Она глубоко вдохнула и попыталась подняться. Голова раскалывалась. Ну же… Еще немного… Ей удалось сесть на кровати. Сознание стало проясняться, она сообразила, что находится в спальне с отвратительного цвета стенами. Только чья это спальня, девушка не знала. Она посмотрела на свои руки с длинными худыми пальцами и не узнала их, дотронулась до лица и поняла, что совершенно не помнит, как выглядит. И имя… Какое у нее имя? Кто она такая? Что это за место? Почему она в этой спальне? Из-за чего так раскалывается голова? Она больна или просто сошла с ума? Мысли вихрем проносились в голове, вызывая еще большую, нестерпимую боль, но нетерпение придавало силы. Девушка смогла подняться с кровати и подойти к большому зеркалу. Она себя не узнала. Ей казалось, что в отражении какая-то незнакомка. Это были не ее каштановые волосы, не ее глаза цвета молочного шоколада, не ее бледные, безжизненные губы, не ее хрупкое тело… Девушка дотронулась до живота — отражение повторило ее действие, подняла руку — отражение сделало то же. — Кто я? — спросила она у самой себя, но только затем, чтобы услышать свой голос. После долгого сна ноги плохо слушались, и она по стене направилась к двери, вышла в коридор, добралась до лестницы. Она была в чьем-то доме. Судя по всему, здесь жили люди обеспеченные, но девушке от этого стало неуютно. Почему-то ей казалось, что к подобному она не привыкла, а здесь была незваной гостьей. С первого этажа послышались какие-то звуки, где-то играло радио, и девушка решила спуститься. Только на лестнице она сообразила, что на ней надета только широкая хлопковая сорочка, похожая на те, что выдают в больнице. Она всем телом почувствовала свою наготу и попыталась прикрыть глубокий вырез на груди. Возможно, стоило вернуться в спальню и поискать хотя бы халат, но у нее не было сил подняться обратно. Девушка спустилась в гостиную и провела пальцем по белоснежному столику — следов пыли не осталось. Сколько же нужно времени, чтобы здесь прибраться? Кто этим занимается? Хозяева? Прислуга? А может, клининговая служба? Почему ее так волновал вопрос уборки? Может быть, ей приходилось поддерживать порядок в таком доме? Девушка почувствовала легкое головокружение и ухватилась за спинку дивана, и тут ее взгляд упал на каминную полку, где были расставлены фотографии в рамках. Она подошла к камину и стала вглядываться в снимки. Вот черно-белая карточка, на ней запечатлен мужчина лет сорока за рулем блестящей «Волги». На других, уже цветных, — счастливое семейство: мужчина, женщина и ребенок, в котором девушка узнала себя. Неужели это ее семья? На фотографии с краю в красивой серебряной рамке на нее смотрела женщина средних лет, кажется, та, что и на остальных фото, только постаревшая на десяток лет. — Станислава? — услышала она за спиной и от неожиданности выронила рамку. Стекло со звоном разбилось, и девушка вздрогнула. Она обернулась и увидела женщину с фотографии, только теперь перед собой. — Извините, — пробормотала она и опустилась на пол, начиная подбирать осколки. — Милая, не надо. Брось! — женщина подошла к ней и раскрыла объятия. — Ты проснулась… я так рада. Иди ко мне. Девушке ничего не оставалось, и она, с трудом превозмогая головокружение, поднялась, оставив осколки на полу, и обняла женщину. Ей хотелось понять, кто это, но она не помнила. Прикрыв глаза, она вдохнула ее аромат, надеясь так пробудить воспоминания и чувства, но ничего не произошло. — Кто вы? — спросила девушка, как только незнакомка отстранилась. — Дорогая моя, — женщина провела ладонью по ее щеке, взяла за руку и медленно повела к дивану. — Я твоя мама. Ты уже много дней без сознания! Мы с отцом так боялись за тебя… — Мама?.. — Да… Милая, тебя зовут Станислава Орлова, но мы ласково зовем тебя Стасей. Тебе двадцать шесть и это твой дом, — убирая с лица девушки волосы, сказала женщина. — Ты попала в аварию две недели назад, сама практически не пострадала, но голова… Ты приходила в себя несколько раз, но не узнавала ни меня, ни отца. — Отца? Это мужчина на фото? — Не совсем, дорогая. На фотографиях Сергей, твой родной отец. К сожалению, умер. Сейчас я замужем за замечательным человеком, он любит тебя как родную. Скоро ты сама убедишься. — А вас как зовут? — Какая я забывчивая… Даже не сказала имени… Лилия, меня зовут Лилия Николаевна Орлова, а твоего отца Максим Евгеньевич. — Моего отчима? — поправила Стася. — Зови его папой. Такие у вас отношения. Я сейчас схожу за ним, он в кабинете. Лилия поднялась с дивана и прошла через гостиную к массивным дверям из красного дерева. Она постучала, но вошла туда, не дождавшись ответа. Не прошло и минуты, как Лилия вернулась, ведя за руку, как ребенка, мужчину средних лет. Он сразу же уцепился взглядом за Стасю. Девушке не понравилось то, как мужчина смотрит на нее, и она снова попыталась прикрыть вырез сорочки рукой.