— Я все же хотел… — Брось, Андрей! Не было ничего… Это была какая-то уловка. У меня есть факты, но я не знаю, куда их прилепить. Пойдём и разберёмся. Ткачёв послушался, хотя, что греха таить, Мария ему очень понравилась. Изысканная женщина. Но… её почему-то не жаль. Она все равно какая-то не такая, души в ней, что ли нет. А красивая, зараза! Они зашли в дом, и Хмель засуетился, выставляя на стол колбасу, огурцы, зелень и картошку. Своим страшным тесаком нарубил хлеба. — Ну, и что ты думаешь? — агент, наконец, уселся за стол. — Если проведут экспертизу по оружию, то мы точно узнаем, кто нападал на инкассаторов в первый раз. Наверное, мы ошиблись, думая, что группа отрабатывала на этом свою слаженность, — ответил полковник, откусывая колбасу. — Ведь бармен про это нападение ничего не рассказал. — Может быть, просто не знал? — Да, Мария могла не посвящать его в детали, но это всё равно выбивается из общей картины. Понимаешь, — Ткачёв куснул огурец и медленно захрустел, — много мелких деталей, которые не увязываются. — Например? — Этот дом предоставил мне очень большой московский «авторитет»… оочень большой. А ключи к нему дала Мария. Хмель перестал жевать: — Ты мне не говорил об этом, — с укором произнёс он. — Почему? — Прости, но у меня с «авторитетом» необычные отношения. Мы друг друга считаем, как бы, информаторами. На взаимовыгодной основе… — И поэтому ты не подозревал Марию? Андрей, а тебе не кажется, что ты заигрался? — Возможно, да — я больше, чем нужно доверился Автондилу. Но откуда я знал, что здесь такой клубок? Да этого никто не знал! Хмель замолчал. Полковник был прав по-своему. Он действовал по накатанной схеме и не мог представить, что в Зареченске переплелись интересы многих людей и структур. — Взять, хотя бы, Шмелёву и Марию, — продолжал Ткачёв. — Наверняка это две различные ветки, но одного ведомства. Группа Шмелёвой отрабатывала свою ветку, а группа Марии — свою. Всё перепутало убийство Шмелёвой Гладышевым. Не будь этого убийства, мы бы ещё толпились в лабиринте всей гурьбой, не зная, где выход. Смотри, Шмелёва держала на привязи всех руководителей — первого секретаря, начальника ГУВД и его заместителя, и, я не удивлюсь, если в эту группу подпадает начальник ГАИ. В свою очередь, первый секретарь держал в узде прокурора и второго секретаря. Остается начальник местного КГБ и управляющая отделением Госбанка. На Гришу и Большову у Гладышева компромата не было, хотя он даже местного «авторитета» подмял под себя полностью. Ладно, Большова, она была лишь исполнителем предписаний сверху, что её и спасло. А Гриша в одиночку крутился на ОКБ, не зная, что предпринимать. Но Вадима Марковича он проспал — факт. Андрей Викторович откинулся на стуле, вытирая губы рукавом. — Теперь посмотрим на тот факт, что Мария пошла на ОКБ с нарядом ГАИ. Я предполагаю, что она, по своей линии, держала в кулаке начальника ГАИ и начальника ОКБ. Взрывать опытный цех в её планах не было — она пришла за Вадимом Марковичем. При этом хотела уничтожить других инженеров. А ГАИшники помогли бы ей уйти вместе с ним, но бармен Андрюха должен был прикрыть её отход. Как? Он нам не сказал. Но, скорее всего, его заданием на завершающей фазе, было убийство Гладышева и изъятие папок с компроматом. Папки сжигаются, а отход Марии остается незаметным. При том, что если взять четырех человек из её группы, которые бы начали отход с кучей денег, то милиции и КГБ было бы очень сложно. Кто обратит внимание на женщину с мужчиной в очках? Кстати, её документов я так и не видел. Как думаешь, у кого они могут быть? — Я вообще без понятия, — пожал плечами Хмель. — Ты так быстро всё «рисуешь», что я не успеваю за твоими мыслями. Но остаётся предположить, что у твоего Автондила, уж если они были знакомы. Ткачёв согласился. К Автондилу вела еле заметная нить, и надо было за неё сильно дёрнуть. Но не порвать. Хмель, наевшись, широко зевнул. — Андрей, я переоденусь, и ухожу. Мне здесь больше делать нечего. Напоследок, загляну к майору Поплутину. Что ему передать? — Передай, что я тоже к нему зайду завтра вечером. Перед уходом агент подошёл к полковнику, протянул руку: — Мне понравилось с тобой работать, Андрей. Оружие я оставил здесь. Потом передашь кому надо. Ткачёв не был сентиментальным, но не мог не обнять этого странного парня. — Если что, то пароль ты помнишь, — закрывая дверь, подмигнул Хмель. Полковник постоял в прихожей, просто посматривая на щели на досках, а потом ушёл в комнату — было ещё очень много работы с папками Гладышева. Следующий день выдался кошмарным. Ткачёв, утром выстроив весь личный состав ГУВД Зареченска, произнёс длинную речь. Милиционеры не привыкли к такому — они перешёптывались, посмеивались и не слушали. Полковник, разозлившись на невнимание, перешёл на нецензурную лексику, пообещав устроить всем «кузькину мать». Личный состав не поверил, но когда на развод приехал начальник КГБ Зареченска с двумя молодыми дюжими молодцами, стал постепенно вникать в слова Андрея Викторовича. А когда к управлению подкатила чёрная «Волга» первого секретаря горкома во главе колонны новеньких милицейских «Жигулей», то уже слушали речь начальника с величайшим вниманием. Сам первый секретарь тоже выступил, применив тактику кнута и пряника, а когда подъехали два автобуса с курсантами областной милицейской школы, то «старички» взволновались и разговор перешёл в профессиональное русло. Затем Ткачёв просматривал дела уволенных сотрудников, дав рекомендации отделу кадров, назначил временных заместителей и поехал в прокуратуру. Не слушая болтовню Ипатьева, полковник подумал, что у нового первого секретаря получается всё очень оперативно, что радовало — скоро Ткачёв сможет вернуться в Москву. Он зашёл в прокуратуру, слегка покачиваясь с голодухи — утром полковник так ничего и не перекусил. Его встретил Рыков, и срывающимся, но довольным голосом, рассказал, что к вечеру будут готовы все возможные результаты экспертизы. В прокуратуру прибыл грузовик с оборудованием и двумя молодыми экспертами. — Не поверишь, Андрей Викторович, там такое!.. Полковник поверил. Молодые эксперты шустро колдовали над всякими приборами и убегали в подвал отстреливать изъятое оружие. Старый эксперт только успевал заносить в таблицы цифры результатов. В коридоре Ткачёву встретилась Надежда Ивановна. — Простите, я … вчера позволил себе лишнего, — смутился полковник и покачнулся. Женщина тревожно смотрела на него, не отрываясь, потом взяла за руку. — Андрей, вы очень бледны… Он улыбнулся через силу. — Работал много, спал мало… — И ничего не ел, — покачала головой она. — Ну-ка, пойдёмте со мной. Я вчера пирогов напекла. Ткачёв накинулся на еду, будто месяц сидел голодный на необитаемом острове. Разыскавший начальника Ипатьев застал его с очередным пирогом во рту. — Товарищ, полковник, — сообразил старшина. — Я в машине подожду. Не торопитесь. Андрей Викторович пил чай и рассматривал Надежду Ивановну. Женщина чувствовала себя неуютно под его взглядом, но ей было приятно. Она хотела что-то сказать, но заглянувший в приёмную Рыков, позвал его к экспертам. Ткачёв лишь поблагодарил её за чай с пирогами, извинился и ушёл. Один из молодых экспертов, напустив важность, выдал следователю кипу заключений и начал пояснять, когда его Ткачёв попросил коротко рассказать на словах: — По первому нападению на инкассаторскую машину. Исследованный материал в точности совпадает с боеприпасами, выпущенными вот этих трех пистолетов ТТ. Ткачёв взглянул на бирки, прикрученные к пистолетам. Это было оружие инспекторов ГАИ, участвовавших в нападении на ОКБ, и пистолет начальника ГАИ. — В Цыганкова и женщину на квартире были произведены выстрелы вот из этих пистолетов… Эксперт был явно доволен своей работой. Полковник выслушал, нахмурился и, пообещав Рыкову заехать вечером, вышел на улицу. Заключения экспертов по первому эпизоду никак не увязывалось в общую систему преступлений. Этот эпизод стоял обособленно — он был практически бессмысленным. К сожалению, ни инспектора, ни начальник ГАИ, уже не могут дать показаний. И тут Ткачёв не то, чтобы вспомнил, а осознал, что начальника ГАИ застрелил Хмель. Скобцев никак не мог хотеть выпрыгнуть в окно — он перепугался до паралича, когда увидел полковника в кабинете. Так что же там произошло?! А Хмель, заикнувшись про некие факты, так и не сказал ничего. Вечером, раздав указания и взяв остальные заключения из прокуратуры, Ткачёв не поехал в больницу к Поплутину, а засел дома, разложив бумаги. В принципе, его работа была законченной — все участники преступлений были выявлены. Но чутьё старого опера подсказывало, что не всё так гладко. Мотив первого нападения на инкассаторов не очевиден, так же и нападение на ОКБ. Да, бармен Андрюха хоть и владел навыками подрывника, но взрывчатки в цехе не нашли, да и Андрюши там не было. А Вадима Марковича, если уж он надумал бежать из СССР с разработками какой-то неведомой конструкции, могли увезти и вечером. И совсем не надо было для этого штурмовать здание завода, а тем более убивать старика-сторожа. Тут что-то другое! Тем более в кафе оставались деньги и какие-то материалы. Но какие? А ведь об этом должен знать Мишин, ведь он ходил в кафе с Хмелём. Ткачёв быстро собрался и через полчаса стучался в дверь Топтыги. — Начальник?! Вот уж не ожидал тебя увидеть. — Разговор есть, — полковник отстранил «авторитета», и прошёл в дом. — Кто-то ещё есть? — Нет никого. Серафиму я в другой город отослал. Нечего тут отсвечивать. — А твои подельники? — По норам сидят, начальник. Нафиг сейчас нос высовывать, когда такой кипишь в городе. Вот утихнет… Ткачёв пристально взглянул на Топтыгу. — А теперь, скажи мне, что вы нашли в кафе, когда туда лазили? Топтыга сразу ответил: — Денег я взял, ты же сам разрешил. — Ещё что? Топтыга силился вспомнить. — Погодь. У напарника твоего сумка вроде была. — Сумка?! — Да. Знаешь, такая необычная — небольшая и с двумя ручками. Я не стал интересоваться.