— Я через задний двор выйду, — и оставил брата и сестру выяснять отношения. «Волга» все ещё стояла у дома. Полковник подошёл и открыл дверь водителя. Второй секретарь сидел, прижав к носу ком снега, а сзади него Хмель самодовольно улыбался. — Полковник, я не думал, что в этом городе столько желающих получить полмиллиона. Что будем делать с этим? — он кивнул на второго секретаря горкома. — Грише надо позвонить — пусть он разбирается. — Я не хочу к Григорию Михайловичу, — гнусаво пробормотал партчиновник. — Он страшный человек! — Может его прямо здесь пристрелить? Вопрос агента привел второго секретаря в ужас, и Ткачёв понял, что тот не может быть Главарём. А приехал предложить уголовникам напасть на инкассаторов за долю в этом деле. Видимо почувствовал, что Козыреву «светит» понижение и ссылка в места не столь отдалённые. А место первого секретаря горкома останется вакантным. Оставалось только занести некую сумму первому секретарю областной организации, и вопрос с назначением на вакантную должность был бы улажен. Ткачёв не был далёк в своих предположениях, с единственной разницей, что второй секретарь приехал к Топтыге выменять компромат на него, взамен информации об инкассаторах. Но Топтыга не был круглым идиотом и отказался. Идиотом стал второй секретарь, посчитавший, что «авторитет» с легкостью согласится на такие условия. Да ещё некстати объявился Ткачёв. — Надеюсь, товарищ второй секретарь горкома, что теперь мы будем сотрудничать? — полковник незаметно подмигнул Хмелю. — Да, да, да, — поспешил согласиться чиновник. — Тогда поехали. А по дороге вы нам всё расскажете о Гладышеве… Глава 17 Отпустив словоохотливого партийного чиновника, Ткачёв и Хмель вернулись к дому на Советской улице. Румянцев и Нодия нашли майора Поплутина на автобусной остановке пьяным в стельку, о чём и поспешили сообщить. Им было приказано срочно привезти майора в дом к Андрею Викторовичу. — Хмель, а ты стал часто светить своим лицом, — сказал полковник. — Мне генерал говорил, что тебя знают немногие. — Такая сложилась обстановка. Вот закончу здесь, и направят в другой район. А там меня точно никто не знает. — Что, и всю жизнь так? — Кому-то же надо делать такую работу, — пожал плечами Хмель. — Да и не могу я с твоими операми всё время в маске ходить. Это подозрительно. — А перед вторым секретарём? — Так он меня не видел. Даже в зеркало заднего вида. А если и увидел, то не запомнил, — ответил Хмель убеждённо. — Но ты же не собираешься всю жизнь ходить, будто призрак? — Да нет, конечно, — агент недовольно сморщился. — Я, Андрей Викторыч, мечтаю, что когда-нибудь у меня будет семья. Будущую жену встречу обязательно в какой-нибудь деревне. Такую красивую, с большими… глазами и домашнюю. — Не скучно тебе будет? — усмехнулся полковник. — А почему скучно? Вот тебе не скучно со своей женой? — Честно? Очень… Хмель остановился, показалось, что даже оторопел от слов полковника. — Это как? — не поверил он. — Может быть, ты её не любил? — Да, не любил. Мы и поженились-то… по надобности. А чего ты про любовь заговорил? — Не знаю. Мне кажется, что это важно. Жить без любви, что аквариум с рыбками кормить. Но только без рыбок. Теперь удивился до оторопей Ткачёв. — Ничего себе у тебя аллегории! Хмель улыбнулся, в темноте улицы глаза его мягко сверкнули. — Да ладно тебе. Пошли быстрее, а то опера замерзнут. — Про Гладышева будем им говорить? — Зачем? — агент ускорил шаг. — Утром он будет указания им раздавать. Не нужно чтобы они смотрели на него, как на врага народа. Да и вряд-ли полковник искомый нами главарь. Скорее всего, он ведёт какую-то свою игру, но запутался, как в лабиринте. Похоже, что в этом городе практически у всех какая-то своя искаженная реальность. — Да, я тоже это заметил, — согласился Ткачёв. За разговорами они подошли к дому. Опера ждали их в машине Хмеля и успели немного замерзнуть при выключенном двигателе. Только Поплутин чувствовал себя отлично, похрапывая на заднем сидении. — Вот что с ним теперь делать? — стукнул по крыше Жигулей Румянцев. — Утром у него будет башка болеть. — Значит, будем без него, — спокойно отпарировал полковник. — Пусть спит. Авось на холоде очухается быстрее. А мы в дом… Пройдя в дом, затопили печку и сняли амуницию. — А тяжелый бронежилет, — Нодия с облегчением потер плечи. — Мало физкультурой занимался, лейтенант, — Румянцев уже суетился на кухне. — Ничего себе! А откуда еда?! Ткачёв тут же заглянул в сарай посмотреть на схрон в поленнице. Нет, поленья никто не двигал. Значит, приходила Мария и принесла еду. — Разогревай, — сказал Ткачёв капитану. — Поужинаем хотя бы… Они почти все съели, как в комнату, пошатываясь, зашёл Поплутин. — Ух! Вот развезло! И выпил-то всего три рюмки… — Где ж, ты, так нализался, Устин Акимыч. Вот загремим под фанфары! — засмеялся беззлобно Хмель, подвигая майору тарелку с едой. — Я же говорил, что пойдем вместе к твоему знакомому из ГАИ. Зачем в одиночку попёрся? Не разболтал ему ничего? — Нет, — твердо сказал Поплутин, жуя картошку. — Я больше слушал его болтовню. А в ней много интересного. — Я так понимаю, что тропинку отхода твой знакомый не перегородит? — нахмурился полковник. — Нет. Я не просил его об этом. Ткачёв почувствовал, что план немного меняется. Броневика нет, машины для заграждения отхода тоже нет, и майор завтра вряд ли сможет принять участие в операции. Хорошо успел с уголовниками переговорить. Топтыга, вроде, оказался человеком разумным. — Итак, что у нас по плану, — Андрей Викторович поднялся, выгнув спину. — Сергей и Георгий с утра идут на развод. У меня в сарае за поленницей лежит снаряжение для инкассатора. Возьмёте сумку и положите в неё, потом сумку быстро передадите в инкассаторскую машину. На разводе Гладышев даст вам Уазик и водителя. Едете к отделению Госбанка и ждёте у ворот выезда инкассаторской машины. — Начальник ГАИ тоже получил распоряжение выделить машину для сопровождения, — добавил почти протрезвевший Поплутин. — Мало того, экипажи ГАИ будут стоять на всём протяжении маршрута следования инкассаторов. — А маршрут уже известен?! — удивился Ткачёв. Майор усмехнулся. — Конечно. Гладышев его разрабатывал. Он будет отслеживать по рации конвой, и докладывать Козыреву. Э… а мы вроде говорили, что я с Жорой иду к банку, а Сергей пойдет к ОКБ. — А ты отойдешь от похмела к утру, Саша? — поинтересовался Румянцев. — Да вы что, товарищи?! — возмутился Поплутин. — Я с утра буду, как стеклышко! — То есть — остекленевши? — хохмил Румянцев под улыбки оперов. — Да иди ты, Серёга! Ткачёв усмехаясь, решил остановить словоблудие. — Так, товарищи, давайте серьёзно. Александр Владимирович, выкладывайте — что вы узнали от сотрудника ГАИ… — Значит так, — деловито начал Поплутин. — Начальник ГАИ приказал выделить на конвой одну машину, но инспекторов будет двое. Знакомый сказал, что самые нерадивые, по мнению их начальника. Особо никто не верит в серьёзность намерений бандитов. Мол, всё это фигня и на инкассаторов нападать никто не будет. Но на всякий случай будут наготове ещё пять экипажей, расставленных на самых оживленных перекрестках. Маршрут передвижения конвоя согласован с Гладышевым. Доставайте карту… Ткачёв достал из своего портфеля карту, развернул на столе. — Экипаж ГАИ должен прибыть к отделению Госбанка ровно в десять утра, так же и наша патрульная машина — из ГУВД. Первой идёт машина ГАИ, потом инкассаторская, и замыкает патрульная, — майор не глядя взял с тарелки тонкую обглоданную косточку от курицы и ткнул ей в карту. Чем вызвал смех оперативников. Даже серьёзный Хмель непроизвольно улыбнулся. Майор, возбужденный своим красноречием не обратил внимания на смех. — От отделения Госбанка конвой проследует, — косточка прошлась по карте, оставляя жирный след. — Вы что мне подсунули?! Поплутин возмущенно разглядывал кость, часто моргая.