– Мне станет легче, если мы ее обсудим? – спросила я. – Не сразу, – сказала Джанет. – Но это важно проговорить. У меня кружилась голова. Я подождала, когда это прекратится, и начала рассказывать. – Моя мама всегда была хорошей, – сказал я. – Она очень спокойная, очень добрая. Наивная. Не слишком сообразительная и очень доверчивая. Я перебрала все ее положительные качества, которые с детства сохранила в памяти. – Когда она познакомилась с Роем, у нее никого не было после моего отца. Ничего похожего на отношения, – я глотнула еще воды. – Мы с мамой жили вдвоем в крохотном доме в Митчаме. Я помню, как мы друг друга обожали. Я без нее не могла и шагу ступить, как и она без меня. У нас с мамой был собственный маленький мир. По мне побежали мурашки. Как давно я не вспоминала об этом. – Потом появился Рой. Подлый. Хитрый и подлый, – я непроизвольно вцепилась ногтями в собственную ладонь. – У него был сильный ямайский акцент. Такой махровый, что я его даже не всегда понимала, а он смеялся надо мной. Называл меня Баунти… – Баунти? – перебила Джейн. – Как шоколадку. Белая внутри, – сказала я. – А черная снаружи. Джанет печально покачала головой. – Это очень печально. Продолжайте. – Я перестала с ним разговаривать, надеясь, что если ничего не говорить, то он перестанет ко мне цепляться, но он находил способ меня достать. Портил мои вещи, врал маме, что я ему хамлю, краду, выгонял меня спать в машину. Я делилась тем, о чем не собиралась рассказывать никому и никогда. – В итоге он вообще перестал ко мне обращаться, разве что будил в школу или давал команду «отбой». Они разговаривали только между собой, – прохрипела я, попила воды и продолжила. – А через пару лет, я уж не помню, сколько мне тогда было, он продал наш с мамой дом, забрал все деньги и купил новый. Мы переехали туда – в тот самый дом с садом, на котором не должно было быть ни единого пятнышка – в общем, переехали. Извините, – я остановилась, – я не заболталась? Джанет покрутила головой. – Так вот. Он начал ей изменять. Она знала, даже я все понимала. Он пропадал на все выходные, а когда возвращался, мама не говорила ни слова, потому что не хотела раскачивать лодку – ей, наверное, было важно иметь постоянного партнера. Правда, однажды она что-то ему сказала и потом пришла ко мне с фингалом под глазом и разбитой губой. Я посмотрела на свою ладонь. Ногти вонзились в кожу до крови. – Мне очень жаль вас, Квини. Вы сказали, что мама пришла к вам – куда именно пришла? – озадаченно нахмурилась Джанет. – Я какое-то время жила в отдельной квартире, – ответила я. Отступать было некуда. – По большей части одна. Она иногда забегала ко мне. Это было недолго, несколько месяцев буквально. Я вполне могла о себе позаботиться. Меня все утраивало. – Сколько вам было лет? – тихо спросила Джанет. – Одиннадцать, вроде бы. Да, у меня как раз тогда начались месячные, значит, получается, одиннадцать. – Они сняли вам отдельную квартиру в одиннадцать лет? – Нет, мы там должны были жить вдвоем с мамой, он хотел, чтобы мы уехали. Но довольно скоро я осталась там одна. А она – с ним. – Вы в курсе, что это незаконно? Вы были ребенком, вы были уязвимы, и вы попали в очень опасную ситуацию, – голос Джанет стал жестче. – Я была довольна. Альтернатива была намного хуже. С ним я больше не могла жить. Я не укладывалась в его извращенные представления об идеальном доме. Он меня ненавидел. И ее заставил меня ненавидеть. Это убивало. По пути домой в метро я отковыривала от ладоней засохшую кровь. Когда я добралась до своей станции и вышла, телефон пискнул сообщением от Дарси. Мы не разговаривали несколько недель. Дарси: Привет, я просто так. Как у тебя дела? Как терапия? Обнимаю Квини: Привет, Дарси, рада тебя видеть! Живу потихоньку, вытаскиваю на свет божий разный жуткий хлам. Меня отправили в бассейн для «физического расслабления». Я показала на свои волосы, а терапевт просто велела мне купить шапочку, представляешь? Я приехала в бабушкин дом и от усталости просто вползла наверх по лестнице и завалилась в постель. Спать не удавалось, в голове все звучал голос Джанет, спрашивавший, заступалась ли я за маму, когда Рой обижал ее. – Да, – отвечала я. – Каждый раз я вмешивалась! Когда он рвал на ней волосы, когда толкнул ее с лестницы, когда сломал ей челюсть – я за нее заступалась! Тут я проснулась и увидела бабушку, сидевшую на краю кровати. – Я не знала, что ты так страдаешь, – проскрипела она, глядя меня по ноге. – Давай, поспи еще. Я снова заснула на несколько часов подряд. И спала бы еще дольше, если бы мне было позволено пропускать приемы пищи. Дарси: Доброе утро! Прости, что вчера не ответила. Саймон спрятал мой телефон, потому что я «неразговорчивая». Плавание – это здорово! Может, в Броквел, там открытый бассейн? Сегодня жарища Квини: Как раз туда и еду! Купила уродливый, но удобный купальник. Пожелай мне удачи Я стояла на каменных ступенях перед кафетерием у бассейна и глубоко дышала. Купальник я надела прямо под одежду, так что ощущала, как из-под груди на живот стекает пот. Я оттянула ворот платья и подула себе за шиворот. В глазах плыло, так что я пока стояла и отковыривала от перил облупившуюся белую краску. – У вас все в порядке? Я обернулась на высокий скрипучий голос и увидела официантку с густыми светло-русыми волосами, собранными в высокий пучок, чтобы открыть шею. Она вытащила из кармана пачку сигарет и закурила. – Да, это я так, время тяну, – я неловко засмеялась. – Хочу поплавать и никак не решусь. Странное ощущение. Зачем я это говорю? – Да, я понимаю, о чем вы, – сказала девушка, жадно затягиваясь. – Я никогда не купаюсь, там так холодно. Вы прямо с ума сошли. – О, спасибо, подбодрили. Жду не дождусь, когда окажусь в воде, – сказала я и пошла внутрь. Я кое-как протиснулась в раздевалку, в пропитанный хлоркой воздух. В раздевалке были толпы женщин всех размеров и возрастов, но, как и везде – на работе, в парке, в университете – не было ни одной такой же, как я. Ни одной черной. Как будто я не находилась в квартале от Брикстона. Я глубоко подышала, чтобы справиться с волнением, и сняла платье. Быстро стащила его через голову и оглянулась посмотреть, не глазеет ли кто на мои полные бедра. Вроде бы никто не смотрел. Предполагая, что все в ужасе будут обращать на меня внимание, когда я пойду к бассейну, я обернула полотенце вокруг талии и прижала руки к телу, чтобы размахивать ими как можно меньше. Я пробиралась мимо ухоженных посетителей, подставлявших солнцу свои плоские белые животы и безволосые тела, и думала – может, стоило сделать депиляцию? Я наскоро побрилась, но достаточно ли этого? Я внимательно посмотрела на свои ноги и увидела клочки темных курчавых волос, и тут же вспомнила голос Гая, приказывающий мне побриться. Я вообще редко сравниваю себя с другими женщинами, но в таких ситуациях как не сравнить? Я завернулась в полотенце и отыскала маленький свободный участок у воды. Потом расстелила полотенце и быстро уселась, прикрыв сумкой ноги. – И знаешь, что я ему сказала, Стелла? Я сказала: «Космо, придется нам продать вторую квартиру! Которая в Брикстоне. Потому что я больше не могу выдерживать этих жильцов!» Честно, Стелла, ну не одно, так другое! Я посмотрела на сидевшую рядом женщину, чей резкий срывающийся голос чуть ли не физически царапал мою кожу. Я видела только ее затылок с коротким каштановым «бобом», но вполне представляла и лицо. – Те, которые сейчас там живут, написали нам, что у них плесень повсюду развелась. Это наша проблема? Ну серьезно! – фыркнула она. – Вообще-то ваша, Таня, – сказала ее белокурая спутница. – О. Правда? – ошарашенно спросила Таня. – Помнишь квартирку, которую мы сдаем в Пекхэме? – начала Стелла. – Трехкомнатную, которую подарил отец Деймона? Шатенка кивнула. – Там было столько плесени, что стены буквально почернели. Жильцы нам угрожали, говорили, что обратятся в Здравнадзор или куда-то там еще, так что пришлось разбираться. Правда, было ужасно, – сказала она, и меня порадовало ее проявление сочувствия. – Мы столько денег потеряли!