Когда я добралась до дома, он уже ждал меня, сидя на каменном парапете. – Ну что? – спросил он, спрыгивая вниз. Я собралась было поцеловать его, но он отшатнулся. – Полегче, я не твой парень. – Я знаю, что ты не мой парень, и я не хочу, чтобы ты им был, но раз уж ты занимаешься со мной сексом, то мог бы и поцеловать в знак приветствия, – кисло сказала я. – Давай не будем усложнять. Я закатила глаза и решила сменить тему. – Угадай, что Ева сказала Адаму, когда он попросил свой подарок накануне Рождества? Я зашла в комнату, а Гай плелся за мной, держа меня за задницу. – Что? Кто эти люди? – спросил он, снимая куртку, плюхаясь на стул и сбрасывая на пол чистое белье. – Это из Библии, – ответила я. – Ну и что же? Я не знаю, – сказал он, стаскивая ботинки. – «Завтра, Адам!» Вслушайся: «Завтра отдам», – гордо ответила я. – Это типа шутка? – хмыкнул он, снимая джемпер через голову. – Ну да. Я села на кровать и сняла колготки, гадая, в какой момент у нас с Гаем появился этот ритуал методичного раздевания. – Фигня какая-то. Она бы сказала: «Завтра отдам, Адам», – умничал Гай, подходя ко мне. – У меня слишком практичный ум, чтобы шутить, Квини, – он наклонился и провел рукой по моей ноге от лодыжки до бедра. – Может, побреешь ноги? – он кивнул в сторону ванной. – Хм. Это принципиально? – Мне так больше нравится. Я не против всяких дамских зарослей, но я не в восторге, когда забрасываю на плечо твою ногу, а она скребет мне лицо. Я сняла остатки одежды и собрала волосы в пучок, а Гай все это время не сводил с меня взгляда. – Знаешь, что мне нравится в черных женщинах? – спросил он, осматривая меня с головы до ног. – Даже когда вы крупные, вам это идет. У вас пропорциональные бедра и все остальное. И жопа. Везет вам. Я оставила его на постели, а сама ушла в душ послушно скрести бритвой ноги. Когда я вышла, Гай уже спал прямо в трусах, поверх одеяла, на своей половине кровати лицом ко мне. Я рассматривала его ресницы, гадая, сколько денег я могла бы выручить, если бы продала их как накладные. Я сидела и смотрела на него, вспоминая наше с Томом первое Рождество. * * * У меня никогда не было традиционного Рождества в кругу большой семьи. Когда мой отец еще жил в Лондоне, он проводил Рождество со своей настоящей семьей и в другом доме; меня не приглашали, но меня это вполне устраивало, потому что его жена была настоящей ведьмой. Насколько я знала, в хостел к маме гостей пускают по одному и всего на час, так что этот вариант тоже отпадал. За неделю до первого Рождества с Томом мы сидели с его родными вечером в пятницу, ели рыбу с картошкой и говорили о том, как идут дела у «маленького африканского мальчишки», которого они спонсировали, как вдруг его мама потянулась через стол и коснулась моей руки. – Знаешь, Квини, мы бы были рады тебя видеть на Рождество здесь, в Питерборо. – Неужели? – брат Тома был явно не в восторге. – Не беспокойтесь, я всегда езжу на Рождество к бабушке, – ответила я с улыбкой. – Ты уверена? – спросила мама Тома. – Мы будем счастливы тебя видеть, да и твои подарки уже сложены под елку. – Она может открыть их и после Рождества. Опять Адам. Его голос теперь звучал громче. Том перехватил мой взгляд и кивнул. Я посмотрела на Адама и ответила: – С радостью. Спасибо, Вив. – Не переживай из-за Адама, – сказала мне позже Вив. – Он ревнует, потому что ты забрала у него брата. – Я не хочу никого раздражать, особенно в Рождество, – сказала я. – Вы просто… у вас семья такая, какой и должна быть семья. У меня такой никогда не было. – Теперь ты – часть нашей семьи, Квини, – ответила Вив. – И это навсегда. Наступил сочельник, мы с Томом ехали в последнем поезде до Питерборо, и Том сидел, прижавшись к окну, придавленный подарочными пакетами, сложенными рядом с ним на сиденье. Я сидела напротив, примостив ноги на чемодан с подарками, которые он приготовил для меня. К тому времени мы были вместе уже почти год, и я не только достаточно хорошо знала его родителей, бабушку с дедушкой и Адама, чтобы покупать им подарки, но также поняла, что поскольку я никогда не получаю в подарок того, что хочу, а также раздражаюсь от вопросов по поводу желаемых подарков, проще дать Тому список того, что мне нужно, а не надеяться на лучшее и делать вид, что подарком я довольна. – Волнуешься, Том? – спросила я, наклоняясь к нему и обхватывая его лицо ладонями. Он не отвечал. – Том, пожалуйста, перестань пялиться в телефон, завтра Рождество! Мне нужно внимание, и я взволнована, как ребенок! Он убрал телефон в карман. – Да, я тоже взволнован. Прости. – Хорошо, у тебя есть повод волноваться, потому что это не только наше с тобой первое Рождество, но также мой первый рождественский ужин, когда на столе будет алкоголь. – Я постоянно забываю, что у тебя в семье не пьют. – Ни капли, Том. С тех пор, как мой дедушка выпил рюмочку хереса в 1961 году и потом вызывал «скорую», решив, что у него сердечный приступ. Я переставила пакеты с подарками на свое сиденье, а сама перебралась к Тому и прижалась к нему. – Знаешь, я с тобой так счастлива. Я в курсе, что не умею об этом говорить, но это правда, – сказала я, глядя в окно поезда, наблюдая за тем, как серые дома постепенно уступали место спокойствию пригорода. Он поднял руку и погладил меня по голове. – И я с тобой счастлив. Я люблю тебя. – Том, не трогай волосы. * * * Я надела футболку и улеглась рядом с Гаем, прижавшись к нему. Я, в общем, ненавидела себя за то, что делаю это, да и его тоже, но из всех моих безымянных партнеров он казался самым надежным. И он не разочаровал меня, предсказуемо отодвинувшись, как только мое тело коснулось его. Я залезла под одеяло и уснула, не думая ни о чем, кроме Тома, под мерный храп Гая в качестве саундтрека к моей печали. Я проснулась от тычков под ребра. – Ты болтаешь во сне. – А? Что? – я села. Гай смотрел на меня одним глазом, второй был закрыт подушкой. – Ты болтаешь во сне, – проворчал он. – Не знаю, кто такой Том, но уши у него, наверное, сейчас горят. – Извини, – сказала я, укладываясь обратно. – А ты уже купил все рождественские подарки? Он не отвечал. Неужели опять заснул? – Который час? – спросила я.