– Какие именно вещи? – спросила Кассандра. – Вещи на тему «Жизни черных важны», – ответила я. – Вспомни, что ты говорила, когда шла на собеседование в редакцию. «Даже если мне не будут платить, это не важно, потому что мне будет достаточно уже того, чтобы просто там быть», – напомнила она. Я кивнула, вспоминая, что меня примиряло со всеми «против» в отношении Кассандры. Потому что абсолютно точно были определенные «за». – Если тебе и правда не все равно, гни свою линию. Это важно, и именно поэтому ты устроилась туда работать. Кстати, как у тебя с деньгами? – Ох, – ответила я, смущаясь, потому что она задала вопрос, который я стеснялась затронуть. – На самом деле, мне очень стыдно спрашивать, но ты не могла бы мне немного подкинуть до зарплаты? Перед Рождеством нам платят чуть пораньше, так что я скоро верну, – к чувству стыда примешивалось облегчение, поскольку она предложила раньше, чем я попросила. – Не волнуйся, запиши просто в общий счет. Что бы ты без меня делала? – ухмыльнулась Кассандра, почти агрессивно встряхнув золотисто-каштановыми волосами. По пути домой я написала Гаю. Он приехал ко мне тем же вечером, дважды об меня потрахался, а потом уехал. И мы опять не предохранялись. Надо все же относиться к этому серьезно и не саботировать. Не хватало мне еще поймать ЗППП для полного комплекта к неразберихе в отношениях. Что я вытворяю? Жаль, что я не умею настолько о себе заботиться, чтобы поискать ответ на этот вопрос. * * * – Дружище, клуб-то совершенно тухлый, – прокричала мне в ухо Чески. – Музыка дерьмовая, выпивка дорогущая, как чугунный мост, и все на нас смотрят, как на пришельцев. Она жестом указала на парней и девушек вокруг, ненадолго перестававших гримасничать в каком-то только своем мире, чтобы с подозрением взглянуть на нас, единственных цветных во всем клубе. Я обвела взглядом обшарпанное помещение, залитое мерцающим красным светом, раздражавшим глаза, черные стены делали его визуально еще более тесным. В клубе стоял резкий запах, а еще мы с Чески поскальзывались на мокром полу при каждом движении. Я пошла сюда только потому, что Чески заявила, что наши лучшие годы почти прошли и что мне особенно нужно немного развлечься. – Вот что происходит, когда на район являются белые и его выхолащивают, – перекрикивала музыку Чески. Я грустно кивнула. – Джентрификация. – Что? – переспросила Чески и одним махом допила оставшиеся полбокала шампанского. Я повторила сказанное прямо ей в ухо, напрягая голос, чтобы перекричать жужжавшую электронную музыку. Чески жестами предложила выйти на улицу, так что мы встали и отправились в курилку, где кое-как пристроились у обогревателя. Она недовольно цыкнула. – Р-р-р. Джен-три-фи-кация, да? – произнесла она по слогам. – То есть, мой макияж пропал впустую из-за джентрификации? – она посмотрела на меня. – Между прочим, на мне мои лучшие туфли! – Я сюда не собиралась, это ты выбрала место! – запротестовала я. Чески аккуратно отодвинула меня от обогревателя, чтобы у меня волосы не загорелись. – Да, но в Брикстоне у нас живешь ты, так что могла бы и предупредить, – ответила Чески, надувая губы. – Я как-то не слежу за всеми переменами в Брикстоне, – усмехнулась я. – Квини. Ты из карибской семьи. В Брикстоне все ваши. Ты должна знать, что происходит у вас на районе. Я, например, африканка, и все наши – в Пекхэме. Лично я знаю, что там происходит, – сообщила Чески. – Так почему мы не пошли куда-нибудь у тебя на районе? – Мне нужно расширять горизонты и выбираться из своего угла. Я все еще ищу идеального мужчину, и в Пекхэме его что-то не видать, – сказала она, читая в телефоне сообщение. – Но этот клуб, если честно, совсем уж никакой. Мои кузены поехали на рейв в Олд-Кент-роуд, не хочешь туда? Мы направились ко входу, как вдруг путь нам преградила пьяная девушка с короткими розовыми волосами, которая вдруг протянула руку и погладила мои косички, будто они не были приделаны к моей голове. – Господикакиежеоникрутые!!! – восхищенно выдохнула она. – Какого хрена ты делаешь? – сказала Чески, хватая девушку за запястье и отталкивая ее руку. – Так нельзя! – О боже! – заскулила девушка, хватаясь за запястье, будто Чески его сломала. – Какого пня ты лапаешь людей, будто они твоя собственность? – заорала Чески на девушку. – Дура тупая! К девушке подбежала подружка и начала пьяно над ней причитать, а мы с Чески решили уходить, причем я предусмотрительно обернула волосы шарфом, чтобы избежать повторения истории. – Что здесь происходит? Из темноты появился вышибала с красными волосами в тон обтягивавшей мышцы узкой футболки и положил свои гигантские руки нам с Чески на плечи. – Эй, руки убери, – Чески шагнула в сторону. – У нее спроси, что происходит. Она указала на девушку, которая меня лапала. – Я просто выразила свою симпатию! – сказала та, хлопая большими глазами и глядя на вышибалу. – Так. Вам обеим придется уйти, – вышибала снова положил руку на плечо Чески и подтолкнул нас к двери. – Да мы в любом случае уходим из вашего сраного клуба, – ответила Чески. – Но если у вас принято, что клиенты трогают руками чернокожих посетителей, как зверюшек в зоопарке, то тогда да, все правильно. Чески поехала на Олд-Кент-роуд, а я села в автобус и отправилась домой, совершенно пораженная, но не то чтобы абсолютно шокированная случившимся в клубе. С какого бока ни глянь, ситуация была несправедливой, и она наглядно подтверждала, что даже в Брикстоне, где мы вроде как большинство, мы этим большинством не являлись. Еще одно напоминание, что ни мы, ни наши потребности не имели значения. Еще сидя в автобусе, я составила для себя список тех, кому разрешено трогать мои волосы. 1. Я. 2. Парикмахер. 3. Вот и весь список, хватит. Глава 9 День еле-еле тянулся. Дарси проводила предрождественский отпуск со своими родными, а я слишком вымоталась, чтобы вести разговоры с другими сотрудниками, поэтому общалась только с Чаком, стажером. Он снова и снова приглашал меня на кофе, а я изобретала все новые способы ему отказать. Уж ему-то особенно стоит выучить, что нельзя вот так просто взять и получить то, что хочешь. Почему в подростковом возрасте мужчины так мало мной интересовались? Ведь я могла бы избежать всех этих травмирующих лет, когда считалась просто прикольным корешем в толпе вожделенных блондинок, брюнеток и рыжих. Я было собралась пойти сделать себе очередную чашку чая, чтобы заняться хоть чем-нибудь, как вдруг пришло письмо от Теда. Вторник, 14 декабря, Номан, Тед ‹[email protected]› написал в 16:21: С тобой можно поговорить? Я укротила свою тягу к нему и продолжила писать для Джины новую статью, поскольку все предыдущие были для нее недостаточно хороши. Я закончила, распечатала ее и отправилась к Джине в кабинет. Тихонько вошла, прикрыла за собой дверь. – И что ты мне приготовила? – спросила Джина, не отводя взгляда от монитора. Я глубоко вдохнула, чтобы взять себя в руки, и приступила. – Статья называется «Синдром щелкающих пальцев». – Что? – Джина повернулась ко мне. – Она посвящена либералам, которые публикуют травматичный контент. – И что конкретно там написано, раз уж мы разобрались с твоей игрой слов? – Статья, в основном, о том, что люди публикуют все эти ужасающие истории об изнасилованиях, абьюзе, похищениях, бомбардировках, стрельбе в школе – практически обо всем, что произошло ужасного – и не задумываются, как эти истории повлияют на читателей. – И кто же это публикует? – Джина снова уставилась в монитор. – По большей части белые либеральные журналисты, которые могут позволить себе работать в медиа благодаря своим богат… – Осторожно. – Ладно, ясно. Как насчет… – попыталась я сменить тему. – Тебе нужна какая-то замануха.