О, я прошу прощения. Ты сама составишь это сообщение или принести тебе предварительный вариант, чтобы ты его одобрила? * * * После работы я поехала к бабушке с дедушкой, потому что хотела принять ванну там, где ее регулярно чистят и где горячая вода доступна дольше пяти секунд. Я доплелась по гравийной дорожке и остановилась у ворот, чтобы перевести дыхание перед встречей с бабушкой. Это был второй дом бабушки и дедушки. Еще в шестидесятых мой дед вложил все свои средства в покупку первого дома, а потом бабушка вложила все свои силы в то, чтобы привести его в порядок, пока ей не надоело и она не убедила деда сменить жилье на менее просторное, еще когда я была подростком. Второй дом стоял на холме, в районе, где жило много стариков. Там не было быстрых машин или шумных вечеринок, только пожилые дамы катали по дорогам сумки на колесиках, а пожилые мужчины неторопливо бродили в палисадниках возле своих домов. – Как дела у твоего бывшего дружка? – спросила бабушка, бросая на сковородку рыбные палочки. – У «бывшего дружка»? – в замешательстве переспросила я. – В каком смысле, ты это о ком? – Да о том белом мальчике. – А, о Томе? С которым мы были вместе три года и с которым ты довольно часто общалась? – Угу, – подтвердила она. – Можно мне помыться? – я хотела сменить тему. И принять ванну. Бабушка заговорщическим жестом приложила палец к губам, подошла к бойлеру и стала щелкать каким-то выключателями. – Только быстро. Ты же его знаешь, – она указала на сад, где, опираясь на трость, бродил дедушка. – Но придется подождать. Этот бойлер пока закипит – с ума сойдешь. Я положила голову на стол. – Почему жизнь такая сложная? – простонала я, решив, что надо вернуться к обсуждению моей печали. Бабушка подошла и поставила передо мной тарелку с рыбными палочками, печеными бобами и жареными бананами. – Я не голодна, – сказала я, в ответ на что бабушка сжала губы и приподняла брови. Я взяла вилку. – Станет легче, – бабушка вытерла руки о фартук. Я ела молча, отвлеченно читая американские сплетни в лежавшем на столе журнале. – Иди и набирай ванну, пока он в сарае, – прошептала бабушка, забирая у меня тарелку. – Я же не доела! – ответила я, роняя с вилки кусок банана. – Ты сказала, что не голодна. Иди! Я побежала наверх («осторожнее на лестнице!»), в ванную. Включила горячую воду, и сразу же громко заурчал счетчик. – Квини, расход воды! За моей спиной стоял дедушка. – Уилфред, отстань от нее! – закричала бабушка из кухни, и дед ретировался по лестнице. Бабушка с дедушкой, конечно, стареют, но слух у них, похоже, только обостряется. Я лежала на полу в свободной комнате и ждала, пока наполнится ванна. Потом услышала доносившийся снизу знакомый голос Джона Холта. Это был любимый бабушкин исполнитель регги, а в ее любимой песне только про разбитое сердце и пелось. «Если я должен быть сильным, помоги мне справляться, когда тебя нет», – пел он. – БАБУШКА, ТЫ МОЖЕШЬ ЭТО ВЫКЛЮЧИТЬ? – крикнула я. – ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО Я СТРАДАЮ! Последовала долгая пауза. – Ты как это со мной разговариваешь? – прокричала в ответ бабуля. – Ты у нас решила, что можешь быть в моем доме диджеем, потому что у тебя с пацаном нелады? Я разделась и залезла в ванну. Потом откинулась назад и погладила живот, как делала в последний раз, когда принимала ванну. Только в этот раз Тома рядом не было. И я не знала, где он был. Я смотрела на потолок и чувствовала, как в груди становится тесно. Вдруг дверь открылась, и вошла бабушка. Я попыталась прикрыться мочалкой. – Давай спинку потру, – сказала она, забирая у меня мочалку и намыливая ее мылом «Imperial Leather», которым запаслась еще, наверное, в шестидесятых. – Нет, нет, не надо, я уже не маленькая, – ответила я, закрываясь руками. – Я мыла тебе спинку, когда ты была маленькая, и помою сейчас, – заявила она, наклоняя меня, пока я не коснулась лбом коленей. Я закрыла глаза, и она начала меня тереть. – Я ведь тоже знаю, что такое сердечные раны, – сказала она. – Нужно их пережить, Квини. Жизнь продолжается. – Ты с дедушкой с четырнадцати лет, – ответила я. – Если уж найдется человек, который ничего не знает о сердечных ранах, так это ты. Она хмыкнула. – Ты думаешь, что все знаешь, да? Я в четырнадцать лет забеременела от твоего деда. Я была даже младше Дианы! А потом он исчез, а я осталась жить на Ямайке, с Мэгги и прабабушкой. Бабушка помолчала. – Потом я влюбилась. Он хорошо ко мне относился. Встречал меня, помогал донести до дома сахарный тростник. Альберт его звали. Она положила мокрую мочалку на колени и молча смотрела, как вода впитывалась в фартук. Она сжимала и разжимала пальцы, прикасаясь к обручальному кольцу. – Альберт любил Мэгги так же, как и меня. Это, конечно, была тайна. Он ухаживал за нами два года. Я, конечно, ничего не рассказывала прабабушке, – бабуля рассмеялась. – Она и так меня чуть не убила, когда я забеременела, так что я не могла опозорить ее дважды, приведя в дом еще одного мужчину. Но Альберт был для меня всем. С чувством юмора, щедрый, умел слушать. Она снова замолчала и тяжело вздохнула. – Однажды он подарил мне ожерелье. Он накопил на золото и сделал кулон сам. С буквой «В», от имени «Вероника». Он с такой гордостью подарил его мне. Ждал меня на улице каждый день. – И что с ним случилось? А с кулоном? Ты смотрела «Титаник»? Твоя история очень похо… – Твой дед вернулся. Оказалось, что он уезжал искать работу, жил в какой-то конуре в Митчаме и скопил немного денег. Однажды вечером он явился в дом к прабабушке, сообщил, что забирает нас с Мэгги в Лондон, и уже через два дня мы сели в самолет. А еще через год я забеременела твоей мамой. – А что с Альбертом? – Не знаю. Я и спросить-то о нем ни у кого не могла, потому что о нашем романе никто не знал. Вот так. У всех нас есть сердечные раны. Просто надо научиться с ними жить. Она взяла мочалку и снова стала тереть мне спину, и движения ее были мягче, чем прежде. Среди ночи я проснулась. В полусне я увидела в углу комнаты какого-то человека. Я попыталась закричать, но не могла издать ни звука. Он приближался. Я снова попробовала заорать. – НЕТ!!! – наконец завопила я и упала с кровати. – Квини? – в комнату влетела бабушка, и ночная сорочка развевалась вокруг нее, как парус. – Что такое? Что стряслось? – Прости, ничего. Ничего. Я забралась обратно в кровать и положила руку на грудь. Сердце колотилось. – Кошмары, – тоном специалиста сказала она. – Попей-ка, – она указала на стоявший у кровати стакан воды и ушла в свою комнату. Спать не получалось, так что я включила телефон. Два сообщения от Дарси. Дарси: Тут какой-то тип крутится у твоего стола. Спортивный такой. Большие очки. Твидовый пиджак Дарси: Так это он – Твидовые Очки?? На следующий день я явилась на работу, чистой и свежей, как никогда. В голове еще крутились утомительные осторожные мысли о Теде, сердце еще сжималось при мыслях о Томе. Сколько времени ему еще нужно? Сколько времени еще нужно мне?