— Не плачь, не надо. — Есть куча вариантов, что сказать дальше, но я умудряюсь ляпнуть только: — Тушь потечет. Обри шмыгает носом. — Плевать мне на тушь. — Приехали, — учтиво извещает шофер. Я оборачиваюсь — машина уже останавливается на лужайке возле бокового входа в курортный отель. Вся поездка заняла буквально полторы минуты. — Прости, — успеваю я шепнуть Обри, прежде чем дверцу с моей стороны открывает Дональд Кэмден во всем своем седовласо-смокинговом великолепии. — Добрый вечер, леди. Мне поручена миссия доставить вас на бал. Они с шофером помогают нам выбраться. С Дональдом посередине мы направляемся внутрь. Разговаривать друг с другом мы не можем, только отвечать на его пустые вежливые вопросы, и мне не по себе, оттого что не удалось до конца объясниться с Обри. — Вот мы и на месте, — объявляет Дональд, останавливаясь перед входом. Бальный зал наполнен музыкой, смехом и великолепными нарядами. Хрустальные люстры сияют, гобелены на стенах ярко отливают золотом. На небольшой сцене, занимающей центральное положение перед окнами, играет струнный квартет, другой конец огромного помещения занят круглыми столиками, расставленными в строгом порядке. На секунду настроение у меня поднимается — я вообще люблю вечеринки, — но в этот момент Дональд говорит: — Ваша бабушка попросила привести вас к ней по одной — она хочет поговорить с каждой из вас до ужина. Сначала с тобой, Обри. «Ну еще бы!» Мне удается проглотить эти слова, но она все же видит их написанными у меня на лице. — Может быть, лучше сперва с Милли? — Нет, все в порядке, — говорю я натянуто и отпускаю локоть нашего провожатого. — Я побуду среди гостей. — Милли… — с несчастным видом произносит Обри, но Дональд уже увлекает ее к главному столу. По дороге я подхватываю бокал шампанского с подноса проходящего официанта и делаю куда более долгий глоток, чем предусмотрено этикетом. Затем иду дальше по залу. Летний бал… Для меня это всегда было что-то волшебное, вершина роскоши и шика. Я любила рассматривать фотографии мамы в белом платье, представляла себя на ее месте… И вот я наконец здесь, но в голове лишь одна мысль — надеюсь только, ей тогда было не так паршиво, как мне сейчас. — Привет, Милли. Вздрогнув от раздавшегося рядом тихого голоса, я оборачиваюсь и вижу Хейзел Бакстер-Клемент, в винно-красном платье, с убранными в высокую прическу темными волосами и бокалом шампанского в руке. Вид у девушки усталый. — Господи, Хейзел! — Я хватаю ее за руку. — Мне так жаль, что не получилось поговорить тогда в церкви! — Сами похороны после службы были закрытыми, только для близких. — Соболезную твоей утрате. Доктор Бакстер был замечательным человеком. — Спасибо, — кивает Хейзел. — Он прожил долгую жизнь, и его деменция прогрессировала, так что, наверное… — Она вздыхает. — Мама говорит, это к лучшему, что он был избавлен от поздних стадий. Не знаю… Я бы только хотела, чтобы он ушел как-то более мирно — во сне, например. Не знаю, чем ее утешить, потому что сама думаю так же. Утонуть в лесных зарослях позади собственного дома — это ужасно. Наконец я придумываю, что сказать: — Я, конечно, встречалась с ним всего пару раз, но успела понять, как он тобой гордится. А ты очень о нем заботилась. Она мрачнеет. — Не уверена. Я отпустила его одного тем утром, а не следовало бы. Но ему было как раз лучше, и он сказал, что должен встретиться с каким-то другом, так что… У меня пробегают мурашки по шее. — А с кем, не знаешь? — Нет, хотя очень бы хотела. Узнать бы, как дедушка провел последние часы… Но никто не признался, что встречался с ним. Я медлю, думая о письме доктора Бакстера. «Я давно должен был многое тебе рассказать». — А он, э-э… не упоминал в последнее время о моем дяде Арчере? Хейзел удивленно моргает: — О том, что тот, возможно, снова в городе? — В ее голосе чувствуется энергия. — Это действительно так? Некоторые продолжают утверждать, что видели его в прошлую пятницу, но с тех пор он пропал. Не уверена, правда, что дедушка слышал. Он ничего такого не говорил. А вы его видели? Арчера, в смысле? Я колеблюсь. После нашего с ним разговора прошло уже больше недели. Обри уверена, что дядя сделал ноги с острова. Мы пару раз были возле бунгало, но жалюзи на окнах всегда оказывались опущены, а на стук никто не открывал. Так что, вероятно, она права, и я могу удовлетворить любопытство Хейзел — ей после такой недельки это не повредит. — Да. Он занимал небольшое бунгало позади дома своего друга, Роба Валентайна, но… — Солнышко… — Позади Хейзел возникает женщина — точная ее копия, только старше. — Один из дедушкиных сокурсников по медицинскому хочет с тобой познакомиться. Он за столиком миссис Стори. Можно тебя украсть? Она поворачивается ко мне с извиняющейся улыбкой, и в ее глазах вспыхивает узнавание. — Боже мой! К слову о Стори — ты ведь Милли, да? Я Кэтрин Бакстер, мама Хейзел. Я видела в нашей газете замечательное фото с тобой и твоими двоюродными братом и сестрой после похорон отца. — Да, здравствуйте, — пожимаю я протянутую руку. — Рада познакомиться. Соболезную вашей утрате. — Спасибо, весьма признательна. Простите, не хотела вас прерывать… — Все в порядке, — уверяю я, даже радуясь нежданному избавлению. Хейзел мне по душе, но вокруг имени дяди Арчера и так уже столько слухов, что не стоит добавлять новые. Я, похоже, и без того сболтнула лишнего. Самое время поставить точку и удалиться. — Мне как раз нужно найти Обри и Джону. Мы с вами еще обязательно увидимся. Я поскорее отхожу и едва не врезаюсь в официанта с бутылкой шампанского. Он наклоняет горлышко к моему бокалу. — Налить вам? Я не сразу отвечаю, пытаясь посчитать, сколько уже выпила. Мое молчание принимается за согласие. Что ж, раз так… Я глотаю шипучие пузырьки, продолжая на ходу бесцельно блуждать взглядом по роскошно одетым людям. Прямо перед собой я замечаю знакомую блондинистую шевелюру — Рид Чилтон, сынок сенаторши, тоже из «Тауи». Говорить с ним я не имею ни малейшего желания, поэтому поскорее разворачиваюсь и тут же чуть не сталкиваюсь с кем-то позади меня. — Эй. Извини. — Протянутая рука не дает мне упасть. — Я хотел только… Смокинг Джоне идет. При виде меня глаза у него расширяются, он буквально теряет дар речи и несколько раз сглатывает, прежде чем наконец сказать: — Сам не знаю что. Из головы вылетело… — Кадык у него дергается вверх-вниз. — Выглядишь просто сногсшибательно, Милли. У меня в груди разливается трепещущее тепло. — Спасибо. Ты тоже. И это правда. Возможно, дело в том, что к его услугам всю неделю были лучшие портные Чаячьего острова, но Джона будто родился в смокинге. Темные волосы впервые за наше знакомство зачесаны назад — нет, обычный взъерошенный вид мне тоже нравится, но эта прическа, бесспорно, куда выгоднее подчеркивает точеные черты лица. — Ты пробовал шампанское? — спрашиваю я, поднимая свой бокал для очередного глотка. — Нет, я пил какао. — Я удивленно поднимаю бровь. Он пожимает плечами: — Ну, типа, не просто какао. Бобы доставлены самолетом прямо из Франции, смолоты вручную с корицей и мускатным орехом… И, кажется, там еще щепотка чили. Так Карсон сказал. — И как оно? — Лучше в жизни не пробовал, — с таким жаром говорит Джона, что я улыбаюсь. — Милдред умеет закатывать вечеринки, надо отдать ей должное. — Впервые за вечер напряжение отпускает, и я с внезапно нахлынувшей симпатией касаюсь пальцами руки Джоны. — Я рада, что ты здесь. Он улыбается довольно, но слегка озадаченно. — Ну, где же еще мне быть, правда? Милдред так пожелала. — Да, знаю, но я имела в виду не вот прямо здесь, а вообще. На острове. — Джона все еще не совсем понимает. Не могу его винить. Мысли разбегаются, хотя я бы предпочла сейчас иметь ясную голову. — В смысле, рада, что мы познакомились. У меня тут же начинают гореть щеки. Обычно я такого не говорю, и не то чтобы теперь раскаиваюсь, что сказала, — нет, это правда… но, наверное, третий бокал шампанского был лишним. Взгляд темно-карих глаз Джоны становится мягким. — Я тоже рад, что мы познакомились. Очень рад. Он облизывает губы, и мне вдруг нестерпимо хочется повторить движение, проведя по ним пальцем. Так, третий бокал точно был ошибкой. Осознание, однако, совершенно не мешает мне подхватить четвертый у проходящего официанта. Взгляд Джоны перемещается на шампанское у меня в руке, и он неловко подтягивает манжеты. — Кстати… — Вот вы где! — прерывает нас возглас сзади. — А я тебя всюду ищу, Милли. Привет, Джона. Рид Чилтон, в огромной бабочке и с вкрадчивой улыбочкой на губах. Такой галстук, согласно «Джи-Кью», в этом году в тренде — сама себя ненавижу за то, что знаю такие вещи. Я годами собирала подобную бесполезную информацию, чтобы при случае блеснуть перед своей светской бабушкой, которой на меня плевать. Дура, просто дура! — Что? — спрашивает Рид, недоуменно нахмурившись. Джона тоже смотрит на меня странно, и я понимаю, что последние слова произнесла вслух. — Я говорю — отличный галстук. Это нисколько не похоже на то, что я сказала, однако оба слишком вежливы, чтобы переспорить. — Спасибо, — отвечает Рид и льстиво добавляет: — Но с тобой здесь точно никто не сравнится. «Фигня», — думаю я про себя и тут же застываю от ужаса — это я тоже вслух сказала? Однако Рид продолжает улыбаться, так что, видимо, нет.