— Ладно, — пожимает плечами Милли. Хозяйка машет рукой, и из переднего зала к нам спешит продавщица, а вслед за ней — портниха. Когда мы пришли, ее не было — видимо, вызвали специально для нас. Она приседает у ног Милли и ловкими, быстрыми движениями принимается подкалывать подол. От такого внимания та, кажется, немного приходит в себя и искренне улыбается владелице магазина. — Спасибо вам за все. Платье замечательное. — Твоя мама была бы в восторге, — откликается та. — Вы, наверное, имели в виду мою бабушку? — переспрашивает Милли. — Да, ей, надеюсь, тоже понравится. Но я говорила про твою мать. Я немного знала Аллисон — давным-давно. Сама я была еще слишком мала, чтобы водить компанию с младшими Стори, а вот моя сестра с ними дружила. Я бросаю взгляд в передний зал, где над кассой прикреплена вывеска со строгими черными буквами: «Бутик Кайлы». — Так вы и есть Кайла? — спрашиваю я. Она опускает глаза. — Нет, я Уна. Кайла — моя сестра. Она погибла, когда я училась в старших классах. Когда я открыла этот магазин, то назвала его в ее честь. — Соболезную, — в унисон говорим мы с Милли. Я чувствую, как лицо заливается краской. Только мне под силу испоганить поход в модный магазин. Уна ободряюще улыбается: — Спасибо. Это было давно. Но я хорошо помню ваших родителей. Аллисон была такая красавица. А Адам, ну… — Она почти по-девчоночьи хихикает. Кажется, отец в юности на всех производил подобное впечатление. — Просто принц из сказки. Сейчас про него я слушать совсем не хочу. — А Арчера вы тоже знали? — спрашиваю я. За два дня после встречи с бабушкой от него так и не было вестей. На работе он тоже не появлялся. Я начинаю подумывать, что он попросту сбежал, поняв, что теперь его инкогнито уже точно раскрыто. От мысли внутри ощущается какая-то пустота, утрата, будто я потеряла что-то, толком даже не приобретя. Я все время вспоминаю его молодым, как он сидел со мной тогда, много лет назад, посреди разбросанных всюду деталек от «Лего» и терпеливо искал фуражку полицейского. Отец, устав от моего нытья, язвительно бросил, что я наверняка ее потеряла, но дядя Арчер был невозмутим. «Полицейскому без фуражки нельзя. Мы ее обязательно найдем, вот увидишь». В конце концов нам это действительно удалось. — Да, конечно, я его знала, — легко и без малейшего напряжения откликается Уна, как будто весь остров не кипит слухами о возвращении блудного сына. — Он всегда дружил с местными, был почти как один из нас. Мы много лет поддерживали с ним связь. Прекрасный человек, несмотря на некоторые… проблемы, — чуть запнувшись, добавляет она. — А дядю Андерса? — интересуюсь я. — О да. Лучше всех прочих. Они с Кайлой встречались, хотя и с перерывами, в старших классах и потом, когда он уже учился в колледже. — Видя, как мы изумленно моргаем, она добавляет с грустным смешком: — Ваша бабушка, конечно, никогда этого не одобряла. — А вы? — спрашиваю я. Уна поднимает бровь. — В смысле, вам он нравился? Дядя Андерс по-прежнему загадка для меня, я знаю о нем меньше всего. Уна пожимает плечами: — Он был очень настойчивым. Портниха поднимается на ноги. Подол платья теперь едва касается носков туфель. Уна одобрительно кивает: — То, что надо. Линда, поможешь раздеться? И приступим к подгонке. Продавщица поддерживает Милли, пока та спускается с подиума, и проводит ее в примерочную. Портниха выходит в передний зал, оставив меня наедине с Уной. Та с доброй улыбкой приподнимает идеальной формы бровь: — Ты к этому не так привычна, как двоюродная сестра, да? Мои глаза невольно падают на груду розовой ткани в соседнем кресле. Сейчас она выглядит совершенно незатейливо, зато на мне смотрелась сущим уродством. — Мне не идут платья. — Чепуха! — Уна понижает голос и склоняется ко мне: — Линда здесь сравнительно недавно и еще не до конца овладела умением подбирать то, что нужно. Розовый бы тебе отлично подошел, но у меня есть другая идея. Давай ты пойдешь в примерочную, а я подберу кое-что сама, хорошо? Я нерешительно киваю, однако она уже спешит к вешалкам. — Раздевайся до белья! — бросает она через плечо. — Я сейчас! Один из минусов персонального обслуживания — никакой приватности. За занавеской я стаскиваю шорты и футболку, заранее приходя в отчаяние. Милли на празднике затмит всех. Джона, который сейчас в магазине смокингов дальше по улице, без сомнения, тоже будет выглядеть стильно. И только про меня, торчащую в углу жалким чучелом, все станут шептаться: «Неужели она тоже из Стори?» — Вот оно! Уна появляется в кабинке с перекинутым через руку платьем великолепного темно-синего цвета, но потом я замечаю отделку бисером. Ну, не знаю… Для меня чем проще, тем лучше. Однако Уна с полной уверенностью вешает наряд на крючок и расстегивает молнию. — Ну, что скажешь? — Красивое… — нерешительно говорю я. Мне хочется как-то отдалить момент, когда придется влезать в неумолимо ждущий футляр из ткани, и я добавляю: — Вы сказали, что дядя Андерс был настойчивым. Что вы имели в виду? Отражение Уны в зеркале недоуменно хмурится, приходится пояснить: — Я много лет его не видела и почти не помню. — Ну… — Она снимает платье с вешалки — шелковистая ткань струится между ее ладоней. — Все это, конечно, было очень давно. У меня в основном отложилось в памяти, как драматично у них с Кайлой все развивалось. Они постоянно расставались, она давала слово никогда с ним больше не встречаться, потом снова принимала его ухаживания. Было очень непросто устоять перед одним из Стори. — Глаза ее слегка затуманиваются. — Кайла, по сути, всегда была обычной девушкой из местных. Думаю, она понимала, что в большом мире она не пара Андерсу. Я ужасно себя чувствую, оттого что опять заставила владелицу магазина говорить о сестре. — Простите, не нужно было поднимать эту тему… Она треплет меня по плечу. — Все в полном порядке, Обри. Со смерти Кайлы прошло уже двадцать четыре года. Мне даже приятно вспоминать сестру. Я вдруг чувствую укол беспокойства. Как раз тогда, в 1997-м, мой отец, его братья и сестра были лишены наследства. «Там-то все и пошло наперекосяк». Я давно не вспоминала про Кроткий/Короткий пляж и про эту странную строчку из папиного романа, но сейчас мне внезапно очень захотелось спросить, не в том ли месте что-то случилось с Кайлой. И все же не могу решиться. Одно дело интересоваться бывшим парнем сестры, и совсем другое — воскрешать воспоминания о том, как она погибла. К тому же Уна уже решительно подступает ко мне с темно-синим платьем. — На тебе оно будет смотреться просто потрясающе. — Ну, хуже первого вряд ли будет… — То не подходило тебе по стилю. — Она придерживает платье передо мной. — Ну же, давай. У тебя прекрасные руки и плечи, нужно их показать. Я не двигаюсь с места. — Вы серьезно? — Безусловно! Я скрещиваю руки перед своим вытертым спортивным лифчиком. — Вообще-то я свои плечи просто ненавижу. На школьном бале я была в платье с длинными рукавами. — Что ж, совершенно напрасно. — Уна приглашающе встряхивает платье. — Ну же, вперед. Я повинуюсь, уцепившись за ее локоть, чтобы не упасть. — Мой парень сказал тогда, что я похожу на мальчишку, нарядившегося в мамино платье. — Сама не знаю, почему я вдруг ей рассказала — видимо, из-за интимности происходящего потянуло на откровенность. Уна, нахмурившись, сдвигает темные брови. — Непохоже на действительно стоящего парня. — Она натягивает платье на бедра, потом поднимает верх, закрывая грудь. — Давай-ка сними и лифчик. Для такого выреза нужно что-то без бретелек. Мы подберем тебе отличный вариант. — Эм-м, ладно… Я снова повинуюсь. Меня немного терзает совесть — надо бы заступиться за Томаса, — однако на самом деле все так и есть. Он и правда меня не стоит. — Теперь он, наверное, уже бывший парень, — говорю я, пока она застегивает молнию сзади. — Наверное? — Ну, сначала он не отвечал на мои сообщения. Сейчас я не отвечаю на его, так что… — Вот, значит, как теперь это происходит? Сочувствую современной молодежи. Как все непросто в наш цифровой век. Но он, похоже, и правда не тот, кто тебе нужен. Итак — вуаля! — Она разглаживает складки на бедрах и улыбается. — Полюбуйся-ка! Просто идеально! Я пялюсь на себя в зеркало, но вижу только одни плечи. Томас сказал однажды, что они у меня шире его собственных. Проведя столько времени на солнце, я все равно остаюсь бледной, веснушки спускаются по белым рукам до самого родимого пятна винного цвета. Конечно, платье все равно закрывает куда больше, чем купальник на соревнованиях, но в нем я не думаю о том, как выгляжу, это чисто утилитарная вещь. Глаза начинает щипать от переполняющего меня чувства неловкости. Хочется прикрыться, накинуть на себя что-нибудь — например, длинную куртку с капюшоном. — Я не… Мне кажется, оно слишком открытое, — запинаясь, бормочу я. — О, милая, вовсе нет. У тебя великолепное тело — как у греческой богини! Мы уложим волосы, подберем какие-нибудь замечательные сережки, и ты будешь настоящей королевой праздника! — Ею будет Милли, — возражаю я без малейшей зависти. Просто констатация факта.