– Чувак, идем! Незнакомец, которого я обнимала, стукнул кулаком по окну, чтобы заткнуть своего друга. Послышался треск стекла. – О господи, – проныл его приятель, еще несколько засмеялись. – Давайте оставим их в покое, парни. Их голоса затихли. Он неторопливо продолжил знакомиться с моим телом, буквально пожирая шею, трогая каждый ее сантиметр. Его ладони скользнули под юбку, оставаясь на той грани, за которую переходить было нельзя, а я запустила руки под его толстовку и футболку, почувствовав горячую кожу, упругие мышцы и узкую талию. Задев неровности на боках, я замерла на мгновение и вспомнила шрамы на его голове. Они ощущались точно так же. Я несколько раз погладила бугорки большими пальцами. – Почему ты была расстроена? – поинтересовался парень. – Когда уходила с работы? Верно. Он видел, как я вышла из театра. Я казалась расстроенной? Думаю, я действительно слишком сильно хлопнула дверью. – Кто-то еще тебя обидел? – Отстранившись, спросил он, застегнул мою пуговицу и завязал бабочку. Обычно я терпеть не могла, когда со мной нянчились подобным образом, словно с ребенком, думали, будто за меня все нужно делать, но сейчас создалось впечатление, что он сделал это скорее для себя. Чтобы «привести меня в порядок». – Просто неудачный день, – ответила я. – Что случилось? – Ничего важного. Закончив поправлять мою одежду, парень положил руки мне на талию и стал ждать. Тихо засмеявшись, я уступила: – Думаю, я сегодня уволилась. Я работала в кассе театра «Бридж-Бэй». Они попросили меня больше не танцевать там, и… – Я пыталась подобрать слова, чтобы объяснение не звучало слишком жалко. – Решила любым способом остаться в театре и, может быть, заставить их передумать. Но она все упирается. – Я глубоко вздохнула, повторив слова своей начальницы – Это небезопасно, я могу пораниться. – К глазам подступили слезы, я опять начала злиться. – Мой босс сказала что-то вроде: «Бог назначил мне путь, и я должна следовать туда, куда меня приведет жизнь». – Какого хрена? – Скажи? – произнесла я сдавленным голосом. – Мне хотелось… спалить этот театр. Он прыснул и затрясся от смеха. Спустя мгновение я тоже рассмеялась. Поцеловав меня, парень напомнил, что, несмотря на плохое начало, день закончился очень хорошо. Я хотела остаться с ним, но его ждали друзья, к тому же я не знала, есть ли у него другие планы на сегодня. – Итак… – сменив тему, сказала я. – У тебя есть друзья. Было странно убедиться в том, что мой таинственный незнакомец – обычный парень, ведущий обыденную жизнь. А я-то считала его вампиром, пробуждавшимся только с заходом солнца. – Могу я с ними встретиться? – Нет. – Почему? – Потому что они мои, а не твои, – предупредил парень, поцеловав меня под ухом. – И ты моя, а не для них. – Ну, это сужает круг кандидатов на твою личность, – ответила я. – Единственный ребенок в семье, который не научился делиться. Рано или поздно я узнаю, кто он такой. Или найду способ выудить из него признание. В конце концов, я тоже хранила его существование в тайне. Однако мне пришло в голову, что я не была загадкой для него. Почему же он скрывался от меня? Я не чувствовала вины за то, что никому не говорила о своем незнакомце. Но у него явно были свои причины. Он старый? В серьезных отношениях? Психопат? Или, может… парень стыдился меня? Вдруг он произнес, прервав мои размышления: – Где живет твоя начальница? Моя начальница? Я прищурилась: – А что? Глава 17 Дэймон Пять лет назад Мы бросили машину Андерсона там, где ее нашли, и пересели в мою. Парни уже уехали, а я вез Уинтер через город к дому ее начальницы. – Что ты собираешься делать? – поинтересовалась она. Я припарковался у тротуара напротив дома менеджера театра – в ремесленном стиле, с широкой верандой, несколькими габелями [10] и ухоженным зеленым газоном. На крыльце горел всего один светильник. Ответа на вопрос у меня пока не было, но я всегда что-нибудь придумывал. Эмери Скотт жила в этом районе – красивом и чистом, только без роскошных особняков, которыми могло похвастаться побережье. Если честно, мне здесь больше нравилось. Дома располагались ближе друг к другу, соседи… Было бы здорово вырасти в таком квартале. Переключившись на нейтральную передачу, я поставил машину на ручной тормоз. – Что, по-твоему, я должен сделать? Я посмотрел на нее. Сцепив руки на коленях, девушка выглядела взволнованно. Заметив опасливое выражение на ее лице и поджатые губы, я улыбнулся. Она так боялась попасть в неприятности. Однако мне было жаль Уинтер. Никто не имел права указывать ей, что она может или не может делать. Ну, кроме меня, наверное. – Я не знаю, – пробормотала она нерешительно. – Давай уедем. – Ты хочешь танцевать? – подначивал ее я. – Я добьюсь для тебя всего, чего захочешь. – И как ты это сделаешь? – Я получаю все, что захочу, – заявил я прямолинейно. Уинтер тихо засмеялась, вероятно, думая, будто я пошутил. На мгновение я дал слабину. Давно ничего красивее не видел – ее глаза буквально светились от счастья. Она покачала головой. – Нет. Господи. Значит, Уинтер хотела, чтобы я разбирался со всеми, кто ее обидит или рассердит, у нее за спиной, потому что она слишком робкая? Значит, так и будет. Я не пускал все на самотек. – Никто не смеет тебе отказывать. – Но не таким способом, – сказала девушка. – Мне будет неприятно, если я добьюсь цели нечестно. Да, я понимал. Скорее всего, я чувствовал бы себя точно так же, если бы речь шла о баскетболе. Но… – Она заслуживает слез за то, что заставила тебя плакать, – сказал я. – Или, по крайней мере, легкого беспокойства. Со стороны менеджера было надменно, самонадеянно и нагло предложить Уинтер бросить танцы, вообще убеждать кого-либо не заниматься любимым делом. Мне хотелось заткнуть ей рот. – Пожалуй, я мог бы поспособствовать ее увольнению. Девчонка лишь рассмеялась. Я нахмурился. – Можно хотя бы затопить ее двор и подрифтовать там?