Я не могла разговаривать с Этаном после того, что узнала вчера, но в то же время не хотела, чтобы он валялся в какой-нибудь канаве. – Вы не причините ему вреда и в дальнейшем не будете вмешивать ни его, ни кого-либо другого в нашу ситуацию, – скорее заявила, чем спросила я. – Мистер Торренс сказал бы, что это зависит от вас, мэм. Ох, конечно, сказал бы. Если я сбегу, начну жаловаться, ослушаюсь, унижу его тем или иным образом, он сделает мне больно, обидев моих близких. Отчасти поразительно, каким стратегом оказался Дэймон. Люди способны выдержать многое. Он знал, что я не побоюсь рискнуть собой, чтобы дать ему отпор, а вот рисковать жизнями других – более тяжкое бремя. Крэйн ушел, закрыв за собой дверь. Я заперла замок, затем обошла первый этаж, проверяя все выходы, окна, и закрыла комнаты, которые не планировала использовать. Найдя одну или несколько дверей открытыми позже, я пойму, что кто-то был в доме. Сняв куртку, я достала телефон и включила его, чтобы позвонить матери. Вернее, попыталась включить. Мобильник не отреагировал. Я вспомнила, что забыла зарядить его накануне. От всех пережитых за сегодняшнее утро эмоций я готова была разрыдаться, но подавила этот порыв, выдернула зарядное устройство из ящика стола в фойе и подключила телефон. Однако решила не оставлять его на виду, вместо этого просунула шнур сзади и спрятала мобильник в ящике. Дэймон заберет его, если действительно захочет, но я надеялась подзарядить гаджет хоть немного и успеть сделать несколько звонков. Как могла мать бросить меня в таком положении? Он заставил их собрать вещи, переодеться и покинуть дом за считаные часы, пока меня не было. Ни от Дэймона, ни от Крэйна я не получила никаких сообщений, ни одного звонка (по крайней мере пока, но сразу проверю, как только телефон включится), никто не попытался передать мне, что мать переживает или старается выйти на связь. Она бы не бросила меня. Арион – да, но не мама. Каким враньем или угрозами он сплавил ее отсюда? Дэймон хотя бы сам это сделал или использовал папочкиных наемных громил? Они правда на Мальдивах? В гребаной Азии? Ари всегда хотела там побывать. Он бы согласился на все, лишь бы от нее избавиться. Только Дэймон к ним не присоединится. Он никуда не поедет. Даже я это понимала. Я вошла на кухню, достала стакан из шкафчика и, держа палец у края для контроля уровня жидкости, наполнила его водой из бутылки. Пила я неспешно, закрыв глаза, прислушивалась к дому, улавливая шум ветра, дождя, гул холодильника, обогревателя и тишину. Здесь слишком тихо. Кровь носилась по венам, волоски на руках встали дыбом. Я до сих пор чувствовала то же самое, что и утром. Ни скрипов. Ни шагов. Ни музыки. Ни Михаила. В воздухе до сих пор висела какая-то тяжесть. И я знала. Просто знала. Я оставила миску с кормом для Михаила в кладовой и налила ему свежей воды на случай, если он бегал где-то на улице. Но его там не было. Иначе он бы уже вернулся. И все же… Я решила подняться в ванную, забрав воду с собой. Веки слипались, будто я всю ночь не спала. Я поставила стакан на гранитную стойку, подошла к ванне, присела на край и открыла кран. Выбрав максимально горячую температуру, какую могла вытерпеть, стала набирать ванну, проводя рукой под струей воды. Пар поднимался мне прямо в лицо. С закрытыми глазами я ощущала, как громыхал мой пульс в тишине. Я тебя чувствую. Чувствую повсюду. Запах гвоздики на его одежде и фонтана – на коже. Слова на его языке, дыхание на его губах. Руку на моей шее. Пронзительность его молчания. Как он сидит в кабинете в конце коридора. На улице под дождем. У открытой двери ванной. Или в углу комнаты. Прямо здесь. Он наблюдает за мной. Он всегда приходит. Или… Может, я вообще не уходил. Слова Дэймона всплыли в памяти. Даже сидя в тюрьме, он был здесь. Когда я хотела желать других мужчин, он был здесь. Когда танцевала, плакала, оставалась одна, когда молчала в комнате, полной людей, и думала о нем, он был здесь. Правда в том, что однажды я уже испытала то, что испытывали Майкл и Рика. То есть я так думала. Тогда я была самой счастливой. Пусть все оказалось ложью, но я никогда не чувствовала себя лучше, чем в те дни. Дэймон. Дверь закрывать бесполезно. Сил сопротивляться у меня не осталось. Его не удержать. Я должна освободиться. Поднявшись, я скинула свою обувь, стянула с себя футболку и бросила ее на пол. Губы не облизала, хоть они и пересохли, и едва дышала, вопреки отчаянному желанию вдохнуть полной грудью. Спокойно и неторопливо, словно я была не собой, а наблюдала сверху, я сняла лифчик, расстегнула джинсы и тоже позволила им упасть на пол. Запустив пальцы под резинку трусиков, я замерла. Ни скрипов. Ни шагов. Ни звука открывшихся или закрывшихся дверей. Но я его чувствовала. Прохладный октябрьский воздух окутал мое тело, отчего соски быстро затвердели. После секундных колебаний я потянула белье вниз, залезла в ванну и опустилась в воду. По коже сразу пробежали мурашки от горячей воды. Я чуть не застонала. Снова закрыв глаза, я обхватила согнутые колени руками и поджала пальцы на ногах, пока вода продолжала набираться. Пар клубился вокруг и окутывал меня теплом. Жар медленно разливался по телу, успокаивая нервы и напряженные мышцы. Конечности отяжелели, словно превратившись в якоря. Мне не хотелось двигаться и было плевать на все. Сделай мне больно. Ты все равно не победишь. Ни скрипов. Ни шагов. Ни шума дверей. Ничего. Что Дэймон видел, глядя на меня? Своего врага? Или предмет вожделения? Ту, кого хотел помучить или с кем хотел поиграть? Он вообще знал разницу? Хотел ли Дэймон, чтобы мне понравилось? Что он видел? Я задумалась, чувствуя его. Волоски на руках встали дыбом, кожа как будто застыла, подобно броне, злость и жестокость закружили в животе, потому что я хотела растерзать его, причинить боль и доказать – мне пока не было страшно. Меня захлестывала ярость, но я не ребенок. Что он увидит, посмотрев на меня сейчас? Мои глаза на мокром месте, дрожащие руки, поникшие плечи? Или то, что я одна? Что я обнаженная, влажная и так долго была одна? Так долго. Взяв губку, я смочила ее в воде и начала поливать свои ноги снова и снова. Потом шею, перебросив волосы через одно плечо. Горячая вода заструилась по моей спине. Я провела губкой к горлу, запрокинула голову назад, выпрямила спину, раздвинула и скрестила ноги, позволив воде литься по грудям и животу. Теплота так приятно ласкала. Часто дыша, я терла губкой шею. Когда в доме воцарится тишина… а ты будешь лежать в постели в темноте, бесясь, и злясь, и думая, будто ненавидишь меня, но все-таки просунешь руку под одеяло – ведь никто не заподозрит, что ты балуешь себя воспоминаниями обо мне… Воды в ванне по-прежнему было мало, потому что я не закрыла слив. Я откинулась назад и медленно провела губкой вдоль торса, между грудями, к животу, почти достигнув линии бикини.