— Благодарю, кашель ещё есть, но уже намного меньше. Все благодаря вашему чудодейственному зелью! — патетически воскликнула я. Лишь бы он отвязался. Но лекарь вдруг проникся важностью своего долга, опять послушал, хорошо ли шуршит моя сорочка, важно покивал и изрёк: — Продолжайте пить зелье, сегодня к бульону можно добавить сухарик. Ну, сейчас! Я котлету хочу! Наконец лекарь отбыл, а мы с Лимой переглянулись заговорщически и засмеялись. — Лэрина Маринелла, а тетка Малка суп куриный варит, хотите, я ещё кусок курицы у нее возьму вареной? — Спрашиваешь! Конечно, хочу, но давай на обед. Вот сейчас чай допью и поможешь дойти мне до библиотеки. Книжку хочу взять себе почитать. Лимка, счастливая, что с ней общаются и не ругают, тут же подскочила и затараторила: — Да я мигом, вот тарелочки снесу, халатик теплый наденем да шалку на плечи накинем и пойдем. И унеслась вихрем с подносом. Как она так носится и не роняет ничего? А я осталась ждать халатика и той "шалки". На деле халат оказался чем — то вроде плюшевого шлафрока, в который нынешнюю меня завернуть можно было не два раза, а как минимум, четыре. И теперь главной целью стало не растянуться всем телом, наступив на длиннющий подол. А шалка оказалась банальной шалью, в которую укутала меня заботливая Лимка по самые ноздри. Воистину, я начала себя чувствовать советским детсадовцем на прогулке зимой. До библиотеки мы добрели, всё — таки пошатываясь, зато без травм. Устала, как Мухтар в погоне за преступником. Усевшись в уже нормальное кресло, я отправила Лимку в комнаты. — Лима, ты иди, пока проветри, постели перестели, потом за мной придёшь, хорошо? Лимка «агакнула» и опять умчалась. А я собралась с силами и потихоньку, держась за шкафы, двинулась искать нужное. Нашла не сразу, но по ходу набрала кучу необходимой литературы — география, история, экономика. В последнем шкафу нашлось несколько юридических книг. Три солидных, парочка тоненьких книжонок, в таких обычно печатают пояснения, дополнения, и прочее к основным законам. Лимка прибежала минут через сорок, когда я уже раздумывала, не двинуть ли мне своим ходом, ибо в библиотеке было весьма прохладно, и даже шалка уже не очень грела. Увидев эту кучу книг, девчонка удивилась. — Лэрина Маринелла, и вы все это прочитаете? Вы ж последний раз кидали книжки в стенку, сильно серчали на что — то. — Прочитаю, Лима, обязательно, не буду больше в стенку кидать. Куда же я денусь, жить захочешь, не так раскорячишься. (C) Пару книг Лимка сунула себе под мышку, остальные я сгрузила себе за пазуху, затянув на этом шлафроке пояс потуже, чтобы книги не вылетели. И мы медленно и печально двинулись в обратный путь. Где — то в конце коридора мелькнула и остановилась, наблюдая за нашей процессией, мымра, но не рискнула открыть рот. Видно, вчера мое показательное выступление произвело впечатление. Да и леший с тобой, золотая рыбка, нам бы добрести без членовредительства до постельки и упасть. Силы я, однако, свои переоценила. Глава четвертая. Глава 4 Большая жизнь всему научит Подарит все и отберет! И человек взамен получит Лишь то, что сам он унесет! Так прошло несколько дней — я потихоньку выздоравливала, слабость уменьшилась, по комнате ходила без опоры на Лимку. Один раз приходил лекарь, делал умные глаза, выслушивал мою сорочку и рекомендовал лежать, сил набираться и соблюдать диету. Более диких советов я ещё не слышала, если лежишь, с чего сил наберёшься? Ещё больше раскиснешь. И про диету смешно. Какая диета, у девицы и так фигура в минусе, после тяжёлой болезни наоборот ей (фигуре) нужны калорийные блюда. Так что Лимка продолжала носить с кухни партизанскими тропами мне разнообразные вкусности от тетки Малки, я изучала экспроприированную из библиотеки литературу. В перерывах шаталась (в прямом смысле) по дому. Верная Лимка бродила со мной. Надо же познакомиться с топографией родного дома. Папеньку не встретила ни разу — то ли, в самом деле, отсутствовал в доме, то ли не желал видеть капризную дочь. Несколько раз встречали во время своих турне мымру, она, пересилив себя, здоровались со мной, но особой радости по поводу улучшения моего здоровья явно не испытывала. При изучении литературы я узнала, что теперь живу в мире Димерии, королевство Лакмор. Власть — абсолютная монархия, классовость имеется — аристократия, средний класс — купцы, промышленники. Аристократы считают низким лично самим заниматься каким — либо конкретным делом — торговлей, производством. Браки все классы стараются заключать среди своих, не без прецедентов, конечно. Есть третий класс — рабочих и крестьян. Крепостничества, слава Богу, нет, но имеются поместные крестьяне — приписанные к поместьям. Но не навечно, то есть право покинуть, то или иное поместье у них имеется. Лакмор находится на большом срединном материке, в северо — западной части, с выходом к большому океану кроме него есть ещё несколько государств. Кроме срединного имелся ещё северный материк, тоже обитаемый. Климат в этом мире был разнообразен. От достаточно холодного на северном, до умеренного на срединном. Жаркого на южном побережье срединного материка. Пустынь вроде бы не описывалось. Раса одна — люди, но народы разные, так же как и языки и традиции. Религия не воинствующая, но определенное влияние в мире имела. Многобожие, одинаково во всех странах, с небольшими вариациями у северян и южан. Про магию не упоминается. Или её нет, или очень тщательно шифруют. В Лакморе патриархат, но кое — какие права у женщин есть, им не запрещается работать, получать образование, но все равно главенствующее положение имеют мужчины. Последние войны королевство вело более ста лет назад, но армия имеется. Средняя продолжительность жизни — 100 — 120 лет. Уже неплохо. Экономику я штудировала тщательно, надеюсь, мне это пригодится, пока освоила только половину. Законотворчество тоже представляло собой дебри, но я упорно понемногу пробиралась сквозь них. Наконец нашла упоминание о самостоятельности. И было оно, конечно, в приложении, в тонкой брошюре. Смысл был в чем — девушка до замужества должна оставаться под опекой отца, семьи. Но! Я имела право по достижении двадцати лет подать прошение о самостоятельном проживании, обеспечивая себя достойным трудом и через два — три года подтвердить свою успешность. Тогда я имела право продолжать жить самостоятельно, никто не мог забрать у меня мое имущество и выдать замуж. Во как! А сколько же мне лет? Как бы поосторожней уточнить этот вопрос? — Лима, а ты не помнишь, мы уже успели до болезни отметить мой день рождения? — Так, лэрина Маринелла, готовились как раз, а тут такое случилось, теперь и не знаю, будут ли гостей приглашать, ведь праздник через неделю будет, как — никак, двадцать лет вам исполнится, а вы вот болеете, наверное, потом как — нибудь, как оздоровите. Бинго! Через неделю этому тельцу двадцать лет! Ну, неделю — то я ещё поприкидываюсь дохлой лебедью, чтобы не вздумали праздновать. А потом пойду к папеньке объявлять свое решение. Вариант с плешивым замужеством мне не подходит. Совсем. Буду самостоятельной. Один раз сумела выжить и подняться, сумею и ещё раз. Сегодня почти весь день читала, немного пошатались по дому, попали в гостиную, или как ее Лимка назвала "залу". На стене, с обеих сторон от камина, висели два портрета. Мужчина, довольно молодой, плотной комплекции, с небольшой темной бородой стоял у письменного стола, положив руку за борт полы богато расшитого камзола. Ещё бы треуголку и чистый Бонапарт! Так полагаю, это и есть тот самый папенька. На втором портрете была изображена молодая, худенькая женщина с задумчивыми глазами, сидевшая в кресле и державшая на руках маленького ребенка непонятного пока пола, дитю было около года. Женщина была очень похожа на ту девушку, что я теперь вижу в зеркале каждый день. Значит, это мать Маринеллы. Как — то не слишком она походит на почтенную купчиху. Мои сомнения тут же подтвердила и Лимка. — А правду тетка Малка говорила, что маменька ваша из благородных была. Нешто купчихи такие бывают? Они же справные, в теле. Не хотелось мне ничего говорить, хоть это и мать Маринеллы, но почему — то все равно задели слова Лимки. — Замолчи, Лимка! Пойдем в мою комнату! Я была несколько резка, но потом, остыв, поняла, что напрасно обидела девчонку. Это пока все ещё идёт борьба в моей голове между реальностью и неверием в нее. Лимка не виновата. Надо как — то примириться с ней. — Лим, ты говорила, что на кухне сегодня булочки пекут? Может, сходишь, принесешь нам чаю да булочек с медом у тетки Малки возьмёшь? Чаю попьем. Лимка, простая душа, охотно сорвалась привычным маршрутом на кухню. Пока Лимка бегала, я стояла у окна, разглядывая вид за окном. А за окном был сад с голыми ещё деревьями, виднелись пустые пока клумбы, немного сбоку виднелся край пруда, поблескивавшего свинцово — серой водой. Солнце было скрыто за плотным слоем облаков, так что было и не угадать, какого оно цвета. Хотя, судя по окружающему миру, оно должно быть нашего земного типа. Каких — то необычных расцветок ни в людях, ни в окружающем меня месте я не заметила. Хотелось выйти на улицу, но пока я побаивалась, сил ещё было маловато. Вскоре принеслась и Лимка с подносом. Она уже привыкла, что я всегда усаживаю ее перекусить со мною вместе и уже не отнекивалась смущенно. Тем более, мымра Зелина больше ко мне не заглядывала, что, впрочем, не вызывало у меня ни малейшей печали. — Лима, ты вроде говорила, что ты из какого — то поместья? Расскажи, где это, как вы там живёте? Не так мне это и было интересно, но надо же чем — то мозги занять, читать устала, пусть Лимка потрещит, ей в радость. — Ага, лэрина Маринелла, я ж из Белой долины, это поместье так называется, далеко отсюда — страсть! Я с вашим батюшкой цельных два дня ехала. Мамка моя говорила, что при старом бароне поместье было богатым, а потом барон умер, а сын его не сильно — то хотел в поместье жить, да и не умел ничего по хозяйству — то. Старый барон цельный день по двору да по полям ездил, все сам проверял. А молодой барон управляющего поставил, а тот скрадывал много, а потом и вовсе сбежал с деньгами хозяйскими. Искал его молодой хозяин, да где ж его найдешь так и сбег. А тут налоги королевские платить надо, а денег нет. Вот и обнищало поместье. А уж недавно ваш папенька и купил его. Ну и меня к вам меня приставил. — И ты все это откуда знаешь? — Так мамка говорила, она в поместье в доме над служанками главной была. — А отец у тебя? — Так он у барона конюшней заведовал. — И что, умерли родители? — Да Боги с вами, лэрина, пошто померли? Там они, в поместье. — Скучаешь по дому? — В городе, конечно, интересно. Богато, тут ярмарки, почитай, каждую неделю есть. Но дома хорошо. У нас теплее, чем тут, скоро трава покажется, сады цвесть будут, поля сеять будут, мамка там. — Лим, а чем поместье занимается, ну что там делают, с чего живут? — Ой, так там все есть. И поля садят, и зерно, и овощи всякие, сад раньше большой был, я маленькая ходила туда с ребятишками другими, мы падалицу собирали, потом сушили, зимой так вкусно, мамка взвару наварит с яблок разных да груш или слив, мы из него все — все кусочки вытащим и съедим. Только захирел наш сад. Ещё раньше коров много держали, а сейчас мало совсем осталось. Ещё мед гнали, пасека с медогонкой есть, да только старый пасечник помер, а сыновей у него не было, а дочка замуж в другое село ушла. А, река у нас ещё есть, мужики там рыбу ловят, здоровая рыба такая, потом ее солят и тоже в город продают. Лимка от своего рассказа загрустила. Странно, поместье должно быть прибыльным, что же его так запустили? А папенька что, купил и все? Тоже не хочет вкладывать деньги в него? Какие — то мысли, ещё не определившиеся, бродили в голове. Я вспомнила свой холдинг, как начинала с грядок у халупы и с одной коровы. Как не умела ни доить, ни огородничать, как плакала тихонько первое время, когда болели руки от лопнувших мозолей. И какая гордость охватила меня, когда стало получаться, когда пошла первая прибыль. Сумела бы я в этом мире справиться с подобной задачей? Что бы я делала в первую очередь? Пока эти мысли тихо бродили в моей голове, я задремала. И приснился мне сон. Странный был сон, было в нем что — то от Тургенева и от "Унесённых ветром" — стоящий среди зелёного лужайки дом с белыми колоннами, широкой открытой верандой вокруг первого этажа, крыльцо, на котором стоит девушка в светлом платье, в лёгкой шляпке с лентами. А с подъездной аллеи к ней быстро идёт Он. Его лица я не вижу, но знаю, что девушка очень его ждёт и ей так хорошо… Проснулась я резко и ещё какое — то время лежала под впечатлением. Как будто посмотрела исторический фильм, но почему — то осталось ощущение реальности увиденного. Шум за окном окончательно прогнал остатки сна. Я встала с постели и подошла к окну. У крыльца стояла дорожная карета, из нее как раз вышел тот самый мужчина, что был на портрете. Папенька приехали. Глава пятая. Глава 5 Мы взглядом душу не охватим,