Как насчёт зарплаты, барин? Не пропил её пока? В преисподней не зажарен За грабёж свой на века? Не видели с марта зарплаты, Чего ж говорить об апреле? Три месяца — срок длинноватый, Отчаяться люди успели. Испытывать сколько терпенье? За что же такая обида? Надежда одна, к сожаленью, – Пускай разберется Фемида! Зарплату свою месяцами Приходится здесь дожидаться, Хоть все понимаем мы сами, Что так не должно продолжаться! Так до самого вечера я и моталась по двору, то в одно место сунусь, то в другое. Вроде бы особо страшного ничего не увидела, всё — таки работники до последнего времени работали на совесть, все чистилось и убиралось, только обветшание было заметно во всем, кроме конюшни и коровника. Те были в неплохом состоянии. Заглянула и в склады с семенным материалом. Как я и предполагала, старый, выродившийся сорт пшеницы, да и того не слишком много. Хотя, если они сеяли только те поля, что у леса, то может, этого и хватало. Но дальше так нельзя. Все равно на этой неделе должны прийти мои закупки — своим ходом и на телегах грузовых. А пока отваливаются ноги от беготни и пересохло горло, надо сходить, выпить чаю у тётушки Милии. Когда зашли в дом вместе с Милашем, то я удивилась. Всего за один день дом изнутри просто преобразился, то, что вчера при скудном освещении, от усталости, от негостеприимного приема, мне показалось унылым, мрачным, запущенным, сейчас являло собой совершенно другую картину. Вечернее солнце мягко освещало, сквозь высокие окна до пола с отмытыми прозрачными стеклами, уютный холл с мягкой мебелью, ровные стены, покрытые чистой краской светло — серого цвета и в тон обивка мягкой мебели. Однотонность цвета разбавляли яркие оранжевые подушечки в креслах, пара картин на стенах с какими — то яркими цветовыми пятнами, столик у кресел с вазой на нем. Паркет оттенка гречишного меда был тщательно очищен и натерт. На полу два небольших коврика, один, погрубее — у входных дверей, второй, мягкий, ворсистый — у кресел. Портьеры на окнах серебристого цвета придавали законченность интерьеру холла. Надо же, у кого такой хороший вкус? Ещё утром я не видела ни картин, ни ковриков, ничего, только мебель в чехлах и затоптанный пол. Молодцы девушки! Я заглянула на кухню. Малия хлопотала у плиты, рядом с ней ещё одна женщина средних лет, в косынке и фартуке, поодаль чистила овощи молодая девушка, видимо, помощница кухарки. Все при деле. Я жалобно воскликнула: — Тетушка Малия! Не дай помереть от жажды! Чайку стаканчик хочу! — и скромно добавила — с булочкой. Мне и Милашу. — Ох, да садитесь, лэрина Маринелла! Я и то уж говорю — бегает весь день наша девочка, не присядет! А ведь давно ли встала после болезни и сразу за дела! Садитесь, садитесь! Сейчас и пирог вот вытащу, есть и с мясом, и с яблоками сушеными, здесь в кладовой нашла. Малия шустро наливала чай, резала ещё не остывшие пироги на тарелки нам, успевая тарахтеть о том, что она с Талией успела договориться. Завтра с ней съездит в деревню и кое — что из продуктов может закупить в деревне у местных, но что — то все равно надо будет в городе на ярмарке покупать. Я согласно кивала с набитым ртом. Успели сдружиться мои кухарка и экономка! Кстати, вот и она сама появилась. Экономка. — Талия, я хотела попросить, отправьте девушек убраться во флигель для садовника. И печь бы там затопить. Посмотрите, может мебель, какая есть простая, лишняя, белье постельное… — Да уже пошли две горничные туда, я их без вашего разрешения отправила, простите меня! А кровати да стол со стулом найдем, есть там, в сарае, не новые, но целые. И белье найдем. Мы все рады, что вы приняли старика, не пропадут теперь. Да, у меня уже все подсчитано, сколько кому денег надо выдать авансом и сколько кому должны, можете проверить. Отправив Милаша отдыхать, я сама пошла с Талией в кабинет. Обложившись бумагами, все подсчитали, сразу отложила деньги на выплату аванса. Потом прикинули, сколько денег надо будет завтра на покупку продуктов в деревне, тоже выдала экономке. Пока было свободное время, я расспрашивала Талию о тех работниках, которые ещё не приходили в имение, какие они, что умеют делать, пойдут ли ко мне работать. — Так лэрина Маринелла, сегодня многие не пришли, и не поверили, что им работу дадут, да и боялись, что опять не заплатят. А завтра то наверняка придут. Да ещё и сегодня же наши расскажут, что денег авансом дали, да и долги вернут, так что утром уже придут. А так ещё пара плотников есть в деревне, есть огородники, что на полях работают. Есть мужики, что с рыбаками сейчас работают, но могут и назад вернуться. Вот про рыбу мне стало интересно. — А какую рыбу у вас ловят? Куда продают? Ее свежую, продают или перерабатывают? Талия засмеялась: — Ох, и любопытная вы, лэрина, чисто моя Лимка! Все — то вам знать надобно! Рыбу у нас ловят хорошую, белорыбица называют. Солят у нас ее, немного свежей продают. Купец один из города приезжает и скупает всю, но дёшево берет, говорят. А самим мужикам некогда торговать ездить. Сейчас пока немного рыбы идёт, а вот через месяц — полтора — воды в реке не видать, все рыбой забито. А вы, лэрина, какие — то виды на реку имеете? Так мужики исправно платят налог вам за рыбалку — встревожилась Талия. Заметив мой недоуменный взгляд, пояснила: — Так река — то вам принадлежит, по вашим землям протекает. Старый барон всегда разрешал рыбакам рыбу добывать, только платили ему, да и все. Появились у меня кое — какие мысли на тему того, что это за рыбка такая. Судя по описаниям, рыба ближе всего к осетровым. А это золотое дно. У меня в свое время был знакомый, держал он цех по переработке осетрины. Большая часть, конечно, была браконьерского улова, но по бумагам, куплено и привезено от какого — то рыбного колхоза из Астрахани. Вот он и водил меня по цеху, хвастался. Так что устройство коптильных шкафов я точно знаю. И как икра солится, тоже знаю. Так что задумка появилась. Если купец платит мало, может, мне стоит перекупить рыбацкую артель? Предложить хорошее жалованье, рыбу можно коптить, икру солить, так она более долго хранится, легко можно в столицу поставлять, а там продавать или самой, или через отца. Надо будет узнать, есть ли здесь бондари, гончары. Если смогут изготавливать тару маленьких размеров, не более килограмма, икру можно фасовать в них. Вот, уже нашла себе новую докуку. А в межсезонье, когда мало рыбы идёт, можно рыбакам предложить другую работу в поместье, чтобы без дохода не оставались. А коптильне работа круглый год найдется, можно и птицу коптить, и мясо. Но пока помолчу, надо вначале самой все увидеть. Но кое — что узнаю уже сейчас. — Талия, а твой муж, Димар, он грамотный? Умеет с людьми ладить? — Грамотный, лэрина, он сам ведь из города, сюда переехал, когда со мной познакомился, и мы решили пожениться. Я тогда горничной в столице у одних господ служила, а он конюхом был. А потом мы поженились и приехали к моим родителям. А с людьми он ладит хорошо. А что случилось? Вы чем — то недовольны? Было видно, что Талия встревожилась, боялась, что барыня откажет ее мужу в работе. Я поспешила ее успокоить. — Не волнуйся, Талия, я наоборот, хочу предложить ему должность управляющего. Талия была изумлена. — Так как же так, лэрина, он же просто конюх, и вдруг управляющий! Как так — то? — Талия, умный да городской управляющий уже был, до сих пор, небось, не нашли его? А мне надо, чтобы местный, всех и вся знал, где, что, почем? Сам не лодырь и с людьми мог работать, да и честность не последнее качество. Поэтому и хочу предложить Димару эту должность. Тем более, общий язык мы уже нашли. Ну, а теперь пойдем, деньги будем выдавать, и будем уточнять у людей сумму их недоплаты. Вот после ярмарки и выплачу все недостающие деньги, то есть, через три дня. Выплату денег проводили прямо на парадном крыльце. Вынесли два стула и столик. Люди сами не захотели заходить в дом, объяснив тем, что дома чисто, а они после работы во дворе — не слишком чисты. Ну да ничего, пока на улице ещё светло и не холодно. Деньги выдали быстро, сверились по суммам тоже. Что удивительно, они совпали до последнего медячка в записях Талии и тех, что говорили сами работники. Получив деньги, люди повеселели и негромко переговариваясь, двинулись домой. Остались только те, кто постоянно проживали в имении — кухарка, мойщица посуды, пара горничных. Старик — садовник сделал попытку упасть на колени, когда я сказала, что его домик готов к проживанию, и они с внуком могут идти туда. Я не позволила, ещё чего не хватало. Салтычиха я только изредка, а так я вполне здравомыслящий работодатель. Перед ужином переговорила с Димаром по поводу новой должности. После некоторой растерянности, он согласился попробовать. И неплохо бы им вместе с Талией перебраться на проживание в имение, найдем им комнаты. И это вопрос мы обсудили с Талией и Димаром за ужином в отмытой днём столовой. Сегодня в доме было тепло, чисто и уютно. Талия призналась, что после того, как она заметила, что лэрина Гарина собирает все хорошие вещи к себе в комнату и прячет по сундукам, то сама Талия собрала все более — менее имеющее ценность, да просто красивые безделушки и спрятала на чердаке. А сегодня все достали, почистили и расставили по местам. Видно, у них с мужем это семейное — один лошадей прячет, вторая ковры с безделушками на чердак тащит. И ведь честные люди оказались — ничего себе не присвоили, все вернули на места. Такие мне очень нужны. После ужина я корпела над чертежами двухлемешного плуга, примитивной сеялки, нормальной бороны. Остальное покажу немного позже, сейчас это бы успели сделать. А ещё мне надо переделать одну из амазонок в юбку — брюки. Нет, брючный костюм у меня есть, сшили мне его ещё в столице. Но для местных всё — таки слишком модно, не поймут. Вот и сделаю широкие штаны — юбку, почти прилично. В спальной, на прикроватном столике в вазе, красовалась моя роза. Вздохнув и противореча сама себе, достала цветок из воды. Поморгала, потрясла головой. На месте утренних бугорков красовались короткие, толстенькие корешки! Продолжаем эксперимент. Опять зажмурила для пущей надёжности глаза и мысленно начала желать всего хорошего этому растению. А что я ещё могла сделать? Заклинаниями не владею, другими волшебными методиками тоже. На этот раз мне уже явственно ощущалось тепло в руках. Посидев так минут с десяток, открыла глаза и поставила розу в воду. А теперь спать. Дел на завтра — начать только, а закончить — неизвестно когда. Глава 14. Глава 14 Агроном говорит старому крестьянину: — Вы обрабатываете свой участок устаревшими методами! Я удивлюсь, если вы получите с этого дерева хотя бы десять килограммов яблок! — Я тоже, — сказал крестьянин. — Ведь это же груша! Зелёные холмы. Иртэн с кряхтением, как старый дед, осторожно присел в кресло в своей спальне и вытянул ноги. Сил, чтобы стянуть сапоги с ноющих ног, не было. Таких нагрузок у него не было даже на физподготовке в Академии, где он учился пять лет, чтобы получить диплом правоведа. Заодно и воинскую подготовку там проходил. Правда, правоведом он не работал и часа, не считал нужным, впрочем, как и все его друзья из их компании молодых бездельников. Верный Берти стянул сапоги и принес тазик с теплой водой. Иртэн со стоном блаженства погрузил горящие ступни в воду. Нет, в самом деле, он — молодой, здоровый мужчина, продержался до конца этого невероятно длительного дня лишь на чистом упрямстве. А старик — управляющий выглядел точно так же, как сегодня утром, ничуть не более утомленным. Даже внучок Тимей к вечеру тоже устало морщился. Да, день выдался знатный! И теперь Иртэн точно знал, что помещиком он не хочет быть. Во всяком случае, в ближайшие дни. С утра его вначале водили по дому, показывали, что где расположено. Особо запоминать там было нечего, это не столичный трехэтажный особняк, тут всего — то один этаж. Дом стоял у подножия невысокого холма, выстроен был полукругом, обязательный сад — парк, хозяйственный двор где — то позади. Слуги, встречавшиеся на пути, кланялись и убирались с дороги. Иртэн даже приободрился, не видя ничего страшного в сельской жизни. Какой наивный он был! Все самое оно и началось после выхода из дома! Вначале прогулка по саду, грязновато, но терпимо. Но управляющему зачем — то понадобилось, чтобы его подопечные — Иртэн и Тимей твердо знали, сколько плодоносящих деревьев в саду. Каких именно, какой урожай у них бывает в среднем, куда они используют урожай фруктов и по какой цене. Какому именно купцу они реализуют фрукты и в какое время… Все это управляющий им рассказывал, заставлял повторять до тех пор, пока они не смогли сказать все это без запинки. После добавочного путешествия по хоздвору, все эти сведения так прочно перемешались в бедной больной голове Иртэна, что он на полном серьёзе размышлял, сколько яиц может дать за сезон вон та ёлка, что растет неподалеку от окна его спальни? Невзирая на то, что это была груша. Нет, путешествие в конюшню было даже приятным в своей узнаваемости. Верхом ездить Иртэн, конечно, умел, и разбирался в лошадях хорошо. В верховых. А тут в конюшне стояли в основном рабочие лошадки — тяжеловозы. Для городского жителя это уже была неизвестная порода. И опять началась нудная лекция о кормах, нагрузках для рабочих лошадей, перечислением разных видов телег, что, куда и зачем… Но самое страшное было на скотном дворе. Для начала на Иртэна налетел утренний возмутитель спокойствия — злополучный кочет. Неожиданного выскочив из — за угла какого — то сарая, петух, не говоря худого слова, с разбегу залетел на плечи Иртэну. Тот с перепугу шарахнулся, оступившись с мощеной дорожки во что — то грязное и вонючее. Завизжать он не смог лишь потому, что голос после утреннего сольного выступления ещё толком не вернулся. Пока Иртэн шарахался по грязи, петух успел с чувством долбануть крепким клювом его по макушке и быстро смыться с места происшествия в неизвестном направлении. От травмы спас лишь модный в этом сезоне цилиндр — невысокий, с узкими полями и неширокой репсовой лентой по тулье. Правда, сам цилиндр нападения не пережил — слетел с головы Иртэна вслед за кочетом. Но не удрал, а свалился в то самое, грязное и вонючее. Пока Иртэн пытался вытащить ногу в модном сапоге из этого самого, он только влез ещё и другим сапогом. И теперь стоял в грязных, забрызганных до самого верха сапогах и распространял не самые благоухающие ароматы. На погибший цилиндр он уже не смотрел. Коровы внушили Иртэну глубокое уважение своими рогами. Несмотря на уверения скотников, что коровки у них исключительно добрые и спокойные, подойти к ним не мог. До того момента, как дедок — управляющий, лязгая металлом в голосе, не приказал им с Тимеем подойти и выслушать лекцию про удойность, жирность, способы переработки молока и прочее, прочее.… В птичник Иртэн входил уже практически в бессознательном состоянии, от запахов головная боль вернулась, да ещё привела с собой подружку — тошноту. Именно после посещения птичника у него и появилась в голове мысль об урожайности яиц на ёлке. Ноги уже горели в узких сапогах, ныне так модных, в спине прочно поселился железный лом, который не позволял двигаться в полном объеме, а только как престарелая леди Бортлен на королевском балу. Ходили слухи, что этой даме уже перевалило за сто лет, но она посещает все королевские балы. Ходить пешком столько времени Иртэну не доводилось без перерыва, поэтому он сам себе казался той самой леди Бортлен, едва переставляющим ноги, со скованными движениями, единственно, что в причёске у него не было чучела попугая. Как осматривали огороды — барон Шефир уже не мог твердо вспомнить. Но вот казалось ему, что урожайность репы прямо зависит от удоев молока весной.