– Вы спрашиваете, что я обо всем этом думаю, – промолвил внезапно Алан, переводя взгляд с гипнотически вздыхающих углей на изможденное лицо профессора. – Должен признать, что ваши умозаключения, по всей вероятности, верны. В конце концов, фантастическая идея, пришедшая ему в голову ранее, могла оказаться совсем не такой невозможной, как сперва показалось. Теперь она разворачивалась в весьма реальную и весьма гибельную вероятность. – Я увидел достаточно, чтобы прийти к выводу: на свободу определенно вырвалось нечто, находящееся за пределами всех человеческих познаний. Но… расскажите мне остальное. Что, по-вашему, такое этот туман и как так вышло, что вы несете ответственность за его присутствие здесь? Флетчер задумчиво натолкал табаку в крошечное отверстие, еще оставленное в трубке нагаром, и принялся мерить шагами вытертый ковер. – Что он такое, мне неизвестно, но я уверен: перед нами явление совершенно неестественной природы – возможно, форма жизни, сотворенная в эпоху детства Земли, которая должна была благополучно сгинуть задолго до наступления каменного века. Ни археология, ни палеонтология тут не компетентны, от них помощи ждать нечего. – Возможно, – вставил Алан, – она даже не земного происхождения. Скорее всего, это какое-то невыразимое космическое зло из иной, неизвестной нам части вселенной. Доктор Флетчер остановил свой беспокойный бег и медленно кивнул. – Может, и так. После увиденного я готов поверить во что угодно. Я просто не знаю. Но как я нашел его, я рассказать могу. Обстоятельства позволяют предположить, что оно было заперто в своей каменной тюрьме очень-очень давно и находилось там до тех самых пор, пока я непреднамеренно не взломал запоры и не дал ему ускользнуть. Это случилось немногим больше месяца назад, во второй половине дня – прелестного, дремотного дня бабьего лета. Я всегда интересовался геологией – сделал ее чем-то вроде хобби, для времени, свободного от чисто палеонтологической работы. Так вот, в тот день я забросил свою текущую книгу – погода стояла такая чудная, что было просто грешно сидеть взаперти – и отправился побродить по округе с геологическим молоточком. Я уже обошел половину болота, что раскинулось тут, за домом, и как раз взбирался на заросший кустарником утес, откуда открывается вид на Мискатонскую реку по другую его сторону, когда зацепился ногой за какой-то корень и скатился по склону до половины вниз. С этого-то все и началось. Я проломился сквозь густые кусты в скрывавшееся за ними устье пещеры. Совершенно типичная для этих мест формация – такие встречаются здесь сплошь и рядом, но эта так заросла снаружи, что я и не подозревал о ее существовании. Если бы только судьба схватила меня за ноги и не дала войти внутрь! Но ничего подобного не случилось, и я проник сквозь дыру в скале в грот, куда нога человека наверняка не ступала уже многие тысячи лет – если ступала вообще! У меня с собой в рюкзаке был большой фонарь: я достал его, осмотрел потолок и пол и стал продвигаться постепенно к задней стене, выстукивая там и сям выходы породы по стенам. Это была самая обычная разновидность гранита, но очень старая – камень, можно сказать, незапамятной древности. Откуда-то сверху сочилась вода, стекала по пустой стене и падала на пол пещеры с нескончаемым кап-кап-кап. Я специально упоминаю этот факт, чтобы объяснить произошедшее дальше. Я сделал еще один шаг к стене, неудачно поставил ногу на скользкий, усыпанный мелким щебнем пол, и поскользнулся. Лодыжка у меня подвернулась, я отчаянно замахал руками в попытке удержать равновесие, исполнил полупируэт и рухнул всем своим весом об заднюю стену. Локоть мой прошел через нее, словно через оконное стекло! Вероятно, вода, струившаяся сюда долгие эоны, истончила стену до толщины бумаги. Фонарик, к счастью, уцелел. Я кое-как встал, стараясь не обращать внимания на пострадавшую лодыжку и локоть, и посветил в образовавшуюся в стене дыру – размером она была где-то с мою голову. Просунув туда руку с фонарем, я увидал похожую на келью комнату, всего в десять квадратных футов; оттуда в главную пещеру вытекал затхлый, мертвый воздух. На пару минут я отступил подальше, ожидая, пока атмосфера там не станет пригодной для дыхания, потом снова сунул внутрь мой светоч и поводил лучом по сторонам, разглядывая неровные стены и покрытый всяким каменным мусором пол. Я созерцал место, закрытое наглухо в течение многих тысяч лет – теперь я в этом совершенно уверен. А затем я почти тотчас увидел огромный плоский камень в форме – если вы, конечно, сможете мне поверить – идеальной пятиконечной звезды! С центральной круглой частью примерно трех футов в диаметре, он лежал на полу в центре этой внутренней камеры. Вы легко можете представить себе мое изумление и любопытство, мистер Хасрад, а также решимость проникнуть внутрь и изучить находку поближе. Я вышел из пещеры и вскоре вернулся с толстой веткой, из которой получился вполне эффективный лом. Пользуясь ею на манер рычага, я разломал уже и так почти руинизированную стену до такой степени, чтобы суметь протиснуться внутрь. Я очутился в естественной сводчатой каверне всего в нескольких футах от этого загадочного звездообразного камня. Господи, ну почему я не оставил его в покое! Даже сейчас я не в силах понять, что заставило меня сдвинуть его – некое внезапное вдохновение, не иначе. Я как раз рассматривал выгравированные на его поверхности любопытные символы, подозревая в них некую неизвестную науке письменность невероятной древности, когда мне пришла в голову блестящая мысль перевернуть его и поглядеть, что там, на другой стороне. И, будучи, как я вам уже говорил, форменным идиотом, я немедленно приступил к действиям. Глыба, конечно, оказалась для меня слишком тяжелой, но, воюя с ней, я умудрился чуть-чуть ее сдвинуть. Мистер Хасрад, этот камень в форме звезды прикрывал собой яму! Я ворочал его и толкал, пока мне не удалось на целую половину освободить вход в эту дьявольскую шахту! Встав на колени у устья, я вперил взор в глубину колодца, созерцая гладкие стены, уходящие вниз, докуда хватало света. В диаметре он насчитывал все те же три фута; с моей точки обзора открывалась только ровная труба стен, похожая на внутренность телескопа, терявшаяся во тьме внизу и ничем не выдававшая свою истинную глубину. Лежа на полу и глазея в этот лаз, я подумал, что его гладкие, идеально закругленные стены до невозможности контрастируют с грубо высеченной верхней камерой. Следующим наблюдением стало то, что колодец вообще сделан не из камня, а, кажется, из какого-то металла, идентифицировать который мне не удалось. Впрочем, все спекуляции на этот счет были совершенно бесполезны. Я выбрал приличного размера булыжник, кинул его в дыру и стал ждать – и ждать, и ждать, пока до меня не донесся едва слышный далекий стук. Судя по времени между ним и броском, дыра была невероятно глубокой! Не думаю, что вообще сумел бы различить этот звук, если бы неестественно гладкие стены не усилили его и не донесли услужливо мне на поверхность. Я испугался глубины и отполз скорее от края. Дальше я, так и не удовлетворив до сих пор свое любопытство, вернулся к изучению странных знаков на камне, даже не подозревая, что мой проклятый камень побеспокоил нечто, обитавшее там, внизу. Прошло несколько минут, прежде чем мне снова захотелось поглядеть в шахту, и тут моим глазам предстало еще более поразительное зрелище. Алан беспокойно пошевелился в своем кресле. – И что же вы увидели, доктор Флетчер? – осторожно спросил он. – А увидел я некое движение далеко-далеко внизу, в самой глубине колодца – там, где ничему вообще быть не полагалось. К свету фонаря поднималась какая-то клубящаяся беловатая масса, заполнявшая собою ствол от края до края. Некие аморфные, подобные псевдоподиям, волокна, казалось, осторожно тянулись из нее вверх, подергиваясь и извиваясь – невероятные щупальца, сжимавшиеся и вытягивавшиеся в странно непристойной манере, они ползли все выше и выше. Они, конечно, все еще были далеко внизу, и мне вполне хватало времени вернуть на место каменную крышку – приди мне в голову такая спасительная мысль. Однако вместо этого я стоял у отверстия на коленях, наблюдая их стремительное восхождение со смесью благоговейного ужаса и любопытства, совершенно лишившей меня способности двигаться. Представляете себе, мистер Хасрад, какому невероятному, фантастическому явлению я стал свидетелем – и в самом неожиданном месте! В представшем мне зрелище было нечто необъяснимое и совершенно, категорически иноприродное – вид этот леденил кровь. До сих пор мною двигало радостное любопытство первооткрывателя – теперь же начал охватывать страх; я буквально задрожал, глядя, как этот туман или дым ползет по трубе вверх. Но я все равно продолжал ждать, скорчившись на краю бездны и глядя в глубину, туда, где вздымающийся ужас нежно заглатывал луч фонаря. Он полз выше и выше, то и дело замирая на несколько мгновений, и на обычный летящий вверх дым был совсем не похож. Не знаю, откуда во мне взялась эта безмозглая нерассуждающая отвага – торчать там и глядеть, как эта… штука дюйм за дюймом нащупывает дорогу вверх. В какой-то момент я обнаружил, что меня всего колотит крупной дрожью, сердце частит так, словно пытается вырваться из грудной клетки наружу, а во рту сухо. Так организм бессознательно отреагировал на приближение этого зла. Потом в голове у меня что-то щелкнуло, и я понял, что должен как-то остановить его вознесение. Свободной рукой я сгреб разнообразный каменный мусор, в изобилии усеивавший пол, и сбросил его на эту пульсирующую массу. Никакого эффекта моя диверсия не возымела: камни просто провалились насквозь и усвистели дальше вниз по бесконечной шахте. Ужас продолжал течь вверх, а я, чокнутый старый дурак, ждал, склоняясь над ямой и светя фонариком вниз, пока это неведомое чудище приближалось и приближалось. Алан сидел, не шелохнувшись; все его внимание было приковано к профессору, голос которого грозил вот-вот сорваться от расстройства и тревоги. – А потом оно добралось до края колодца. Ошеломленный, я так и остался сидеть, как примерзши к месту, и глядел, как маленькие тентаклики неуверенно вытекают в пещеру и принимаются ощупывать стены и пол. Вместе с ними на поверхность поднялся непередаваемый затхлый, плесневелый запах, который в этом тесном пространстве вскоре сделался невыносимым. Моя рука оказалась в каких-то дюймах от одного из этих ищущих щупалец, и когда оно, наконец, коснулось меня, я снова обрел способность двигаться. Державший меня мертвой хваткой парализующий ужас испарился. Помню, что я кричал; помню, как протискивался через мною же проделанную дыру во внешнюю пещеру и дальше, прочь, на солнечный свет. Я кое-как вскарабкался на холм и мчался, пока не выбился из сил и не упал наземь, хрипя и хватая ртом воздух, будто только что пробежал марафон. Только через несколько минут я понял, что непосредственная опасность миновала. Флетчер резко умолк и бросил взгляд на гостя. На скулах у него острыми углами выделялись желваки, все лицо напряглось от воспоминания о пережитом ужасе. – И это, конечно, была не последняя ваша встреча? – подсказал Алан. Флетчер снова набивал трубку, неотрывно глядя в огонь. Мысли его, казалось, унеслись куда-то далеко. – А? О да. Я узнал о таинственных убийствах в округе и… с ужасающей уверенностью понял, что за ними стоит. Алан глядел на угловатое, изможденное лицо своего нового знакомца и раздумывал, насколько с ним имеет смысл поделиться кошмарными подозрениями, теснящимися в его собственной голове. Действительно ли Флетчер балансирует на грани умопомешательства и нервного срыва, как ему сначала показалось, или в нем достаточно скрытой силы, чтобы выстоять перед лицом жуткой правды? В конце концов, интуиция взяла верх: да, этот человек, скорее всего, выдержит напор эзотерического знания, готовый обрушиться на него. – Доктор Флетчер, вы были совершенно правы, пригласив меня сюда, и я полагаю, что смогу оказаться полезен. Если я не ошибаюсь, мы с вами имеем дело с разумом куда старше человеческого – старше даже самой планеты Земля. Хотя на всем протяжении нашей истории он никогда не играл в ней активной роли, само его существование неоднократно упоминается в различных древних источниках, наиболее видное место среди которых занимают «Пнакотическая рукопись», происходящая от одного тайного культа древней Гипербореи, а также «Некрономикон» одного безумного араба, по имени Абдул Альхазред (впрочем, там ему посвящены только несколько кратких абзацев). По случаю, я являюсь далеким потомком этого сына пустыни. Также мне случалось читать об этой сущности в различных переводах (которые сами по себе могут оказаться неточны) «Элтдаунских осколков»; Людвиг Принн упоминает о нем в «De Vermis Mysteriis», а Роберт У. Чемберс – там, где цитирует «Зигзандские рукописи»; плюс он бегло фигурирует в «Cultes des Goules» графа д’Эрлетта и в «Unaussprechlichen Kulten» фон Юнцта. Эта адская сущность происходит из неизвестной и отдаленной части вселенной; некоторое время она странствовала от галактики к галактике, пока, наконец, не достигла нашей Земли, когда та была еще кипящей, пузырящейся, медленно остывающей массой жидкого камня. В древних источниках повествуется, как сущность, враждебная всему человеческому, была поймана и заключена глубоко в недрах земли – это сделали Старшие Боги. Судя по всему, замки на ее узилище оказались сняты, и этот ужас ныне на свободе и волен терроризировать живущих. – Но какова его цель, мистер Хасрад? – нетерпеливо вмешался Флетчер. – Если, как мы оба с вами полагаем, оно действительно разумно, у его ночных вылазок должна быть своя причина. – Разумеется, причина у них есть, – Алан твердо улыбнулся профессору. – Оно питается. – Питается? – Конечно. Я так понимаю, это существо до сих пор очень слабое, так как провело в полусне многие миллионы лет, и теперь нуждается в пище – вообще-то это естественное поведение любых форм жизни. С тех пор, как оно получило свободу – по вашей, к несчастью, милости – оно постепенно восстанавливает свою массу и силу регулярными трапезами, начав с самых мелких существ и каждую ночь переходя к более крупным. Каким-то непостижимым для нас образом оно живет на белках, которые извлекает из тел жертв во время каждой новой охоты. Его цель – расти, распространяться… вернуть себе, наконец, ту грозную мощь почти галактических масштабов, которой оно некогда обладало. И когда оно ее вернет… – Что тогда? – Тогда – для человеческого рода, во всяком случае – будет уже слишком поздно. Земля останется полностью опустошенной, лишенной всякой жизни, а оно двинется дальше, к новым планетам и новым галактикам. По физиономии Флетчера можно было наглядно изучать стадии нервного потрясения – так выразительно оно менялось, пока новая информация прокладывала себе дорогу в сознание ученого. – И что же, ничего нельзя сделать? Алан задумался. Если начать действовать прямо сейчас, пока эта тварь гораздо слабее, чем привыкла быть, возможно, ее еще удастся остановить… Хотя точно так же возможно, что это уже не под силу сделать никому из людей. Если только… – Мы можем попытаться, – сказал он. – Мы должны попытаться, а пока – выбросить из головы все последствия, ожидающие нас, если попытку ждет неудача. К утру, надеюсь, тварь вернется к себе в логово. Она все еще считает себя слабой и днем, скорее всего, будет искать убежища, пока не окрепнет достаточно, чтобы охотиться в открытую. Значит, именно туда, в убежище, мы с вами и отправимся, и постараемся как-то ее обезвредить. Черты доктора Флетчера озарились неожиданно веселой улыбкой. – Примерно как уничтожить вампира, а, мистер Хасрад? Напасть, пока чудовище спит? – Именно так. Но только это не вампир, профессор, и нам понадобятся инструменты и орудия подревнее, чем молоток и осиновый кол. – Значит, завтра! – воскликнул Флетчер, подымаясь на ноги. – Давайте же отдохнем, остаток ночи все еще в нашем распоряжении. Будемте молиться Богу, или кто там приглядывает за судьбами человечества, чтобы день завтрашний принес нам победу над этой бедой. – Аминь, – заключил Алан, тоже вставая и следуя за хозяином в гостевую спальню, уже приготовленную для него. Снаружи было все еще темно, а восток только намекал на возможность зари, когда Алан пробудился от беспокойного сна и разбудил хозяина дома. Вместе они выглянули из окна: смертельный туман уже начал отступать перед пришествием света. Дом освободился от призрачного савана; округа была еще окутана дымкой, но недостаточно густой, чтобы представлять угрозу, как всего несколько часов назад. Алан и Флетчер вышли на деревянное крыльцо и теперь глубоко вдыхали только что не хрустящий от утреннего холода воздух, любуясь Мглистым озером, видневшимся сквозь шеренги подступавших к самой воде деревьев. Вокруг дома еще вились отдельные пряди тумана, но и они медленно отступали к раскинувшемуся за ним болоту. – Как я и думал, – заметил Алан, – наш туман не растворяется в воздухе, как следовало бы ожидать от нормального атмосферного явления, а возвращается в нору, сохраняя зримую форму. – Вы совершенно правы, – отозвался Флетчер, – я с самого начала обратил внимание, что это не обычный материальный туман, который имеет обыкновение таять в воздухе незримой дымкой. – Итак, если мы хотим узнать больше, нам волей-неволей придется последовать за ним – хотя лично я (да и вы, судя по всему, тоже) не питаю ни малейших сомнений относительно того, откуда он берется. Сойдя с крыльца, оба джентльмена двинулись за дымными щупальцами в обход дома, прочь от озера, под уклон, сбегавший постепенно в заболоченную низину. Длинные белесые пряди привели их в лиственную рощицу, венчавшую гряду холмов, что смотрела в угрюмую чашу болота. Воздух был свеж и чист, и бледные, вьющиеся полосы тумана четко выделялись в нем. Вскоре они уже стояли над самым болотом – словно на граю гигантской супницы. Туман внизу был гораздо гуще и походил на мягкий серый ковер, который кто-то на глазах утягивал прочь. Его непроницаемые покровы целенаправленно скользили прочь, собираясь в какую-то расположенную вдали точку. – Выглядит, как будто кто-то вытащил пробку из огромной круглой раковины, – поделился Флетчер, – и все быстро утекает в сток. – Весьма уместное сравнение, – согласился Алан. Туманные псевдоподии безвредно хватали их за щиколотки, пока они шли по краю болота, протаптывая новую тропинку во взмокшей от росы траве, что покрывала бок холма. – Думаю, я заметил кое-то новое, мистер Хасрад. Сдается мне, туман стал гуще… плотнее, возможно… глядите, это больше не та шелковистая дымка, за которой мы шли. Теперь сквозь него даже земли не видно. – Вы абсолютно правы, – сказал Алан. – И, полагаю, у меня есть этому объяснение. Когда-то эта сущность, по всей вероятности, имела плотное тело – возможно, многих миль в длину, в ширину и в высоту – но она очень долго не питалась, то есть в буквальном смысле голодала много-много миллионов лет, и в итоге потеряла почти всю свою массу. Вместо того, чтобы уменьшиться в размере, она сохранила, так сказать, протяженность в пространстве, но атомы ее тела удалились друг от друга на такие расстояния, что в итоге она обрела вот такой туманный, несубстанциональный, разреженный облик. – Вы хотите сказать, она ест… и толстеет? – Именно. И, более того, если мы ничего не сделаем, чтобы ее остановить, если оставим ее беспрепятственно кормиться, в один прекрасный день она станет материальным телом, достаточно большим, чтобы покрыть собой всю округу, на многие мили во все стороны. С каждым шагом они оказывались все дальше от дома и ближе к противоположной стороне болота. В саму трясину они не полезли – в этом не было никакой нужды, а шли по берегу, четко различимому в утреннем свете, над бочагами стоячей воды и лениво раскинувшимися топями. – Оно действительно возвращается в пещеру, – прокомментировал Флетчер, тяжело дыша (они с Аланом как раз обходили поваленный древесный ствол). – Теперь уже недалеко осталось. Еще через сотню футов справа по курсу открылась пещера; слева солнце подымалось из-за горизонта, деликатно касаясь свинцового зеркала Мискатонской реки, безмятежно змеившейся вдали. Снова взглянув направо, они увидали, как серый туман на глазах стягивается отовсюду в одну-единственную точку на склоне холма. Зрелище их не удивило, но признаться, ввергло в некоторый шок – выходит, они таки не ошиблись в своих догадках. – Мы были правы, Алан… мистер Хасрад, – тихо проговорил доктор Флетчер. – Оно и правда все утекает в пещеру. – И мы, кажется, как раз вовремя, – подхватил тот. – Через пару минут оно все окажется внутри – уйдет в эту вашу ужасную пещеру и дальше, по шахте, которую вы так неосторожно открыли, в свою подземную темницу, сотворенную много эонов назад Старшими Богами – если, конечно, древние источники не ошибаются. Сознаете ли вы, профессор, что где-то невероятно далеко под нами существует полая камера, простирающаяся на многие мили во все стороны, достаточно большая, чтобы вместить весь туман, который растекается по окрестностям? – Видимо, да, – кивнул Флетчер – но идемте скорее… пока у нас еще есть время. Большая часть тумана уже исчезла в холме, и только отдельные клочковатые последыши запоздало спешили домой. Двое мужчин принялись, оступаясь и поскальзываясь, карабкаться вверх по склону. Флетчеру не пришлось показывать, где находится пещера – туман сам отлично справился с ролью проводника. Как вода в ванне сливается в сток, так и туман на глазах вкручивался в некое пока скрытое от глаз отверстие в земле. Отодвинув заслонявшие вход ветви – некоторые уже были сломаны в прошлый визит профессора – преследователи уставились в вековечную тьму и затем по очереди продрались через кустарник и вступили в холодный, сырой сумрак грота. Внутри они зажгли специально захваченные из дома большие фонари. Пещера углублялась в холм футов на тридцать и заканчивалась пустой стеной, в которой зияло отверстие. По полу прямо к этой дыре стремительно утекали последние завитки совсем побледневшего тумана. Алан обшарил лучом низкий сводчатый потолок, неровные стены и засыпанный обломками пол.