– УБИРАЙСЯ! Крик разбился об оконное стекло – и тишина желанным одиночеством зазвенела в ушах. Таша долго сидела, не шевелясь, не моргая, пока отражения огней странно дрожали в серебре её глаз. Наконец поднявшись, на некрепких ногах подошла к зеркалу, блестевшему на полу у окна. Дверь в комнату распахнулась так резко, что ударилась о стену: – Кажется, я говорил, чтобы ты избавилась от этого предмета? Таша выпрямилась, уставившись на Никадору, что голубым кругом сияла среди чёрного бархата ночи, обнявшего гостевую башню Клаусхебера. – Ты пыталась его использовать? – Я… видела в нём Лив. Она говорила тихо, не глядя на Арона, лишь слыша, как тот подходит к ней. – За Лив присматривает Нирулин. Твоё наблюдение ничем ей не поможет. Ты не должна бездумно использовать волшебные зеркала, особенно полученные от врага. – Арон взял её за плечи, развернув к себе. – Посмотри на меня. Ну же! Таша посмотрела. Крепко сжимая зеркальце в соединённых ладонях. Его глаза… – Избавься от него сейчас, пока не поздно. Прямо сейчас. Выброси в окно, прошу. …в его глазах сиял привычный лучистый свет, и свет этот был заразительным. Он заполонял собою все мысли, затягивал их радужной пеленой, обволакивал дурманящим туманом, твердил «всё хорошо, всё будет хорошо, просто доверься мне, просто делай, как я скажу»… – Если не можешь выбросить, отдай мне. …этот туман был всегда. Но только сейчас Таша смогла его заметить. Осознать здравым смыслом, который съёжился в островке ясной тени среди лучистой пелены, который впервые не заволокло безмятежным доверием к незнакомцу в фортэнье… А она-то думала, почему ей так спокойно, когда он рядом. Почему всё меняется, стоит ему уйти. Ведь так легко принять голос, нашёптывающий «ты в безопасности», за свой внутренний. – Таша, отдай его мне. Я тебе не желаю зла. Она вздрогнула. «Тебе я не желаю зла…» …она шла за этими лучистыми глазами, как кролик, зачарованный взглядом змеи. Почти без вопросов, почти без сомнений. Он пользовался этой властью и вёл её туда, куда ему вздумается, не трудясь ничего объяснять. Только вот слишком многие говорили что-то о притворстве и масках, чтобы можно было и дальше к этому не прислушиваться. – Нет. Я сама определюсь, что с ним делать. Мне надоело, что ты всё решаешь за меня и без меня. Когда дэй отступил на шаг, в его взгляде, обращённом на неё, Таша впервые прочла удивление. – Это зеркало… оно влияет на тебя. Неужели ты не видишь? Не чувствуешь? – Имеешь в виду, что оно мешает тебе влиять на меня? Да. Чувствую. – Она опустила глаза, глядя на мерцающие золотистые отблески. – Ты это называешь доверием, Арон? Внушая мне нужные мысли и решения, ты говоришь о доверии? Внушая спокойствие и… о, Богиня. – Таша вдруг рассмеялась. – Вот почему мне стало легче, когда мы с тобой встретились. Мамина смерть… ты сделал её… неважной. Не такой важной, какой она была бы для меня в ином случае. Ты сделал что-то с моими воспоминаниями, так? – Это было необходимо. Я хотел… я не стал бы… – Я думала, ты никогда не используешь свои силы против меня. Я ошибалась. Как я могу доверять тебе, если не знаю, моё ли это доверие? Ведь ты не совсем такой, каким хочешь казаться… или совсем не такой. Кто ты, Арон? Кто ты на самом деле? Как мне это узнать? – Ты знаешь, кто я. – Правда? В его глазах светилась непроницаемая серость. – Я тот, кем ты меня видишь, – ровно проговорил дэй. – Значит, не отдашь? Таша крепче сомкнула пальцы на тёплом металле: – Значит, не ответишь? Когда Арон отворачивался, в его лице стыла странная обречённость. – Будь по-твоему. Рано или поздно ты сама всё поймёшь. Таша смотрела ему вслед, пока шёлковый шелест не растаял на лестнице. …трусиха. Так и не спросила то, что хотела спросить больше всего. Слишком боялась поверить врагу. Слишком боялась услышать ответы. Во всяком случае, оставлять всё как есть она тоже не собиралась. Нащупав корвольф на груди, Таша отложила зеркальце на подоконник. Расстегнула цепочку на шее. Рассмотрела багряный камень – так, словно видела его впервые. Положив мамин подарок в карман, слегка оцарапав пальцы о сосновый крест, едва не вывернув ткань наизнанку, пока дрожащая ладонь выскальзывала наружу, накинула на шею цепочку зеркальца-кулона. Сознание было ясным, как никогда. Её не терзали сомнения. Казалось, она впервые отчётливо понимает, каким должен быть её следующий шаг. Пускай этой игре пока далеко до конца, свои ходы она отныне будет делать сама. Заправив зеркало под платье, Таша подняла взгляд. Увидев в оконном стекле чужое отражение, даже не отшатнулась – просто не осталось сил. – С герцогом сегодня разберутся, – лишь устало сказала она Раксэне Норман. – Скоро ты сможешь спать спокойно. Мёртвая женщина не ответила ей. Только улыбнулась – так, что заставила Ташу сунуть руку в карман за защитным крестом. Ледяные пальцы нащупали подвеску с корвольфом. И всё. Она ещё успела увидеть крест валяющимся у своих ног – неосторожно вытащенным и оброненным в момент, когда она убирала подвеску в тот же карман. Даже успела наклониться, прежде чем перед глазами её вспыхнул лунный свет, затапливая всё, сдавливая виски, заставляя её крик захлебнуться в потустороннем шёпоте, что захлестнул волной и утянул Ташу в ненавистную черноту. …чуть позже в полумраке гостевой башенки, где погасли все свечи и половина волшебных огней, Таша распахнула глаза. Серебристые радужки отчётливо отливали пугающей, чужеродной синевой, когда девушка, казавшаяся Ташей, подняла руку и дотронулась до своего лица. Отступив от окна, растянула губы в улыбке – так неуверенно, будто забыла, как это делается. Лёгкой походкой вышла из комнаты и, шагнув на винтовую лесенку, скрылась во мраке, которого Раксэна Норман никогда не боялась. * * * – Какого дамнара?! – воскликнул Альдрем. – По некоторым причинам она стала уязвимой ко всему, что связано с отражениями, – рассеянно произнёс он, отстранённо отметив, что события пошли по варианту, который он считал наименее вероятным. – Но не волнуйся, наш друг не единожды сталкивался с неупокоенными. Заставить призрака уйти на тот свет даже из чужого тела ему не составит труда. Особых эмоций выходка беспокойной души Раксэны Норман у него не вызвала. Не то событие, которое могло поставить под угрозу хоть что-то… в отличие от разговора, произошедшего до того. Впрочем, как раз в нём всё прошло, как планировалось. Альдрем, кашлянув, аккуратно постучал стопкой бумаг о спинку кресла, выравнивая края: – Так она больше ему не верит? – Всё немного сложнее. – Металл звякнул о дерево, когда он отложил зеркальце на стол, не закрывая его, наблюдая, как девичий силуэт движется по коридорам Клаусхебера. – Не верит, но отчаянно хочет верить. Всё это было сказано сгоряча: уверен, подумай она немного, чуть-чуть остынь… однако она подумает после. И придёт к верным выводам. Она захочет, чтобы всё было как прежде, но этого не будет и быть не может. Доверие её расшатано, и теперь малейший толчок… – он резко расправил сжатые ладони, словно пуская молнии с кончиков пальцев, – пуф. – Значит, хоть один не доверенный ей секрет, и… – Да. Полный крах. Альдрем довольно-таки бесцеремонно сунул бумаги под мышку. – Вы ведь задумали что-то ещё. С этим зеркалом. – Ничего особенного. Не считая того, что ей пора познакомиться с собственной тенью. – Он потянулся за выпивкой. – Она тошнотворно хорошая девочка. Чтобы выжить там, где она в конце концов окажется, придётся ей стать чуть менее хорошей. – Ей?