– Да ты просто ревнуешь! – Кого? К кому? При всём уважении, они с нашей маленькой королевой немного в разных весовых категориях. Во всяком случае, я надеюсь, что он это понима… о, я же говорил? Очнулся. – Алексас мрачно следил, как дэй поднимает непонимающие глаза. – Изволили покинуть глубины памяти, наше святейшество? Арон сел, держась за разбитую губу. – Что случи… – А вы взгляните. Алексас посмотрел на дэя, с жестоким удовлетворением наблюдая, как ширятся его глаза. Арон обернулся, чтобы увидеть, как львица скрывается в доме: не ступая на израненную лапу, задев плечом дверной косяк. – Да не спешите вы так, святой отец! – крикнул Алексас, хромая следом за дэем, когда тот метнулся к избе. – Не волнуйтесь, ей уже никто не угрожает! Отодвинутый буфет впускал в гостиную оранжевый свет. Сняв дурацкий абажур со светильника, примешав к оранжевому свету жёлтый, Алексас подошёл к дэю – тот сидел на полу в спальне, вглядываясь в темноту под кроватью. – Почему она не перекидывается обратно? – Алексас, хмурясь, опустился на колени рядом. Под деревянным днищем блестели зеленоватые отблески – свет лампы отражался в львиных зрачках. – Она не может. – Что значит «не может»? – Зашла слишком далеко. – Дэй протянул руку – львица тут же забилась в самый дальний угол, к плоскому подкроватному сундуку. – Тише, тише… Львица пыталась зализать рану, но лишь больше её растравливала. Повернула морду к дэю: некогда белую, а сейчас выпачканную в чужой, дёготно-чёрной крови. Хвост бил по полу, в серых глазах стыла боль и молчаливый укор. Я тебя защитила, говорил её взгляд, ты не мог сделать этого сам, и это сделала я, что ещё ты от меня хочешь? Оставь меня в покое, человек… – Она забыла, кто она, – ошарашенно пробормотал Джеми. – Забыла, как вернуться обратно, забыла, как вернуть человеческий облик! Пальцы Алексаса сжались в кулак: так, словно собирались врезать дэю во второй раз. – И она… её уже не вернуть? – Я пытаюсь это сделать, – сказал Арон ровно. – Верни мне контроль! Святой отец, осторожно! – выпалил Джеми секунду спустя – вслух. – Она не помнит, кто мы, она опасна и… – Она всё помнит. Просто мыслит иными категориями. Звериными. – Помнит? – Джеми озадаченно всмотрелся в зверя, ютившегося под кроватью. – Вы уверены? – Иначе не пытался бы делать то, что делаю. Арон глядел на львицу, не мигая. – Но это… это же опровергает все знания об оборотнях! Значит, забыв себя, они не теряют память… сразу, по крайней мере… и не могут убить близких людей, и это всё меняет, всё! Выходит, того же Харта Бьорка обвинили незаслуженно! Наверное, его подставили, а он ведь уже не мог… точно, его брат стал королём вместо него! Вот кому это было выгодно! И наверняка… – Джеми, помолчите. Нехорошие нотки в голосе дэя заставили мальчишку осечься, погасив азартные искры в его глазах. Светлый хвост перестал метаться по доскам. Потом львица тихо подползла ближе к протянутой к ней руке, чтобы поддеть мордой мужские пальцы. – Вот так. Хорошо. – Дэй положил ладонь на грязный мохнатый лоб. – Всё будет хорошо… Пальцы его лежали на белой шерсти, и дэй продолжал говорить тихую, успокаивающую бессмыслицу, размеренно роняя слова сверкающими каплями, сплетая их в незримое кружево. Львица слушала, пока веки её медленно смеживались; и когда слова истаяли, а глаза зверя закрылись, дэй отнял руку и мягко позвал: – Таша… Выждав, пока померкнет серебристая дымка, он стащил с кровати гобеленовое покрывало – и накрыл им дрожащую девушку, свернувшуюся калачиком на полу. Боль. Память, накатившая пенной волной. Отрывки воспоминаний. Висп, чёрное щупальце, белый огонь, отвратительное нечто во рту… – Тихо, тихо. – Арон бережно потянул Ташу из-под кровати. – Потерпи немного. Её подхватили на руки – Таша не сдержала вскрика, когда движение разбудило боль, затаившуюся в раненом плече – и переместили на постель. С трудом повернув голову, она сплюнула на пол – кровью. – О чём ты думала?! – взвился Джеми. – Ты же у нас умник, догадайся сам… Слова выдавливались неохотно, – Таша скорее выкашливала их, чем произносила. – Тебя не учили, что оборотень не должен отпускать разум?! Да то, что ты вернулась, чудо! – В последнее время чудеса в моей жизни нередкое явление… – Она хотела и боялась коснуться места, где больше всего горело и жгло. – Что эта тварь со мной сделала? – Плечо рассечено. Похоже, ключица сломана. – Арон положил ладонь на рану, так невесомо, что Таша почти не почувствовала. – Потерпишь ещё немного? В плечо словно плеснули раскалённым свинцом. Она закричала бы, если б боль не лишала голоса, выжигая все мысли; девушка ощутила лишь, как её вдавили в перину, когда бедное тело само собой забилось, как рыба на крючке. Затем боль исчезла, так же мгновенно, как появилась – позволив Таше скрючиться на кровати, хватая ртом воздух и слизывая слёзы с губ. – Вот и всё. – Дэй коснулся рукой её макушки. – Прости. По-другому кость не срастить. Скосив глаза, всё ещё тяжело дыша, Таша ощупала ключицу, где тонкой линией пересёк кожу длинный белый шрам. Плечо больше не болело, лишь саднило немного. – А… а у тебя откуда кровь? Арон пристально смотрел на неё. Верхняя губа – разбита, нижняя – прокусана. – Так уязвимым местом виспа было щупальце? То, которое с… фонарём, как его в сказках называли? – кашлянув, уточнил неугомонный Джеми. – Но как ты это поняла? – Так же, как и ты. – Осторожно, ещё не веря, что раны больше нет, Таша села на краю кровати. – Когда он сдох. – Под недоумённым взглядом мальчишки она коснулась босыми ступнями пола, придерживая покрывало на груди. – Я… львица… я-львица… хотела не дать ему утащить тебя, вот и всё. Поэтому и решила откусить щупальце. Джеми задумчиво почесал в затылке: – Похоже, этот зелёный огонь у него вроде как сердце. Нормальное-то сердце у этой твари вряд ли могло быть. Она ведь, похоже, не из плоти и крови была, а из… кстати, как она на вкус? – Как прогорклая вата, пропитанная солёными маслянистыми чернилами. Скривились они одновременно – видимо, воображение мальчишки не уступало её собственному. – Сядьте, Джеми. Подлатаем вашу лодыжку, – сказал Арон устало. – Потом принесу и нагрею воды, чтобы вы двое могли отмыться. Надеюсь, остаток ночи доспите спокойно. – Я пока оденусь и печку заново растоплю, – встав, добавила Таша. – Таша, тебе лучше… – Я в порядке. Твоими стараниями. А потрепало нас всех. Финальный укус не даёт мне поблажек. В ответ на её слабую улыбку дэй не улыбнулся. Таша успела одеться, забрав одежду из огорода, разжечь огонь, вернуть на место упавшее кресло и умыться той водой, что осталась в кувшине в ванной, когда мальчишка наконец выскочил из спальни – куда позже Арона, вовсю таскавшего из колодца новые вёдра, пока на печке грелась кастрюля с кипятком. – Я понял! – Понял, в чём смысл жизни, вселенной и всего сущего? – спросила Таша, оценив его бесконечно гордый вид. – Понял, почему проснулся висп! Я залез в сундук под кроватью, и… – Ты залез в сундук мёртвого владельца дома?! После случившегося сомневаться в том, что если доминус и ушёл куда-то, то только в топь – на последнюю встречу с виспом, – не приходилось. – Зато я нашёл там разгадку! Молча сложив пальцы щепоткой, Таша коснулась ими склонённого лба: потревоженную память мёртвых нужно чтить. – Это было в сундуке. – Джеми продемонстрировал ей небольшую пиктуру, с которой улыбалась темноволосая женщина лет сорока. Вид у неё был слегка измождённый. – Вместе с мужскими и женскими вещами.