Поступок отца не укладывался в голове. И снова проведя бессонную ночь, Агафонов так и не смог найти мало-мальски приличного объяснения. «Почему из бракосочетания с тетей Юлей папа решил сделать тайну? Она, конечно, неприятная особа. И зачем отец выбрал именно ее в спутницы жизни? Неужели никого лучше не нашлось, — хмыкнул про себя Михаил, просматривая ближе к вечеру документы по сделке с Кармигодяном. — И от кого тайна, позвольте спросить? Только от меня? И Рома с Таней промолчали? Интересный поворот», — поморщился он и снова углубился в чтение особых условий контракта. Телефон внезапно заголосил старой песенкой «Я на тебе не женюсь никогда». — Нина, твою мать, — пробурчал Агафонов, глядя на яркий экран айфона. — Тебе-то что нужно? Мой скальп? — Что опять? — раздраженно бросил он в трубку и тут же услышал бодрый голос бывшей жены. — Я звоню напомнить, что Егорку сегодня из бассейна забрать нужно. И ты проверь обязательно, как он голову высушил… — Хорошо, — пробубнил Агафонов, собираясь сразу же закончить разговор. — Я занят, Нин… — Ничего, отвлекись на минутку, — отрезала она. — Ты мне лучше скажи, кто это решил усыпить Зака? — негодующе поинтересовалась Нина. — Твой отец? А о моем сыне старый хрыч подумал? — Подожди, — опешил Агафонов. — А ты откуда знаешь? — Егор подслушал твой разговор с отцом. Он в туалет вставал. А ты как раз в телефон орал… — Да ничего я не орал, — вздохнул Михаил, потерев затылок. — И эта тема уже закрыта. Если бы Егор спросил меня утром, я бы ответил. По документам собака моя с самого рождения. Поэтому никто не имеет права причинить Заку вред. — Да, — вздохнула Нина, и Агафонов понял, что его ждет еще один сюрприз. — Но Зак знает твоего отца и доверяет ему. А тот может этим воспользоваться… — И что ты предлагаешь? — мрачно поинтересовался Агафонов. — Собака сидит за высоким забором. Папа в ближайшее время к нам не собирается. Проблема решилась сама собой. А с Егором я поговорю… — Нет, — огрызнулась Антонина воинственно. — Это и меня касается. Я за своего сына горло любому перегрызу. Ну ты знаешь, — выдохнула она по-свойски. — Догадываюсь, — пробурчал Агафонов, в глубине души понимая, что до конца не подозревает о всех талантах «Тонечки». Сплетни, шантаж, подделка документов… Что еще в рукаве у царевны Лебледи? — У отца телефон прежний? — строго осведомилась Нина. — Я ему сама позвоню. — И чем ты его напугаешь? — криво усмехнулся Агафонов, догадываясь о методах воздействия Антонины Макаровой. — Меньше знаешь, крепче спишь, — фыркнула она и драматично вздохнула. — Все сама должна делать. Все сама. От тебя никакого толку, Агафонов! — Ну конечно, — рыкнул он и сразу нажал на кнопку отбоя. «В одном Нина права, — устало подумал Михаил. — Пес знает прежнего хозяина и доверяет ему как самому себе. Почему же ты так переменился, папа? — коротко вздохнул он. — Тетя Юля не любит животных, да и вряд ли позволит привезти такого кабана, как Зак, в свою уютную квартирку в центре города, — сжал челюсти Агафонов и обомлел от догадки. — Получается, отец почти два месяца живет в нескольких кварталах от меня и до сих пор даже не обмолвился об этом. Ни со мной, ни с Егором не встретился. Что же происходит, мать твою за ногу!» Нестерпимо захотелось есть. И Михаил вдруг отчетливо понял, что если сейчас не сожрет пирожок и не поцелует Еву, то просто пропадет. — Ольга, — душевно попросил он, открыв дверь в приемную в приемную. — Сходи, пожалуйста, к Марине. Купи мне пирожков. Я тебе сейчас денег дам, — пробурчал он, выуживая из кармана мелкие купюры. Дождавшись, когда секретарь вышла, позвонил по внутренней связи Еве. — Иди ко мне, душа моя, — жалостливо позвал он. — Я соскучился, сил нет. Чаю попьем с пирожками. Потискаемся… И как только Ева вошла к нему в кабинет, сгреб в охапку и потащил на диван, стоявший напротив панорамного окна. От пирожков с чаем и теплого дыхания Евы у него на груди Агафонову немного полегчало. А когда пальчики Евдокии дразня прошлись по шее, Михаил не выдержал и впился в ее губы требовательным поцелуем. — Нужно работать, — пробурчал он недовольно. — Завтра этот хрен собачий явится контракт заключать, а я еще не все договоры прочел. — Мы же составили, как ты велел, — пискнула Ева. — Естественно, — отмахнулся он. — Но моя подпись, солнышко, дорогого стоит. Да и сам контракт на несколько миллионов. Каждая запятая играет роль. Поэтому и приходится лично во все вникать. А иначе прогореть можно, — развел руками Агафонов и, легко шлепнув невесту по попе, пробурчал: — Возвращаемся на галеры, Ева. Чувствуешь гирю, болтающуюся на ноге? — Я чувствую любовь, — фыркнула она и, приподнявшись на носки, чмокнула его в щеку. — Но, Миша, — добавила она серьезно. — У тебя есть сотрудники. Ты им платишь хорошую зарплату, и правильно составленные документы — это их зона ответственности. А у тебя есть право на незнание. Понимаешь? — Поясни, — пробасил он, уже передумав возвращаться к договорам. — Ты имеешь полное право не знать каких-то подробностей. Главное для тебя — правильно составленные документы. Проверь основные пункты и не морочь голову, — фыркнула Ева и резвой коняшкой понеслась к себе в юридическую службу. — Какие мы умные, — пробурчал Агафонов, глядя ей вслед. И снова вернулся к документам. Но вычитывать каждый пункт не стал. Просто прочитал самое главное, как и посоветовала Ева. Звонок отца пришелся на последний лист. — Не отрываю? — вкрадчиво поинтересовался папа. — Я сильно погорячился, — смущаясь заметил он. — Не переживай о Заке, Мишаня. — Спасибо, что передумал, — стараясь казаться равнодушным, бросил Агафонов. — Мы очень привязаны к собаке… — Только следите за ним. Зак — пес серьезный. Я уже с ним еле справлялся. — Ладно, — миролюбиво согласился Агафонов. — Твое довольствие не пострадает, пап, — добавил поспешно. — Я тоже погорячился. А то бросит тебя Юлия Романовна, — криво усмехнулся Михаил. — Ты знаешь, — даже не спросил, а подытожил отец. — Понимаешь… — Пап, мне известно, что вы с тетей Юлей поженились, — отрезал Агафонов и добавил ехидно: — Совет да любовь! — Просто мы… — попробовал объясниться отец, и Агафонов вдруг почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. От пирожков ли? От инстинктивного отторжения резких изменений в папиной личной жизни? Агафонов поразился собственной реакции и перебил отца: — Пап, мне не интересно. Правда. Ты волен поступать как тебе угодно. А у меня есть право на незнание, — вставил он Евин термин. — И я им воспользуюсь, можно? — Хорошо, — вздохнул отец и добавил напоследок: — Ну насчет Зака не волнуйся. Я так Нинке твоей и сказал. «Проняло старика, — весело усмехнулся Агафонов. — Интересно, чем же тебя припугнула Антонина Сергеевна? — хмыкнул он мысленно и тут же предупредил сам себя: — Право на незнание, Миша! Воспользуйся им. Не-а, — мотнул головой Михаил. — При случае узнаю. Ну Нинка — шантажистка хренова. Прижала к ногтю папаню. Что же она такое про него знает?» — задумался он и поморщился, когда в кабинет вошел Кислицын. — Я насчет завтра, Михаил Александрович, — начал он. — Основную часть пентхауса закрыли на ключ. Есть доступ в игровую и в санузел… — Избавь меня от подробностей, — рыкнул Агафонов. — Лучше ищи любителя листовок. — Да ищу я, — в сердцах бросил Кислицын. — Во все издательства обращались наши сотрудники из отдела продаж и из маркетинга. Есть версия, что это месть Тарасова. Ему вроде Евдокия Вадимовна понравилась… — Уволили? — проскрежетал Агафонов, жалея, что сам не бросился в отдел маркетинга и не набил морду вонючему скунсу и его приятелю. — Еще утром, — кивнул Кислицын и заторопился к двери. «Надеюсь, Кармигодян входит в инвестиционный проект не из-за прелестей Даны, — поморщился про себя Агафонов. — Если из-за нее, то добра не жди», — ощерился он и тут же позвонил в юридическую службу. — Ксения Олеговна, я хочу добавить штрафных санкций для инвестора. Если он на полпути передумает… — Но вы же не обсуждали с Кармигодяном новые условия, — пробормотала Ксения. — А вдруг он увидит новые штрафы и откажется от участия… — Не увидит, — зло хмыкнул Агафонов, подумав, что если башка потенциального инвестора занята предстоящим свиданием с Даной, то это его проблемы. — Мы должны себя обезопасить, — рыкнул он. И следующим утром еще раз убедился в своей правоте. Маленький толстый человечек поедал глазами Дарину Сергеевну и рассеянно подписывал документы. «А ты волновался», — мысленно усмехнулся Агафонов, закончив встречу. Куда делась сладкая парочка, он не знал и знать не хотел. — Вас уже ждут на Метростроевской, — предупредила Ольга. — Да еду я, — кивнул Агафонов и, на ходу надевая пальто, бросил: — Ева может прийти полежать на диване. Смотри не выгони, — предупредил он на бегу и, увидев изумленный взгляд Ольги, расхохотался. «Все удачно складывается, — весело подумал он. — Скоро я женюсь на Еве. Заку ничего не угрожает. А Кармяша даст бабок, — хмыкнул он про себя. — Он даже по диагонали договор не прочел. Вот придурок! Все на Данку пялился. Нужно было написать, что это договор дарения, — расхохотался Михаил, подъезжая к стройке. — И нули подписать к восьмизначному числу, — шутя заметил он. Светило солнце, и весь мир казался прекрасным. — Хорошо-то как!» — мысленно воскликнул он и, бросив машину на парковке близстоящего жилого дома, потрусил к бытовке, где уже истомились в ожидании подрядчики. Рванув на себя некрашеную металлическую дверь, Агафонов на секунду замер на пороге небольшой прокуренной комнаты, оббитой вагонкой. — Хоть топор вешай, — рассмеялся он, даже не подозревая, что выйдет отсюда совершенно другим человеком. После обеда сильно разболелась рука. — Видимо, рано я перестала пить нимесил, — пожаловалась она Ксении и добавила грустно: — Сегодня вроде ничего срочного не предвидится? Начальница отрицательно покачала головой. — Езжай домой, Ева. — Нет, — вздохнула она тяжко. — Мы теперь живем на окраине. Я туда без Миши полдня добираться буду. Лучше пойду у него в кабинете полежу, — грустно пробормотала она. — Обезболивающее выпей, — посоветовала Рубакина. — Ага, — охнула Ева и, проглотив залпом мутную жидкость, отправилась в святая святых. Она уже зашла в приемную и лишь на секунду остановилась около Агафоновского дракона. — Михаил Александрович предупредил, — улыбнулась Ольга и закивала как китайский болванчик. Она сочувственно глянула на Еву, словно ребенка баюкающую больную руку, и добродушно предложила: — Хочешь, плед дам и подушку? Мы тут держим в запасе…