«Почему ты так со мной, отец? — подумалось ему. И Агафонов внезапно осознал, что если бы не Ева, то счел бы себя одиноким и никому не нужным человеком. А так… семья… Ева… сын… Зак. Никому не позволю лезть грязными лапами в нашу жизнь… Даже тебе, папа!» — мысленно предупредил родителя Михаил и, услышав приглушенный стон Евы, окончательно отбросил прочь невеселые размышления. Но занятия любовью вне расписания не принесли спокойствия Агафонову. И войдя в офис вместе с невестой, он помог ей снять пальто. Перекинул его через руку и, чмокнув Еву в нос, отдал указание Ольге: — Кислицына ко мне. Быстро… И не успела Ева дойти до стеклянной двери, отделяющей мир крестьян от канцелярии небожителя, как секретарь запинаясь доложила: — Татьяна Андреевна звонила. Хочет приехать к одиннадцати… — Хорошо, — мотнул головой Агафонов и на ходу крикнул: — Ева, у вас там все готово по Деме? — Да, — кивнула она, замирая в дверях и пропуская в святая святых Кислицына. — Документы давно у тебя на подписи. — Отлично, — пробурчал Агафонов и, поздоровавшись за руку с начбезом, прошел в кабинет. «Ох и не завидую я Николаичу, — вздохнула Ева и поспешила к себе. — Нужно предупредить Ксению. Наверняка Миша ее позовет на встречу с сестрой Демьяновского. А интересно, где ошивается этот придурок?» — хмыкнула она про себя и через минуту думать забыла о бывшем Агафоновском друге. Она уже распахнула дверь в юридическую службу, когда кто-то сзади гадко пропел: — Это Ева, всем ховаться… Дальше она не дослушала. Лишь села за стол и, включив компьютер, уставилась в одну точку. — Ты что? — испугалась Ксения. — Тебя кто-то обидел? — Нет, — мотнула головой Ева, стараясь сдержать слезы. — Всего-то поют гадкие частушки за моей спиной. Подумаешь… Ей хотелось рассказать и про ужасную историю с Заком. «Как? Ну как можно из-за поганого Демы усыпить такую собаку? Конечно, Миша пса в обиду не даст. Но все равно так тревожно и неспокойно. А еще частушки эти, — всхлипнула она. — И поговорить не с кем. Янка в Сочи, Милка в Израиле. Хоть к Алине беги. Но мачеха тоже занята. Вся клиника на ней», — вздохнула Ева, печально пялясь в монитор. За своими мыслями она не заметила, как Ксения вышла из кабинета и отправилась к Агафонову. — Миш, ну это совершенно никуда не годится, — заявила она с порога. — Пора уже найти автора гнусной песенки. Люди поют в коридорах. Ева плачет. А работа стоит… — А ну-ка, — проревел Агафонов, щелкая мышью. — Сейчас посмотрим данные с камер наблюдения! Всех певцов уволить на хрен. Сразу. Без отработок, — отрывисто бросил он и, поймав изумленный взгляд Ксении Рубакиной, добавил: — Я не потерплю паскудства. Он открыл записи за сегодняшний день и сразу же увидел шагающую по коридору Еву, сосредоточенную и напряженную. Потом переключился на данные с другой камеры и острым взглядом выцепил Костика Тарасова и еще какого-то парня из маркетинга. — Это люди Махровского? — пренебрежительно заметил он. — А он в отпуске… Ладно, сами разберемся, — пробормотал тихо и, вызвав начальника отдела кадров, велел: — Уволить. Прямо сейчас. Тарасова и… — Беленького, — подсказала Лидия Юрьевна. — Да хоть зелененького, — ощерился Агафонов. — А с какой формулировкой? — настороженно осведомилась Лидия. — Нас же потом по судам затаскают. — По собственному желанию, конечно, — усмехнулся Агафонов. — Объясни им, Лида, коли рогами упираться начнут, что с этой минуты у них нет никаких премий, только голый оклад. Ну и штрафы я вкачу за малейшую провинность. Понятно? — Да, — пробормотала Лидия и, выйдя из кабинета шефа вместе с Ксенией, задумчиво прошептала: — Как бы наша идея по нам и не ударила… — За что боролись, на то и напоролись, — процедила Ксения и поспешно добавила: — Девчонка хорошая, Лар. Зря на нее нападают. — Ну тебе виднее, — вздохнула Лидия и, услышав окрики шефа, доносящиеся через закрытую дверь, заторопилась на рабочее место. Агафонов гневался. На себя в первую очередь. Так хотелось помчаться к Еве, утереть ее слезы. Рассмешить и увезти домой. Но нельзя, блин! Ничего нельзя! Нужно разобраться с листовками и еще раз поговорить с отцом. «Почему отец так настроен?» — снова осведомился сам у себя Агафонов и вслух поинтересовался у Кислицына: — Твой человек пока не ответил, Николаич? — Да как свяжется с ЗАГСом, сразу сообщит, — заверил тот и, преданно глядя в лицо шефа, добавил: — Я вот думаю с другого конца это дело раскрутить. Каждая из листовок распечатана на самоклеящейся бумаге. Попрошу кого из знакомых оперов проверить заказы, поступившие после Нового года. Глядишь, кто-то из наших попадется… Если это, конечно, не Тарасов… — Небось думает, что я у него увел Еву? — хмыкнул Агафонов. — Но я думаю, это кто-то другой… Ищи… — Дана? — торопливо вставил Кислицын. — Нет, не ее стиль, — мотнул головой Михаил. — Да и зачем ей? — Она, кстати, просит разрешения в игровую его пригласить, — между прочим заметил Кислицын. — Ты вроде не против, Саныч? — осведомился осторожно, боясь вызвать гнев руководства. — Да пусть трахается со своим Кармигодяном, — поморщился Агафонов. — Один раз может игровую занять. Приватную часть квартиры закрой. Не хочу, чтобы по моему дому посторонние шлялись. И пусть Надя в подотчет штуку выдаст. На вино и фрукты… «Никакой морали», — насупился Агафонов, как только Кислицын побежал исполнять поручения. Он попытался прочесть документы, принесенные к нему на почту, и никак не мог сосредоточиться. Все переживал о судьбе Зака. «Странно получается, — подумал Михаил. — О собаке я переживаю, а вот судьба Даны меня не трогает совершенно, — мысленно протянул он и тут же одернул сам себя. — Зак близким доверяет, и в его здоровой башке даже подозрения не возникнет, что его ведут на убой. А Дану никто не заставлял ложиться под Кармигодяна. Полностью ее желание. И уж точно этот трах-тарарах никак на подписание контракта не повлияет, — снова поморщился он и сам у себя спросил: — Вот как объяснить Заку, что ему грозит опасность? У меня же язык не повернется сказать, что Саша теперь чужой. Одна задача — воздействовать как-то на Дему. Пусть отстанет от моего отца и моей собаки! А я его еще по поводу семьи Камиллы хотел предупредить. Ну не дурак ли?» За своими размышлениями Агафонов не заметил, как стрелка часов медленно, но верно коснулась одиннадцати. — Татьяна Андреевна пришла, — пробормотала Ольга, и Михаилу ничего не оставалось, как заставить себя встать и отправиться в переговорную. Вежливо пропустить Таню вперед. Самому усесться во главе стола. — Чай, кофе? — предложил он. — Нет, — поджала пухлые губы Татьяна и глянула сердито. В переговорную впорхнули юристки. Уселись напротив гостьи. Разложили по столу пачки документов. — Что это? — ужаснулась Ромкина сестра. — Я же поговорить приехала. — Разговоры закончились, Тань, — спокойно заметил Агафонов. — Рома натворил много бед… — Ты тоже, — гневно бросила Татьяна. — Но я ничего подписывать не желаю, — упрямо заявила она. — Нет полномочий? — участливо поинтересовался Михаил. — Есть, — негодующе заметила она. — Но всю эту макулатуру, — она небрежно махнула в сторону договоров, — нужно хотя бы прочесть… — Читай, — развел руками Агафонов. — У меня нет времени и желания. Давай поговорим наедине, — предложила она. — Миша, ну что происходит? Ты как с цепи сорвался! — Хорошо, — кивнул Михаил и обратился к юристам: — Вы свободны, девушки. И как дурак засмотрелся на Евину попу, обтянутую черной классической юбкой. Перевел взгляд на ножки, потом на розовые сапоги и в который раз чуть не сошел с ума… — Зачем ты женишься, Миш? — усмехнулась Татьяна, как только они остались одни. — Ты, как мой брат, ни одной юбки не пропустишь. А девочка, кстати, хорошая. Тебе бы такую жену… А то берешь в жены не пойми кого… — Да-а, — протянул Агафонов с издевкой. — Мы, мужики, такие… Он откинулся в кресле и насмешливо глянул на сестру Демьяновского. — Рома был тебе как брат, — вздохнула Татьяна. — А ты! И отца довел до сердечного приступа… — Откуда такие сведения, Танечка? — ласково поинтересовался Агафонов. Слишком ласково. — Да я заезжала к ним. Александру Петровичу час назад скорую вызывали… — Точно? — сардонически поднял бровь Михаил, прекрасно зная, что отец не доверяет врачам и никакой скорой не дастся. — Я ведь и проверить могу. — Ну чуть не вызвали. Лежит весь бледный… Мама говорит… — Я ничего не пойму, Тань, — усмехнулся Агафонов. — Где лежит мой отец? При чем тут твоя Юлия Романовна и куда ты заезжала? — Так ты не знаешь? — прикусила она язычок и, быстро подхватив куртку и сумку, выскочила из переговорной. Михаил не стал ее задерживать. Он прошелся по этажу, будто проверяя работу сотрудников. Заглянул в кабинетик Кислицына и поинтересовался лениво: — Ну что там, Николаич? — Вот, — отрапортовал безопасник. — Только сейчас прислали. Я вам перешлю, — заверил он. Агафоновский телефон тренькнул, и Михаил усмехнувшись глянул на снимок, сделанный с экрана компьютера. Вверху рядом с двуглавым орлом значилось грозное название организации, а чуть ниже на сером фоне хорошо выделялись сведения о брачующихся. Муж — Александр Петрович Агафонов, жена — Юлия Романовна Демьяновская. Брак оформлен тридцатого ноября. — Зашибись, — присвистнул Михаил. — У меня, оказывается, братик есть. Дема-а-а! — фыркнул он и быстро зашагал к юристам. «Значит, долги ты решил не отдавать, Рома, — ощерился Агафонов. — Посмотрим, кто кого…» — Так, — прорычал он, вваливаясь в кабинет. — Ксения Олеговна, готовьте документы в суд. В качестве обеспечения иска требуйте ареста имущества и подписку о невыезде для самого Демы. Глава 25