— За что тебя, Олежа, уважаю — так это за то, что умеешь дать просраться, — произнес Виктор, сделав несколько глотков прямо из бутылки. — Чтоб ты, падла, всю жизни бильярдными шарами срал, — прошипел ученый себе под нос. — Чего-чего? — переспросил куратор. — Говорю — в стакан наливайте… не подобает человеку вашего уровня из горла… — поправился доктор. — Несолидно как-то… — Спасибо, — пробормотал Чернов. — И все же… что там, — ткнул пальцем Павлов. — На поверхности, стряслось такого, что появилась такая спешка? — По большому счету — ничего особенного. Такое маленькое ЧП планетарного масштаба… из-за которого хомячки грозятся разбежаться из банки. — Кто-кто? — переспросил Олег. — Ну эти… холопы, чернь… избиратели, в смысле. Люмпены, мать их так! — А поточнее? — Поточнее… решил я немного подзаработать. А что такого? Возраст, пенсия не за горами. Стыдно человеку в моем возрасте не иметь собственной яхты. И не придумал ничего лучше, чем начать делать копии часов… вот этих самых часов! — чиновник потряс рукой с платиновыми «Владимир». — И начал потихоньку толкать через Сеть… они же стоят, как корма от звездолета! Поначалу все было хорошо, но… появился этот, Алексей Носов. Журналюга, ты помнишь. И начал верещать про коррупцию. А какая это коррупция? За коррупцию — сразу премии лишат! От 30 до 50 процентов премии! Это простое злоупотребление, устный выговор — максимум. — И? — Вот тебе и «и»! Я продать-то успел всего три штуки… откуда их такая куча на рынке появилась — ума не приложу! Не иначе, как кто-то кроме меня печатал. Но откуда?.. — Да-да, откуда бы? — поспешил подтвердить начальник станции. — А ситуация и так накаленная… да что я рассказывать тебе буду? Новости читаешь, сам знаешь! — Откуда я новости читаю? — покачал головой доктор. — Времени катастрофически не хватает! — Так ты не знаешь! — ахнул Виктор. — Про что? — Ситуация жопная до крайности… сельское хозяйство загнулось. Текстильная промышленность — тоже. Да вообще экономика трещит по швам. Кто пойдет покупать булку хлеба, если ее можно напечатать дома, в синтезаторе? И гораздо дешевле! Платишь-то только за электричество, которое прибор потребляет! А сырье… набрал горсть земли, насыпал — вот тебе и сырье. А если не нужен хлеб — не нужно зерно, не нужны фермеры, комбайны и комбайнеры, пекарни и пекари, грузовики и водители, магазины и продавцы… это сколько народа не у дел оказалось! Рестораны тоже закрылись, как один. И так — с одеждой, посудой, мелким инструментом… короче, со всем, что делают твои штуковины. — Я дал человечеству слишком многое, — мрачно произнес Олег. — Перегнул палку… — согласился Чернов. — Олигархи, эта погань, владельцы робозаводов, тоже начали терять прибыль. Сначала просто пованивали, но народу-то хорошо было! Хочешь тортик? Пожалуйста! Нажал на кнопку — готов тебе тортик. Съел кусок-другой… насытился! Остатки выкинул в мусор — и всех делов. Посуду мыть? Зачем? Если проще напечатать новую! Вещи потеряли свою ценность! А тут еще я с часами… короче, хомячки поняли, что синтезировать можно что угодно, хоть бриллиантовое колье, и начали возбухать! Требовать расширения возможностей домашних принтеров. А ценность бриллианта именно в его редкости. Вот скажи, зачем мне бриллиантовые запонки, если брюликов, как стекляшек будет? — Так вы наоборот — ограничьте ассортимент синтезаторов! — С ума сошел?! — выдохнул проверяющий. — Это ж бунт сразу поднимется! Нельзя давать что-то хомячкам бесплатно, а потом — забирать. Хомячки привыкают к достатку, а когда благ, еще и бесплатных, становится меньше… такая волна поднимется! Если раньше положением были недовольны только олигархи, то теперь — все. На центральное хранилище электронных образов совершается до полумиллиона хакерских атак в сутки! И каждый день все больше. Хомяки хотят иметь копии всего! Как Рубинштейн держится — не понимаю… Железный человек! Кремень! Он ежедневно усмиряет Ёрмунганда. — Кого? — Не знаешь мифологию Атлана? Плохо… — И что, выхода нет? — ужаснулся изобретатель. — Пока просто отказываем в замене вышедших из строя 3D-принтеров. Надеемся на естественные процессы. Ломаются они, пусть и медленно, но используются явно далеко за пределами номинальной мощности. Скажи, ты намеренно сделал их неремонтопригодными? — Вовсе нет, — развел руками ученый. — Так проще было… Дизайн первого синтезатора, который и послужил мастер-моделью для каждого домашнего принтера, существующего сейчас на планете… да, по сути, они были тем же самым синтезатором, только раскопированным неисчислимое количество раз. Его дизайн был полностью сделан компьютером. Максимально простой, без единого гвоздя. В смысле — винта. А зачем? Раньше все, что производилось, имело сборную конструкцию. Робот на заводе собирал внутренности прибора — кишки проводов, излучателей, радиаторов и тому подобное. После — собирал корпус. Любое изделие изначально проектировалось так, чтобы его можно было собрать. И, соответственно, разобрать. А, разобрав — заменить вышедшую из строя деталь. Но при 3D-печати разборка-сборка — далеко не принципиальный момент. Так что синтезатор был единым монолитом. Монолитом пластика, стекла и металла. Такая технология помогла сэкономить время на разработке, более оптимально использовать пространство, но сделала прибор абсолютно неразборным и непригодным к ремонту! Лишь промышленные принтеры, которые печатали машины, мебель и другие станки, имели модульную конструкцию. Но модульность — не означает ремонтопригодность! При поломке одного модуля дешевле, проще и быстрее напечатать новый модуль и заменить старый, чем ремонтировать его! А старый — утилизировать. Разобрать на наночастицы и использовать в качестве сырья. — Когда они еще из все строя выйдут… — тяжело вздохнул доктор. — И я про то… — согласился Чернов. — И единственное, что может удержать хомячков от бунта — обещание скорого возвращения на Атлан, где молочные реки и кисельные берега. Не через полсотни лет. А через пару месяцев. — А ты уверен, что Атлан уже сегодня пригоден к жизни? — спросил Павлов. — А если пригоден — в каком он состоянии? Что будет, если хом… люди, прибыв на Атлан, найдут там только выжженную пустыню? — Что будет, что будет, — передразнил Виктор. — Когда прибудем — тогда и увидим, что будет. — Я тебя разочарую. Чтобы телепортировать человека туда, на Атлан, нужно сначала доставить туда приемник. А это, как ни крути — полсотни лет. — Об этом я не подумал! — хлопнул себя по лбу куратор. — Тогда мы реально в жопе. Олежа, это Конец Света. — Да не… со Светом все хорошо будет, — пообещал доктор, поднимаясь с кресла. — Это человечеству конец. — У тебя в меню только минералка, или есть что покрепче? — Как и в любом домашнем синтезаторе, алкоголя — хоть упейся. — Ты сам-то куда? — Работать, — ответил Павлов, на ходу выбрасывая чашку в мусорную корзину. — Да-да, ты того… давай, ваяй! — прокричал вслед Виктор. — Я через неделю вернусь, проверю! Когда же это кончится? Когда люди перестанут воевать из-за прогресса? Давно, очень давно, много тысячелетий назад, когда только был изобретен первый ткацкий станок, рабочие уже начали бунтовать. Они считали, что станки оставят их без работы… В общем так оно и было. Один ткацкий станок заменял нескольких человек. После — паровая машина. Паровоз начал лишать работы лошадей. А когда появились автомобили — водители кобыл перестали быть востребованными. Конюшни уступили место гаражам, пастбища — бензоколонкам. Хотя тут переход был более плавным. Источника дохода лишались пусть и миллионы человек, но постепенно. Промышленность автоматизировалась, внедрялись конвейеры. Прогресс шел без резких скачков. Да, бесспорно, всегда были профессии, с момента первой промышленной революции, которые отмирали, уходили в прошлое. Но очень медленно. Пока не были изобретены робозаводы. Заводы, выполнявшие весь производственный цикл, начиная от добычи сырья и обеспечения энергией. Завод, который сам себя ремонтировал. Который сам грузил товары в составы и отправлял в магазины. Самый большой завод контролировался десятком человек! Таких массовых увольнений Атлан еще не знал! Безработными оставались целые отрасли. Одновременно. Не в один день, конечно, но в масштабе планеты десятилетие — микроскопический срок. На улице и без надежны на иное трудоустройство. Человек, со своими руками, ногами и мозгами, бывший вершиной эволюции, превратился в обузу. Пережиток прошлого. Тормоз научно-технического прогресса. Балласт, мешающий набивать карманы промышленников. И тогда прогремела война. Темные Десятилетия. Гражданская война на целой планете. Человек воевал против машины, и в прямом, и в переносном смысле. Только там, с другой стороны, за машинами, стояли другие люди. Люди, которые считали себя более достойными. Война закончилась сделкой. Хотя… нет, она не закончилась. Война человека и машины не закончится никогда. Возможны только перемирия, на разные промежутки времени, что зависит от интенсивности прогресса. — Когда же это кончится? — вслух повторил Павлов. И улыбнулся, вспомнив предвыборную агитацию Рубинштейна. Человека и президента: «Когда кончится голод? Когда кончится нищета? Когда кончатся страдания? Голосуйте за Марка Рубинштейна и кончится все!» — А я напечатаю все заново, — хлопнул в ладоши Олег. Глава 4 Очутившись в своем кабинете и распечатав новую плитку коньяка доктор вызвал Василия. Пока тот шел — ученый успел сделать несколько новых записей в дневнике. Теперь это стало важнее, чем раньше. Следовало объяснить потомкам причины своих поступков, разъяснить мотивы. Чтобы выглядеть не бездушным чудовищем, а спасителем человечества, коим он себя и считал. — Напоминание: сделать робота, который будет подносить еду и напитки, — подал голос компьютер. — Назначенная дата «не вчера», возможно подошла. — Ой, не сейчас, глупая машина, — буркнул мужчина. — И назначенная дата была «не сегодня». Сегодня — снова наступило сегодня. Так что проверь свои логические цепи. — Логические цепи проверены, неисправностей не обнаружено. — Господи, почему меня окружают одни бездари! Почему у меня в помощниках нет второго меня? К этому времени успел подойти Василий. Под глазом сотрудника красовался отливающий синевой фингал. — Кто это тебя? — удивился Павлов. — Неужто, наши объекты? — Чернов, — ответил Складовский, осторожно потрогав фофан. — Ужрался, как свинья. Еле-еле в лифт погрузили. — Не давался? — Ага, грозил неприятностями. Говорил, я не знаю, с кем связался. — У него своих хватает, — зевнул ученый. — Как там подопытные?