Это сказывается на отношениях матери и сына. Наша культура требует сепарации сына от матери. Мать должна отпустить своего мальчика, чтобы он мог стать «настоящим» мужчиной. Если ей не удается дистанцироваться от сына или тот не может отделиться от нее, он становится посмешищем: «за мамину юбку держится», «все никак с маминой шеи не слезет», «маменькин сынок». Как правило, женщины стремятся избежать этого и поэтому в основном следуют принципу «сделай из мальчика мужчину». Начиная с определенного возраста они проявляют меньше нежности в близком общении с сыном, чем с дочерью, и, как и отцы, подходят к воспитанию сына иначе, нежели к воспитанию дочери. Они поддерживают и развивают в нем стремление к самостоятельности, положительно подкрепляют самодостаточность и принижают зависимое поведение. Уже в возрасте трех лет – например, в детском саду – мальчики сталкиваются с супергероями, пример которых показывает им, что настоящий мужчина – независимый, сильный и эмоционально неуязвимый. Трехлетки понимают, что «настоящие» мужчины не плачут, не ищут защиты, не имеют права испугаться или сдаться. Еще в дошкольном возрасте они знакомятся с негласными правилами и нормами мужского поведения, которые звучат так: мужчина может демонстрировать агрессию и гнев, но все остальные чувства – для девчонок и слабаков. В западной, ориентированной на мужчин, культуре детям и подросткам мужского пола приходится искоренять в себе присущую всем людям без исключения потребность в привязанности. Это болезненный процесс, и порой он удается лишь при условии, что мальчик осознанно дистанцируется от всего женского и относится с определенным презрением ко всему «типично девочковому» или «типично женскому». «Мужской шовинизм может отчасти являться выражением гипертрофированной идентификации с отцом, – пишет специалист по психологии развития Сидни Блатт, – когда мальчик старается провести и укрепить границу между собой и матерью. Вот почему некоторые мужчины все еще пытаются, сознательно или бессознательно, насаждать гендерные стереотипы в обществе, обесценивая женщин». Однако что означает эта ранняя сепарация сына от матери? Все мы боимся утратить тесные связи с другими людьми. Все с грустью переживаем потерю. В том числе и маленькие мальчики, которым пришлось очень рано отказаться от оберегающей близости с матерью. Авторы Бетчер и Поллак говорят в этой связи о «травматическом опыте оставленности», который может сказываться на отношениях мужчины на протяжении всей его жизни. Ранний опыт отлучения не проходит даром для сыновей: без тесной эмоциональной связи с матерью они чувствуют себя покинутыми. Но, поскольку общество ждет от них твердости и они испытывают стыд, когда не могут ее проявить, они не решаются показать, что на самом деле происходит у них на душе. Ничто не может им помочь справиться со страхом и неуверенностью. Они ничего не могут с этим поделать, а главное, не знают, как может быть иначе. Они смущаются, когда желание привязанности дает о себе знать. Они не могут показать, что утрата привязанности заставляет их страдать: они не имеют права дать слабину, ведь «настоящий индеец не знает, что такое боль». Поэтому они скрывают свои подлинные чувства, сначала от окружающих и, в конце концов, от самих себя и развивают стратегии для того, чтобы справиться с ранней сепарацией от матери: воздвигают защитные укрепления. Стремясь вести себя «как мужчина» и не обнаруживать своей тоски по близости и отношениям, мужчины строят «более высокие и мощные стены для того, чтобы сохранить разделение “я – другие”, – пишут Бетчер и Поллак. – Мужчины постоянно пытаются заделать щели в плотине, чтобы их не затопило море женственности». Уже в детстве они молчат, когда что-то их задевает, или строят из себя невозмутимых ковбоев и смешных клоунов. Взрослые мужчины уходят в себя, прячутся за газетой, часами сидят за компьютером, загружают себя спортом или стараются дистанцироваться от своих или чужих чувств с помощью шуток и циничных комментариев. Свои эмоциональные потребности они скрывают под маской безразличия, агрессии, гнева, раздражения или активной деятельности. Вместо того чтобы признаться, что у них неприятности на работе, что они переживают экзистенциальный кризис, что они боятся старости или не могут найти решение проблемы, они придираются к жене по пустякам («Вечно ты опаздываешь!», «На тебя нельзя положиться», «Навела бы ты лучше порядок») или агрессивно реагируют на вопросы, которые их задевают («О чем ты думаешь?», «Почему ты молчишь?», «Мы можем поговорить о наших отношениях?»). Мальчики учатся тому, что быть независимым и отстраненным – это круто. Травля, конкуренция, хвастовство – вот стратегии, осваиваемые мальчиками для того, чтобы не допустить сближения отношений. Однако минусы этой трансформации со временем становятся все очевиднее. Когда сыновья вступают в переходный возраст, они действительно ощущают себя куда более уверенными, чем дочери, они все больше напускают на себя браваду и стремятся доминировать среди сверстников. Но в то же время у них усугубляются сложности в учебе и с поведением. Нередко они начинают употреблять наркотики или алкоголь. «Проблемы мальчиков и юношей проявляются во многих аспектах школьного образования и дают о себе знать уже с момента зачисления в школу, – пишет педагог Ульф Пройс-Лаузиц. – С мальчиками чаще, чем с девочками, откладывают поступление в первый класс, поскольку их когнитивное и социальное развитие пока еще не отвечает школьным требованиям; в дошкольном возрасте у мальчиков чаще встречаются задержки в развитии, хронические заболевания, нарушения мелкой и крупной моторики, а также речевые нарушения. Отсрочка на год не позволяет ликвидировать эти дефекты. За время учебы в школе мальчики остаются на второй год на 30–50 % чаще, чем девочки, особенно часто – в средних классах. В два раза больше мальчиков, чем девочек, оказывается в спецшколах и почти никогда не возвращается оттуда в обычную школу. В большинстве случаев такие школьники не дотягивают до аттестата. Квота спецшкол для мальчиков была выше даже в тот период, когда в центре внимания повсеместно находились якобы плохо успевающие девочки; за последние 30 лет она дополнительно выросла». Сегодня эксперты видят прямую взаимосвязь между ранней утратой связи с матерью и типичными для мальчиков проблемами развития. Ею, например, объясняют увеличение числа мальчиков-подростков, страдающих синдромом дефицита внимания (СДВГ). Некоторые утверждают, что это расстройство было бы точнее назвать «синдром дефицита отношений». Позднее такой синдром дефицита отношений проявляется и в паре. Поскольку мальчики уже в детстве отвыкают распознавать свои и чужие чувства, взрослому мужчине сложно проявлять эмпатию, допускать близость или открыто говорить о своих тревогах или проблемах. Сталкиваясь с переживаниями других людей (прежде всего своей спутницы жизни), мужчина не знает, как себя вести. Взрослый мужчина боится слишком сильных эмоций и поэтому незамедлительно и охотно предлагает решения. Женщина, которая просто хочет, чтобы ее обняли и утешили, получает вместо этого практические советы: «Сделай так», «А это ты уже пробовала?», «Если бы я был на твоем месте…». Женщины и мужчины в одной лодке? Психологи и исследователи привязанности многократно подтверждали, что тесная связь с одним из родителей – это лучшая защита от болезней и рискованного поведения. Надежный контакт как минимум с одним референтным лицом в детстве и юности создает буфер, который позволяет смягчить эмоциональный стресс. Дети, у которых сформировался безопасный тип привязанности, обладают достаточной психологической устойчивостью (резильентностью), позволяющей им справляться с самыми разнообразными стрессовыми ситуациями своей юной жизни. Как показали исследования, молодые люди, выросшие в условиях стабильной привязанности, реже думают о самоубийстве и в меньшей степени прибегают к легальным или запрещенным наркотическим веществам. Это в равной степени относится как к девушкам, так и к юношам. Но если у дочерей – по крайней мере до наступления переходного возраста – выше шансы расти в условиях безопасной детско-родительской привязанности, то сыновья уже очень рано сталкиваются с задачей вырваться из объятий – чаще всего материнских. Что касается девочек, то самое позднее в период полового созревания они замечают, что во взрослой жизни привязанность перестает быть чем-то самоочевидным. Они сталкиваются с тем, что их женские ценности и качества не ценятся ни в обществе, ни в близких отношениях. Для мальчиков же эта метаморфоза означает, что уже в раннем детстве им приходится бороться с собственной эмоциональностью, чтобы стать «одиноким ковбоем». В то время как у девочек способность устанавливать отношения, начиная с переходного возраста, либо эксплуатируется, либо обесценивается, мальчики не имеют права открыто демонстрировать свое стремление к привязанности и близости. Таким образом, гендерная социализация очень дорого обходится представителям обоих полов. И все-таки мужчинам везет больше: ведь те самые женщины, которые умирают от эмоционального голода рядом с отстраненным партнером, дарят – по собственной инициативе, в силу своей ориентации на отношения – мужчинам внимание, в котором те нуждаются. Как отмечалось ранее, мужчины получают от своих жен эмоциональную поддержку, и их спутница жизни зачастую является их единственным близким человеком. Поэтому супружество благоприятно сказывается на душевном здоровье мужчин. Писатель Вильгельм Генацино заявил в одном интервью, что мужчины «пропали бы без поддержки женщин. ‹…› Женщины обладают способностью хотя бы время от времени избавлять нас, мужчин, от наших экзистенциальных тревог». И далее сказал о своих собратьях по полу: «Я думаю, что у мужчин тяжелее, чем у женщин, проходят “критические дни”: в жизни мужчины тоже бывают дни, когда он знает, что неделю напролет у него все будет валиться из рук, потому что он не в ладу с самим собой. Тогда он бродит туда-сюда неприкаянный и не замечает ничего вокруг, кроме этого внутреннего конфликта». Таким образом, у мужчин тоже бывают депрессивные фазы, однако, поскольку они по большей части могут рассчитывать на заботу женщины, они меньше подвергаются риску того, что эти фазы трансформируются в полноценную депрессию. Многим женщинам знакомо то, о чем говорит Генацино. Мужчины нуждаются в помощи, испытывают трудности с самими собой, с работой, с другими людьми, но остаются эмоционально недоступными. Они надеются найти в женщинах поддержку, понимание и задушевность, но никогда не признаются, что нуждаются во всем этом. Мужчины необязательно стремятся к одиночеству, объясняет семейный терапевт Ольга Зильверштайн, но им кажется, что они ни в коем случае не имеют права дать понять, что от кого-то зависят. «На протяжении всей своей жизни мужчины не прекращают возводить окопы, отгораживаясь от женщин, – утверждают Бетчер и Поллак, отнимая у последних надежду на принципиальные изменения. – Это единственный известный им метод, позволяющий им убедиться в своей (“неженской”) идентичности и защититься от того, чтобы их когда-нибудь снова бросили». Тем не менее, констатируют психологи, мужчины тоже ощущают большую потребность в интимности. Однако, поскольку не могут проявить ее открыто, они эмоционально сдержанны или демонстрируют свою независимость, снова и снова бросая женщину: с головой погружаясь в работу, целиком посвящая себя хобби или заводя роман на стороне. Бетчер и Поллак не питают иллюзий: «Женщины, старающиеся установить близкие отношения с мужчиной, подвергаются серьезному испытанию. Они постоянно рискуют напороться на мину – страх мужчины утратить свою самодостаточность». Как и Зильверштайн, авторы полагают, что независимость мужчины – иллюзия, «но иллюзия, от которой он ни за что не откажется». Попытки мужчины не показывать свою потаенную «слабость» и не слишком приближаться к женщине являются, вероятно, основной причиной, по которой женщины в депрессии часто чувствуют себя одинокими в паре. Нам известно из исследований, что многие склонные к депрессии женщины описывают своего партнера как холодного, отстраненного, неэмоционального и упрекают его в отсутствии способности к эмпатии. По-видимому, мужчины не могут удовлетворить эмоциональные потребности женщины, так как уже в раннем детстве они научились защищаться от женских чувств. Как правило, мужчины испытывают дискомфорт, когда расстояние чересчур сокращается или когда опасаются, что от них ждут сближения. Муж одной женщины, страдающей от депрессии, регулярно садится на гоночный велосипед, как только чувствует, что душевное состояние супруги ухудшается. Именно тогда, когда она нуждается в близости с ним и в его внимании больше всего, он избегает ее. «Он реагирует как сейсмограф, – рассказывает 38-летняя женщина. – Мне даже ничего не надо говорить, он хорошо видит по мне, когда я снова проваливаюсь в черную дыру». Вместо того чтобы побыть с ней рядом, «он часами напролет катается по окрестностям, возвращается домой без сил, а потом, разумеется, хочет отдохнуть после утомительной поездки». «Одиночество женщин в отношениях – это широко распространенное явление», – пишет Зильверштайн. Женщины жалуются на эмоциональную недоступность своих мужей, в то время как те в свою очередь страдают от «придирок» супруги и ощущают, что их эмоционально шантажируют. Как утверждает автор, «многие мужчины злятся на свою мать и переносят этот гнев на своих жен. Если у мужчины был строгий и жестокий отец, он будет злиться на то, что мать не защищала его. Если же она его защищала, он будет злиться на то, что она слишком его опекала. Либо ее не было рядом, либо ее было слишком много». Мужчины, считает терапевт, часто на протяжении всей своей жизни борются с болью, связанной с тем, что у них не было такой матери, которая была им нужна. Из-за того, что они уже в раннем детстве теряют контакт с матерью, они также утрачивают важный доступ к своим эмоциям. Мужчины – специалисты по самостоятельности, а женщины – специалистки по отношениям, утверждают психологи Бетчер и Поллак. Несмотря на это радикальное различие, можно сказать, что мужчины и женщины не только находятся в одной лодке, но перед ними стоит схожая дилемма: когда взрослая женщина, с ее тоской по привязанности, и взрослый мужчина, с его запретом на привязанность, образуют пару, у них неизбежно возникают проблемы. Эти проблемы не всегда приводят к депрессивному расстройству. Женщины, у которых нет генетической предрасположенности к депрессии, у которых благодаря счастливому детству сформировалась стабильная самооценка и чья жизнь по большей части ограждена от перегрузок, скорее всего, неплохо уживаются с этой «особенностью» мужа. Они находят способы сделать так, чтобы желание партнера дистанцироваться не производило на них слишком сильного впечатления и не оказывало слишком большого влияния, и открывают для себя другие источники внимания. Но тем женщинам, которые из-за тяжелого опыта в раннем детстве или текущего уровня стресса находятся в группе риска, в долгосрочной перспективе не удается компенсировать эмоциональный холод в отношениях. В жизни депрессивной женщины почти всегда можно обнаружить значительный дефицит отношений. Разумеется, поначалу таким женщинам мало помогает информация о том, что их партнеры-мужчины, видимо, страдают от обусловленного воспитанием и социализацией «синдрома дефицита отношений» и поэтому не могут дать им желанное внимание и участие. Этот факт вызывает у женщин ощущение обреченности, так как наводит на мысль о том, что им следует отказаться от надежд на лучшее. Однако вместо того, чтобы опускать руки, имеет смысл принять различия между полами и вместе с тем признать то, что потребности мужчин и женщин отличаются. Бетчер и Поллак говорят, что «примирение потребности в отношениях с потребностью в автономии станет возможным лишь тогда, когда мужчины и женщины уяснят для себя, что в силу разных путей развития они воспринимают отношения совершенно по-разному». Если это примирение удастся, женщина, ищущая близости, не будет больше считать себя несамодостаточной и зависимой лишь потому, что ее партнер не может удовлетворить ее желания. И она осознает, что ей одиноко рядом с другим человеком не всегда потому, что он якобы холоден и ничего не понимает. И наоборот, мужчина, который постоянно замыкался в себе, может в какой-то момент уразуметь, что супруга не стремится его поглотить и присвоить – и осмысление этого позволит ему больше не отвергать ее чувства. Когда женщина в депрессии выяснит, что ждала поддержки и внимания, рассматривая ситуацию не под тем углом, она может сменить точку обзора, оглядеться по сторонам и отыскать другие источники, из которых может черпать энергию, силы и уверенность в себе. Страдающим депрессией женщинам не стоит ждать от своих партнеров таких же инсайтов, но они могут начать с самих себя, используя знания для того, чтобы измениться. Они способны трансформировать свое «зависимое я в отношениях» в «самодостаточное я в отношениях». Как им справится с этой задачей, мы обсудим в главе «Мудрость королевы: пять путей выхода из депрессии». Но сначала необходимо рассмотреть вопрос о том, являются ли гомосексуальные женщины более защищенными перед лицом депрессии, чем гетеросексуальные. Лесбийская любовь Больше взаимопонимания, меньше стресса Если женскую депрессию вызывают прежде всего тот опыт, который женщины получают в отношениях, и специфический стресс, связанный с традиционной женской ролью, напрашивается вопрос: являются ли лесбиянки более защищенными перед лицом депрессии? Реже ли они страдают от депрессивных расстройств благодаря тому, что живут не с мужчиной, а с женщиной? Получают ли их способности устанавливать связи большее признание в однополой паре? Ощущают ли они, что их понимают и поддерживают, чаще, чем гетеросексуальные женщины? Словом, реже ли лесбиянки впадают в депрессию? До сих пор мало кто изучал этот вопрос напрямую, поэтому имеющиеся у нас научные данные довольно скудны. По словам психолога Эстер Ротблюм, «исследования депрессии среди лесбиянок практически отсутствуют». Сама она – одна из немногих, кто занимается этой темой. Однако результаты немногочисленных наличествующих работ весьма интересны, и на их основе можно сделать некоторые обобщающие выводы. Начнем с отрицательного результата: существуют доказательства того, что в молодости люди, испытывающие влечение к собственному полу, в четыре раза чаще страдают от депрессивных расстройств, чем гетеросексуалы. Швейцарский психиатр Готтфрид Вазер обнаружил, что депрессивные расстройства чаще возникают у лесбиянок и геев «главным образом в возрасте около 20 лет и в процессе каминг-аута». В одном из исследований состояния здоровья гомосексуальных женщин было установлено, что депрессия – это самый распространенный среди них повод для обращения за помощью к психотерапевту. В качестве причин столь высокого риска депрессии в существующей литературе приводятся в первую очередь социальные факторы стресса: гомосексуальная ориентация по-прежнему нередко осуждается в нашем обществе; лесбиянки и геи подвергаются дискриминации на рабочем месте или в своей собственной семье; эта ситуация приводит к тому, что они часто страдают от одиночества и изолированности. Исследования показывают, что изоляция на работе, предвзятое отношение при поиске квартиры, а также оскорбления увеличивают вероятность физических и психических заболеваний у гомосексуальных мужчин. Среди лесбиянок подобные исследования не проводились, но, учитывая отношение общества к однополым парам, можно предположить, что они тоже сталкиваются с дискриминацией, если только не живут в таких крупных либеральных городах, как, например, Берлин. Однако существуют и защитные механизмы, которые мы встречаем только у гомосексуальных женщин. Они чаще, чем гетеросексуальные женщины, живут одни, и это может оберегать их от депрессивных заболеваний, при условии, что они хорошо интегрированы в ЛГБТ-сообщество. Исследователи неоднократно приходили к заключению, что для гетеросексуальных женщин брак является стрессором, повышающим риск депрессии. Лесбиянки не сталкиваются с этим стрессовым фактором, они, как правило, не выходят замуж за мужчин и поэтому значительно в меньшей степени подвергаются риску попасть в ловушку традиционной женской роли. Но у лесбиянок бывают стабильные связи – и они, по-видимому, складываются более позитивно, чем гетеросексуальные. По крайней мере в научных работах, посвященных отношениям однополых пар, обнаруживается важное отличие по сравнению с гетеросексуальными союзами. Так, американский исследователь семейных отношений Джон Готтман в эксперименте с участием 40 однополых и 40 гетеросексуальных супружеских пар выяснил, что поведение двух этих групп во время конфликтов чрезвычайно различается. По словам ученого, геи и лесбиянки в большей степени были готовы к компромиссу и обращали большее внимание на равноправие в паре. В то время как в гетеросексуальных парах ссора стремительно превращается в борьбу за власть, при которой рано или поздно один из партнеров капитулирует и покидает поле боя как «проигравший», в однополых спор происходит более конструктивно. И главное, в них не так важно, кто победил или кто прав. Этот вывод также подтверждает и психолог Кристине Фалько. Она установила, что в лесбийских отношениях существует специфически женский способ разрешения конфликтов, для которого характерны два момента. Во-первых, главной целью партнеров является поддержание отношений. А во-вторых, они ищут решение, отвечающее интересам более слабой стороны. Внимательность друг к другу – это важный аспект при выяснении отношений между двумя любящими женщинами: каждая из них способна отодвинуть свои потребности в сторону, если чувствует, что близкий человек более уязвим или зависим, чем она. Готовность к компромиссу и равные права являются важными ценностями для лесбийских отношений, в том числе и вне конфликта. «По-видимому, большинство лесбийских пар стремится по возможности делиться ресурсами, поровну распределять обязанности по дому, принимать решения на равных и оплачивать расходы на домашнее хозяйство и развлечения либо в равной степени, либо в соответствии с индивидуальной системой, учитывающей доходы каждой из партнерш, – пишет Фалько в кратком обзоре имеющейся научной литературы и добавляет: – Порой лесбийские отношения рассматриваются как воплощение феминистского идеала равенства в отношениях». Не слишком ли оптимистична подобная оценка? Несмотря на все давление, с которым приходится справляться лесбийским парам, исследования на эту тему, пусть немногочисленные, действительно рисуют весьма позитивную картину однополых отношений, подчеркивая, в частности, два аспекта: заботу о партнере и взаимопонимание. Психологи Валерия Фрейзингер и Даниель Флэннери провели исследование с участием девяти лесбийских пар, которые вместе воспитывали детей. Эти женщины рассказали о том, что они делят домашние заботы пополам и совершенно сознательно поддерживают друг друга в том, чтобы проводить какое-то время порознь и по своим интересам. «Она уважает мой досуг, – сообщила, например, одна из опрошенных. – Если я занята чем-то другим, это никогда не вызывает никаких проблем. Мне кажется, она даже подталкивает меня заниматься тем, что мне действительно интересно». Другая отметила: «Если учесть весь тот стресс и суету, которыми наполнена наша жизнь, мы действительно отлично справляемся. Мы помогаем друг другу, чтобы у нас была возможность по очереди передохнуть и позаниматься тем, что каждой из нас интересно. Для меня важно иметь время на себя и на занятия спортом». Третий рассказ тоже подтверждает, что гомосексуальные женщины относятся друг к другу очень внимательно и следят за тем, чтобы отношения и связанные с ними обязанности не превалировали над всем остальным: «Она оставляет мне много свободы для тех дел, которые меня интересуют. Она относится к ним с большим уважением – для них всегда находится место». Интервьюеры были удивлены, насколько последовательно лесбиянки уважают личное пространство другого человека. «Проводимые ранее исследования неоднократно демонстрировали, – пишут авторы, – что женщины серьезно страдают от нереализованной потребности в свободном времени для себя. Лишь изредка удавалось найти подтверждения тому, что женщины получают поддержку в этом от партнера или семьи». Психолог Мишель Ляфранс обращает внимание еще на одно особенное свойство лесбийских отношений, которое может снижать риск женской депрессии, – взаимопонимание. 60 гетеросексуальных и гомосексуальных женщин отвечали на вопросы о своих предменструальных жалобах и о реакции на них партнера – мужчины или женщины. Все участницы опроса переживали период перед наступлением менструации одинаково тяжело: они сообщали о колебаниях настроения, вплоть до депрессии, о ненависти к собственному телу и об ощущении бессмысленности жизни. В их симптомах не наблюдалось никаких отличий. Однако реакции со стороны спутника или спутницы жизни были совсем разными. Мужчины были склонны критиковать супругу в дни перед менструацией, отвергать ее потребность в более тесной близости или расценивать ее поведение как патологию («У тебя совсем крыша поехала»). Партнеры-женщины были более понимающими и поддерживающими и воспринимали эти признаки как совершенно естественные. Подобный результат не слишком удивителен, ведь одна женщина очень хорошо знает, что происходит с другой, когда та страдает от предменструального синдрома. Этой способности к сопереживанию не хватает женщинам в гетеросексуальных парах – и, вероятно, поэтому они сильнее страдают от симптомов ПМС. Однако некоторые исследовательницы видят в тесной эмоциональной близости между двумя женщинами не только преимущества, но и опасность. Они предостерегают о склонности лесбийских пар к слиянию и пренебрежению самодостаточностью и независимостью. Поскольку психологическое разграничение между двумя женщинами выражено куда слабее, чем между мужчиной и женщиной, в отношениях между которыми «женщина в большинстве случаев привносит умение создавать и поддерживать связь, а мужчина заботится о разделении и различении, – пишет Фалько, – принято считать, что в лесбийских отношениях может легче возникать слияние». Существует риск, что женщины в лесбийских парах, находясь в симбиозе с партнершей, обнаруживают себя попавшими в ловушку и загнанными в угол, не имеют права на конфликты и страдают от отсутствия более здорового состояния – дифференциации, которая, с точки зрения семейного психотерапевта Дэвида Шнарха, является важной частью любых отношений. По словам Шнарха, при успешной дифференциации в паре, несмотря на всю общность и близость, каждый идет своим путем. Такое обособление позволяет человеку не терять из виду самого себя, даже если он ощущает тесную эмоциональную и физическую близость с другим человеком. Если дифференциации, то есть баланса между близостью и независимостью в отношениях, не удается достичь, утверждает Шнарх, возникает «эмоциональное слияние». В таком случае индивидуальность и самостоятельность партнера теряется и его собственное «я» зависит от поступков другого человека. Вероятность симбиоза может стать проблемой в лесбийских отношениях. Однако Фалько предлагает учесть два обстоятельства: «во-первых, паттерн чрезмерного слияния встречается не во всех лесбийских парах, а во-вторых, слияние само по себе не является патологией». Так, многие гомосексуальные женщины характеризуют саму эту возможность максимальной близости друг с другом как «один из лучших аспектов лесбийской любви», утверждает Фалько. Несмотря на тесную эмоциональную связь, лесбийским парам, по-видимому, вполне удается достичь дифференциации, к которой призывает Шнарх. На это указывает исследование, в рамках которого такие пары расспрашивали об их потребности в близости и привязанности и о способности к отстаиванию своих прав и независимости. Интересный результат: в то время как обычно мы рассматриваем привязанность и самодостаточность как противоположности, похоже, что лесбийским парам удается невероятный трюк – сохранять свою независимость вопреки крайней близости. Может быть, точнее было бы сказать не «вопреки», а «благодаря»: возможно, гомосексуальные женщины оказываются способными развиваться и жить как автономные личности как раз потому, что в тесных узах они чувствуют себя в безопасности. Гетеросексуальным женщинам во многих случаях не хватает этой «безопасной гавани», что повышает для них риск потерять себя в отношениях, которые они стараются удержать ценой собственного «я». Итак, можно ли утверждать, что для гомосексуальных женщин риск впасть в депрессию ниже, чем для гомосексуальных? Скудость научных данных не позволяет дать безоговорочный ответ. Ясно одно: гомосексуальная ориентация не защищает женщин от депрессии. Помимо многочисленных стрессовых факторов, которым подвергаются женщины, на лесбиянок оказывают влияние дополнительные стрессоры: они, как правило, испытывают большое давление из-за своего по-прежнему сложного положения в обществе и все еще существующих предубеждений и дискриминации. Проблемы, связанные с решением о каминг-ауте, изоляция и одиночество также могут спровоцировать депрессию. Однако, если гомосексуальные женщины состоят в стабильных отношениях, они, судя по всему, лучше защищены от депрессии, чем гетеросексуальные женщины. Выводы существующих исследований указывают на то, что равнозначность, равноправность и эмоциональная близость являются важными ценностями в лесбийских отношениях. Лесбиянки могут реализовывать свою способность к построению отношений в совместной жизни с другой женщиной, где их потребности встречают понимание и где в то же время их поощряют не терять из виду свой собственный путь. Мудрость королевы Пять путей выхода из депрессии Как мы видели в начале книги, сказку о Румпельштильцхене можно прочитать как историю об истоках депрессии. Судьба дочки мельника демонстрирует, почему и как в жизни женщины может возникнуть депрессия: некритичная готовность девушки подчиниться воле отца и короля; отчаянные попытки спрясть золотые нити из соломы; отсутствие смелости воспротивиться непомерным требованиям – все это ставит ее в безвыходное положение. Она идет на сделку с человечком и обещает ему самое дорогое, что у нее есть, – своего первенца. Такое поведение хорошо знакомо многим женщинам, страдающим от депрессии. Подобно дочери мельника, они тоже слишком часто позволяют окружающим указывать им, что делать. Они тоже стараются удовлетворять желания и потребности других, важных для них людей. Они тоже дают сбить себя с толку, когда заходит речь о том, что хорошо, а что плохо. Они тоже безропотно соглашаются на трудновыполнимые задания и условия, не задумываясь о том, хотят ли и могут ли с ними справиться. Им тоже нередко не хватает мужества постоять за себя, выразить свой гнев, рассказать о своих страхах. Они тоже оказываются в отчаянном положении и готовы отказаться от самого ценного, что у них есть, – своего подлинного «я». Они скрывают, кто они на самом деле, скрывают, что они на самом деле думают, скрывают свои настоящие чувства. Однако «Румпельштильцхен» – это не только история о причинах депрессии, это еще и история о преодолении ситуации, изначально как будто тупиковой. Сказка не только показывает, каким образом приходят к депрессии, но и подсказывает, какие существуют пути выхода из нее. Человечек вызывает смертельный ужас у королевы, но не в силах запугать молодую мать. Напротив, если в начале сказки дочка мельника еще приспосабливается и послушно пытается сделать невозможное, то, став королевой, она противится бесчеловечным притязаниям. Она, можно сказать, мысленно закатывает рукава и дает человечку отпор. Когда от нее требовалось спрясть золото из соломы, ей еще не удавалось собраться с силами, но теперь, когда от нее ожидают не просто покорности, усердия и услужливости, когда в опасности находится самое дорогое, что у нее есть, она берет дело в свои руки. Королева преодолевает страх и отчаяние и смело встречает ситуацию лицом к лицу. То, как она это делает и какие стратегии использует, может служить примером и для женщин в реальной жизни, у которых из-за жизненных условий возникла депрессия или есть риск ее развития. Отвечая на вопрос «Почему женщины впадают в депрессию?», мы обнаружили поразительные параллели между сказкой и действительностью. Точно так же можно найти параллели между ними при поиске ответа на вопрос «Как женщины могут преодолеть депрессию?». Потому что пути выхода из депрессии в сказке и в реальной жизни очень похожи. 1-я стратегия: «Вспоминала королева все имена, которые когда-либо слышала…» – осознать смысл депрессии Человечек оказывается сговорчивым. Он великодушно дает королеве отсрочку: если ей удастся за три дня угадать его имя, то он откажется от ребенка, обещанного ему в залог. И королева ломает голову, обдумывая, какие имена ей известны. Она пытается решить поставленную перед ней задачу. Перед женщинами, страдающими от депрессии, тоже стоит задача, которую им необходимо решить: в их случае речь идет о том, чтобы найти наименование для ситуации, в которой они оказались. И они должны выяснить, какой смысл, какое послание для них содержится в этой ситуации. Когда женщинам в реальной жизни приходится осознать, что их душевные и интеллектуальные силы исчерпаны, они, как и королева, поначалу тоже погружаются в отчаянные раздумья, уходят в себя и кажутся неспособными к действию. Нередко (после первого шока и отрицания) они испытывают облегчение, когда слышат от врача или психотерапевта название их состояния: депрессия. Знать, как это называется, лучше, чем оставаться в неведении. Но это кратковременное успокоение. Ведь в отличие от людей, которые могут предъявить в качестве «оправдания» сломанную ногу или язву желудка, женщины, столкнувшиеся с депрессией, знают, что с таким диагнозом они в лучшем случае могут встретить жалость, но вряд ли понимание. Ведь с депрессивным синдромом связаны, как правило, только негативные ассоциации, и многие не представляют, как вести себя с теми, кто впал в депрессию, и чего от них можно ждать. В то же время сами женщины, находящиеся в депрессии, не знают, чего они вправе требовать от близких и сколько могут рассказать им без ущерба для себя. Депрессия воспринимается как отклонение от нормы, как состояние «не в себе». Эта неопределенность, связанная с диагнозом и заболеванием, приводит к тому, что многие депрессивные больные – а также некоторые врачи и обеспокоенные родственники – предпочитают избавиться от симптомов как можно быстрее. Как и в случае с физической болью, они надеются, что примут волшебное средство, которое снимет тяжесть с души и сделает так, что все снова станет как раньше. И действительно, существуют препараты, которые фармацевтические компании рекламируют как панацею, а врачи охотно и часто выписывают – особенно женщинам. Количество выписываемых рецептов на антидепрессанты за последние десятилетия значительно выросло, но среди экспертов существуют разногласия относительно назначения этих препаратов (см. приложение). Легко понять, что женщина, страдающая от депрессии, испытывает облегчение, когда узнает название своей болезни. Но если, как только некоторое послабление заканчивается, она перекладывает ответственность за свое положение на плечи специалистов и ожидает, что все вскоре опять наладится, она выбирает неподходящий способ избавления от депрессии и подвергается риску того, что болезнь перейдет в хроническую форму. Но какой метод подходит для того, чтобы справиться с депрессивным состоянием? Что делать женщине, если ей поставили соответствующий диагноз? Ей ни в коем случае не следует рассматривать депрессию исключительно как неполадку и помеху, которая мешает ей нормально жить. Если она демонизирует депрессию и испытывает перед ней излишний страх, то упускает отличную возможность, которую дает это заболевание. В таком случае ей не удастся расшифровать послание депрессии и использовать его для того, чтобы кардинальным образом изменить свою жизнь к лучшему.