— Ээээ, я не знаю… — растерялся Джамшуд-Анафема-Костик, соображая, что бы такого сказать, чтобы его поскорее освободили от цепи и отправили в другое, безопасное и тёплое место, — Много! Может, пять, а может, десять! Девка ещё… — Чё ты врёшь, морда! — крепкая оплеуха, призванная освежить память пленнику, вместо этого как кодовое действо, включила «программу повиновения и недумания», крепко за эти месяцы вбитую ему в голову надсмотрщиками, особенно же, хотя и мимоходом, Толиком… Он тут же перестал что-либо соображать, только кланялся, закрывался руками и что-то блеял, продолжая вожделеть освобождение от цепи, свободу, вкусную хавку, курево… О спиртном и бабах он и мечтать боялся! Экспресс-допрос, сопровождаемый пинками и затрещинами, ничего не дал; этот лохматый и вонючий чурка то ли ничего не знал, то ли придуривался; и Старший уже хотел оставить его в покое и идти дальше «с поквартирным обходом», когда внизу вдруг вновь треснули автоматные очереди. Он подскочил как ужаленный — он-то считал, что внизу всё закончено! Раздавшаяся вслед за этим короткая, на два патрона, очередь, не оставляла сомнений — кого-то «законтролили», только вот кого?.. Что-то происходящее всё больше ему не нравилось; происходящее резко выбивалось из отработанного уже сценария захвата ништяков у богатеньких хомяков Мувска. Он устремился вниз, попутно, следуя спецназовскому правилу «не оставлять в тылу живых врагов, как бы безобидно они не выглядели», свернув шею Джамшуду. Коротко, между делом: правой рукой на подбородок, левой — на затылок, рывок вверх для расслабления шейных мышц — и резкое скручивающее движение против часовой стрелки; — и тело Джамшуда, дрыгая ногами, упало на пол. Старший вовсе не был запредельно жестоким человеком, просто он выполнял устоявшиеся правила, а стрелять означало обозначить себя. Подхватив стоящий у стены свой автомат, он мягким, скользящим шагом, выставив вперёд ствол, двинулся вниз… * * * Крыс сейчас реализовывал один из сценариев борьбы с ворвавшимися в Башню захватчиками, которые они раньше полувшутку-полувсерьёз обсуждали с Олегом. После того, как через дверь застрелил одного из нападавших, он бросился в комнату, перепрыгнул через стоявший в углу диван, и, повесив автомат на шею, протиснулся в дыру в полу, спустился вниз по верёвке. Ему, мальчишке по габаритам, это было несложно, а вот для Толика лазить по таким узким дырам было, как он выражался, «шкуродёр». Квартира, в которой он оказался, была заперта, он это знал; и она так же была «проходная» — выломан кусок стены с водопроводной арматурой в ванной, и в соседнюю, тоже запертую квартиру можно было попасть вполне легко, всего лишь нагнувшись. Из следующей квартиры замаскированный ковром на стене лаз шёл уже в квартиру, принадлежавшую к первому подъезду, — а там уже можно было перемещаться хоть вверх, хоть вниз… Батя так и говорил: — «Серый, наша Башня — подобие густых джунглей, или муравейника, где только мы знаем все пути-дорожки. А не в чистом поле, в лесу-джунглях роль играет не мощь оружия, и даже не численность нападающих, а тактика ведения боя и знание местности. Какая разница, сколько человек можно срезать очередью — одного или пятерых, если ты стреляешь из засады? Вот в этом всё и дело!» И они, «в лёгкой, игровой форме», как пошутил батя, заранее придумывали «ходы» в этой шахматной партии, — для «знающих территорию» это была такая же интересная игра, как, скажем, «шахматы без шахматной доски», — лишь иногда они использовали бумагу, чтобы набросать схему перемещений, «играя» то за «контру», то за «терров», как в Контр-Страйке, по очереди: — Я, значит, отступаю сюда, там сквозь кухню перехожу в соседнюю, оттуда через потолок поднимаюсь этажом выше… И сверху захожу в тыл. С пикирования! — А я оставил человека на лестнице, вошёл в ту квартиру, где ты скрылся, и пошёл за тобой! — Куда, наверх? Да ничего подобного! — там лаз в потолке замаскирован в шкафе-купе, через который я ушёл, а на виду пролом в соседнюю квартиру, ты туда по логике сунешься! — Нуууу… Допустим. И что? Потеряю время, только. — А не только! Там, у лаза, ставим стиралку, мину «на сдвиг», полезут — как минимум «минус один», так? — Нуууу… Если у каждого лаза мину ставить, то где мы столько мин наберём, да и самому ненароком можно забыть и подорваться. — Ничё. Мины делаем пороховые, а пороха мы наделать сами можем сколько угодно. Активировать, в смысле — взводить мины можно уже непосредственно в процессе движения, а забыть… Ну, брат, если сам будешь делать — где ж ты это забудешь! — Ладно. Ну… Пусть минус один. Но ты тоже «сверху зайти» по лестнице так уж спокойно не сможешь — это не засада, это просто выход на перестрелку. — А я дуэль не буду устраивать! Тихо выхожу на дистанцию — и гранату! С уменьшенным замедлителем! Ожидать не могут! Что — ещё минус один? — Ааа… Не факт… Ну пусть. Ладно, дальше? Они услышали, ломанулись за тобой, — ты? — Ухожу на двенадцатый. Двести восемнадцатая — помнишь? Заперся — чтобы задержать, и в пролом, уже вниз! В двести пятнадцатую. — Нееее!.. Тут выходить надо не по вертикали. А по горизонтали, потому что… — И так далее. Это был такой мысленный «Контр-Страйк», с массой вариантов, в процессе обсуждения которых постепенно вырабатывалась приемлемая техника «войны в каменном муравейнике». Спустившись в квартиру, он отбежал в туалет и приготовился, бросив гранату, нырнуть в пролом, уходя в соседнюю квартиру, и дальше, может быть, в соседний подъезд, если бы преследователи сразу нашли дыру в полу и были бы настолько отмороженные, что сразу бы в неё и ринулись… Но преследования не получилось — в квартире наверху гремели взрывы и автоматные очереди, но вниз никто не стрелял… Долго их ждать? Ага, нашли наконец, — в дыру ударила очередь. Ну, гранату, а как же! — Крыс отпрянул из комнаты и укрылся в ванной, без ущерба переждав за двумя стенами взрывы. Приготовил гранату, не высовываясь, катнуть желающим спуститься под ноги. А, — да, могут и через дверь ломануться — ничего, тогда опять-таки гранату — и ухожу «к соседям»… — все эти варианты всплывали в голове автоматически, как варианты действий в мозгу железного Терминатора в старом фильме с этим… который бывший губернатор Калифорнии, ага. Но те, наверху, что-то затормозили. Сверху слышались какие-то разборки, — эдак они, чего доброго, что-нибудь нестандартное изобретут, нами непредусмотренное, — не-е-ет! Преследуйте, твари! Вот он я! Он обратно сунул гранату в подсумок, поднял автомат («Закончил стрельбу, выпала передышка — сразу перезарядись!» — прозвучал в ушах голос Толика), выдвинулся в комнату, осторожно, готовый в любую секунду давануть спуск автомата и метнуться назад, если вновь сверху кинут гранату. Чё тянут… Я вам!.. Подсунулся поближе к дыре, и, выставив вперёд автомат, выпустил вверх очередь, с целью и «взбодрить гадов», и, может быть, кого-то достать рикошетом. Тут же бросился назад, в ванную, — в дыру сверху ударили аж три автомата, следом полетели гранаты; Крыс выкатился в пролом в соседнюю квартиру и прижался к стене, пока там долбили разрывы. Вновь приготовил гранату. Ну?!.. Опять тянут. Ну лезьте уж, добивайте, чёрт вас побери!! — он, рискуя, лёжа просунулся в комнату, и, прижав ко рту ладонь, и, как учил батя, направляя звук вдоль стены, в сторону кухни, громко застонал… Если бросят гранату — то, скорее, туда. Ну же! — фиксируя дыру в потолке, он, непереставая, стонал, стараясь, чтобы звук шёл в сторону, — он сам раньше не верил бате, что этот старый «разведчицкий» трюк, описанный ещё в «Моменте истины», настолько действенен, пока они не провели как-то «натурный эксперимент». Наконец, после каких-то идиотских промедлений, наверху, кажется, решились: в дыру на вытянутых руках просунули автомат и дали длинную очередь в сторону кухни, — ага! Сработало! Следом полетела граната, вторая — в другую сторону, чуть не в руки Крысу, — хорошо, что он ждал этого, и, отпрянув, закатился в ванную. Опять оглушающее ударили взрывы, хотя теперь по ушам били легче — первые гранаты высадили все стёкла, и теперь взрывная волна имела некоторый выход на улицу. Теперь, сто процентов, они должны ломануться — и, скорее всего, и через пролом, и через дверь? Нет, только пролом, дыра в потолке — когда он заглянул в комнату, он увидел, как в дыру просунулись ноги в камуфляжных штанах, обутые в берцы; дальше сидящий на краю с трудом стал проталкивать в дыру задницу. Не успел, — Крыс подскочил и разрядил автомат длинной очередью в бёдра, в таз, в показавшийся в проломе живот… * * * Сверху, надёжно, как им казалось, подавив автоматным огнём и гранатами и без того раненого врага, в дыру споро полез Вяхирев. Второй боец помогал, поддерживая его подмышки. Пролом был узкий, но протиснуться можно было. Но когда Вяхирев как пробка заткнул дыру, снизу глухо ударила очередь, и тот, выкатив глаза, уже ничего не видя, до боли вцепившись в руки товарища, откинул голову и дико закричал. Поняв, что они в очередной раз попались, тот за плечи попытался выдернуть его назад, но Вяхирев был и слишком тяжёл, и сразу обмякнув, застрял… Судьба жестоко подшутила над ним: непроизвольно сбылось его же пророчество — «застрял как Винни Пух в норе у Кролика»… Проклиная всё на свете, а больше всего Старшего, привёдшего их в эту Чёртову Башню, штурмовик тянул и тянул, стараясь вытащить норовившее провалиться вниз тело товарища… Стоявший на лестничной клетке Яков Михайлович испугался до икоты, до испарины по всему телу, когда в квартире, вход в которую ему приказали охранять, вслед за взрывами внизу и глухой автоматной очередью снизу же вдруг дико, предсмертно закричал человек. Господи, зачем он только влез в эту авантюру! «Богатая Башня, и людей там всего ничего», — да разве стоят все запасы Госрезерва и сокровища Форта Нокс этого ужаса — когда в нескольких метрах за стеной дико кричит, умирая человек; а рядом, на площадке, раскинув руки, в луже крови на грязном-прегрязном полу, лежит, уставя мёртвые глаза в потолок, ещё один… Да не в покойниках дело, он повидал их достаточно; и не в криках — ему приходилось принимать участие в допросах с пристрастием, — а в том, что как-то близко замаячила перспектива стать следующим… И зачем он вылез из БМП? Не его это — беготня и стрельба! Сидел бы сейчас рядом с мехводом под защитой надёжной брони… Если бы не жуткий страх перед Старшим, скорым на расправу, он бы сейчас бросил автомат и побежал бы из Башни к БМП. Если бы не Старший, да не восемь ещё этажей Башни вниз, которые можно бы и не успеть пробежать… Сейчас ведь и защищать-то её некому, основные уехали, как клятвенно доложил надёжный агент, — так кто, как?.. Стены тут стреляют, что ли?? Чёртова, чёртова Башня, недаром про неё рассказывали всякие ужасы, вплоть до голов на кольях по периметру, а он, дурак, не верил… * * * Разрядив автомат в сучащее ногами тело, нелепо торчащее в потолке, Крыс бросил бесполезный теперь автомат и через дыру в стене ванной комнаты устремился в соседнюю квартиру. Пробежав её насквозь, оказался в кухне; распахнул дверцы встроенного шкафчика — там вместо полок со всякой кухонной утварью, зияла дыра в соседнюю квартиру. Мигом оказавшись в ней, он затворил за собой дверцы, аккуратно навесив на вкрученные изнутри шурупы петлю из проволоки, ведущую к замыкателю на коробке с взрывчатым «сюрпризом». Проверил положение замыкателя, щёлкнул тумблером включения; вернее — большим, квартирным выключателем, в самоделке успешно заменяющим тумблер. «Для желающих гнаться следом — велкам!» Теперь он крадучись прошёл к запертой входной двери и приник к глазку. Как и ожидал — на лестнице был чужой. Через хороший, панорамный глазок было видно: спиной к двери и чуть наискосок сидел штурмовик, держа под прицелом дверь напротив. Подняв глаза к потолку, Крыс посчитал: «На площадке их было человека четыре… Может пять. Одного я точно свалил, надёжно. Ещё одного, наверняка — через дверь. Этого, «в потолке» — ещё один… Итого — должно остаться как минимум трое, возможно — больше. Один — здесь. Ещё пара человек — наверху… Или больше? Могли подтянуться, да. Чёрт! Как бы не запрятался какой по закоулкам, ищи его потом… Надо одного взять живым и допросить! — решил он. И этот, за дверью… Он на сто процентов был уверен, что Толян «убрал» бы его без стрельбы — в глазок видно было, что тот пасёт только дверь впереди; открыть дверь — и вот он, голубчик… Прирезал бы как свинюшку, или прибил бы рукояткой, — но… тут же в голове прозвучало «Не выпендривайся. Не форси. Делай всё САМЫМ ПРОСТЫМ и самым надёжным способом! Война — не время для экспериментов…» А руки тем временем делали дело: достал из кармана подаренную батей ещё года два назад бандану («Хорошая вещь, Серый, на все случаи! Прикинь: головной убор, платок, фильтр, противопыльная повязка, жгут, на крайний случай — тампон для раны, или…» — это когда они играли с ним в игру «Придумай сто вариантов использования обычной вещи». А он ещё кривился — дарит, типа, всякую ерунду… Тогда воспринимал слова бати как издевательство — чё у нас, война? Или походники мы опасные?.. — а вот поди ж ты, пригодилась!), сложил её в несколько раз, так что получился плотный плоский жгут; наложил его на ствол пистолета, и примотал лейкопластырем из НАЗа. Вспомнил — спустил осторожно большим пальцем и вновь взвёл курок — ТТ имеет подвижный ствол, и если его сдвинуть назад даже немного и случайно, — пистолет становится на предохранительный взвод, и для выстрела нужно вновь взвести курок… Похвалил себя за память и предусмотрительность… Одновременно, где-то в глубине сознания тот, маленький мальчик, каким он был раньше, с почтительным удивлением произнёс: «Ну ты даёшь…» Цыкнул на него — не время. Восторгаться и восхищаться, а также делать «разбор полётов» будем потом — если будет кому, если вновь увидимся, мой дорогой…..Сергей. Серёжа. Не хотелось шуметь и обращать на себя внимание тех, этажом, площадкой выше. Крыс выжидал. И вот — удобный момент: наверху заговорили двое на повышенных тонах, один кричал, что-то требуя, второй оправдывался невнятно, но упорно. Потом тот, сверху, крикнул: — Как там, Тищенко? Ответил этот, что сидел на ступеньках спиной к Крысу: — Тихо всё. Держу дверь. — А?.. Громче говори, с ушами у меня… — Ти-хо, грю!! — Ага. Вяхирева грохнули… — Да ты чё?? — И старшой вверх ушёл, а это чмо штатское нипочём не хочет помочь! Вот. Чо делать? Помолчал и вдруг: — Аааа, на..! Я ему ща!.. Через секунду сверху, из квартиры, послышались длинные истеричные автоматные очереди — тот, глухой, опять палил в пролом в полу, бессильно вымещая злобу; а этот, что сидел спиной к двери, теперь вообще раздвоил внимание — пас дверь напротив — и слушал, что происходит площадкой выше; и совершенно не заметил и не услышал за стрельбой вверху, как за спиной у него почти бесшумно открылась дверь, и тонкая мальчишеская рука быстро поднесла чёрный пистолет с намотанной на ствол тряпкой ему к голове… Глухо стукнул выстрел, из головы плеснуло красным; пуля, пройдя навылет, чиркнула по стене напротив. Тело повалилось на ступеньки. Из двери показался Крыс, сдирая с ТТ бывшую бандану, успешно выполнившую роль одноразового глушителя. Там, наверху, кажется, если и услышали, то ничего не поняли — уж очень звук нехарактерный, на выстрел совсем не похожий. Стоявший на лестничной площадке 8-го этажа Яков Михайлович только что «отстоял» своё право «не лезть в кровавую кашу», — а именно: не идти «подстраховывать» никого в этой проклятой квартире. Ему хватило того, чего он там увидел, когда заглянул туда: тело Вяхирева, которого напарник всё же вытащил из дыры в полу — ниже пояса всё изорванное пулями, и сплошь, как мясо, облепленное пропитавшимся кровью камуфляжем. Он уже не дышал; на грязном, засыпанном пылью, щепками и бетонной крошкой полу вокруг него расползалась лужа крови. Яков Михайлович тут же рванул на лестницу, отдышаться, и уже тут вступил в ожесточённую перепалку со штурмовиком, который требовал помочь ему: «Мы зажмём его с двух сторон — со входа и через дыру в потолке!» Постарался объяснить ему, что тот может «зажимать» кого угодно и где угодно, но сам он в этом участвовать не будет — просто не умеет! Да, отвяжитесь! Он и автомат держит третий раз в жизни, и не подписывался на боевые действия — и зачем его понесло из тёплой надёжной БМП в этот дом, — точно ведь сыграла свою роль тупая жадность; думал всех сейчас заглушат уже, и успеть к первому периоду мародёрки, самому сладкому, когда дербанится то, что легко рассовать по карманам — в первую очередь золото. И вот тебе… Диалога со штурмовиком не получилось — после того, как его глушануло фугасом на лестничной площадке, он плохо слышал; и всё свелось только к взаимным воплям «Пойдёшь!» и «Не пойду!!» Тот сдуру схватился за автомат — но во-время одумался, — воевать-не воевать, но уж нажать на спуск в упор, на лестничной площадке сумел бы и такой лох, да и толку с него по-любому… Рванулся в квартиру сам — швырнул в дыру последнюю гранату, — и тут же, перепрыгивая и перешагивая через наваленные на лестнице холодильники и тумбочки, оскальзываясь и оступаясь, матерясь, устремился вниз, на седьмой этаж, чтобы высадить замок, и ворваться в квартиру «по горизонтали», забросав её гранатами из запаса стерегущего дверь Тищенко. Увы. Тищенко уже лежал на лестничной площадке навзничь, раскинув руки, и сразу в глаза бросился его правый окровавленный висок; вернее то, что виска, по сути, не было — была дыра, выходное отверстие; и всё с ним было ясно. А над телом стоял парень, пацан лет семнадцати, и держал в руках автомат Тищенко… Схватиться за автомат, висящий на шее, чтобы освободить руки при перелазании через завал на лестнице, он уже не успевал. В последней, отчаянной надежде спастись он пригнулся, прячась за здоровенный холодильник, одновременно хватаясь за автомат; но холодильник — не гранитная глыба, он плохая защита от пуль 5.45, да ещё выпущенных с расстояния всего в несколько метров. Очередь прошила и холодильник, и тело штурмовика, отбросив его на стену. Яков Михайлович увидел, как пробежавший мимо него, и карабкающийся по завалу из холодильников и тумбочек штурмовик вдруг шарахнулся в сторону, за холодильник, хватаясь за автомат — и тут же снизу, с площадки простучала очередь; дёрнулся холодильник, покрываясь пулевыми отметинами, и штурмовика швырнуло в стену. Он ещё сползал по ней, как на межэтажной площадке появился человек с готовым к стрельбе автоматом; короткая очередь, — и штурмовик свалился, оставив на стене отметины от пуль и брызги крови с мозгом. В совершенном ужасе Яков Михайлович направил автомат на парня, но и не решился, и не успел нажать на спуск — парень, сместившись вправо-вверх, тут же снова дал короткую очередь — и пули выбили крошки штукатурки и бетона возле его головы. Он рухнул на пол, отбросив автомат; сознание от ужаса почти покинуло его, — теперь, он был уверен, его ждёт то же, что и штурмовика — короткая очередь в голову. Надо бы было бежать, попытаться укрыться в квартире; но конечности стали словно ватными, и он не смог заставить себя сделать больше ни одного движения. Он ожидал пуль в голову, но вместо этого по голове ему «прилетел» приклад, начисто лишивший сознания. * * *