Но я уже вылила содержимое флакона – и лепесток, и воду – в рот умирающего. – Что ты наделала? – прошептала она. 7 – Он поправится? – Да, – сказала Онэль, расхаживая взад-вперед по матушкиным покоям, где на софе без чувств лежал лорд Саймон. – Поправится. – Пожалуйста, не сердись, – сказала я, хотя прекрасно знала, что провинилась. – Не сердись? Нет, я не сержусь, я в бешенстве, глупая, глупая девчонка! – Но я спасла его! – Ты вломилась в мою кладовую, украла самое ценное… Матушка уложила Конрада спать в соседней комнате и теперь сидела у камина. – Лепесток предназначался тебе, Аврелия, – сказала она. – Ты получила бы его перед отъездом. А теперь… его больше нет. – Простите… – Я отчаянно пыталась подобрать слова. – Может быть, лепесток можно купить? Знаю, они редкие, но один раз Онэль их уже раздобыла… – Я не договорила. Сама мысль о том, чтобы заглянуть на рынок и прикупить кровоцвета, была нелепа. Я совершила ошибку. Чудовищную ошибку. – «Простите», говоришь? – взвизгнула Онэль. – Знаешь, как мне достались те лепестки? Однажды ночью мою сестру похитили, забрали прямо из дома, а наутро мы нашли в лесу ее труп. Я потеряла сестру, но получила цветок. Кем ты готова пожертвовать, чтобы вырастить еще один? Не желая в полной мере признавать свою глупость, я решила сердиться не на себя, а на Онэль. – Но ты сама потратила один лепесток впустую. Ты знала, что они не могут воскрешать из мертвых, и все же, когда отец… – Дуреха! Как ты смеешь сравнивать наши поступки? Я заботилась о твоем отце с рождения и любила его всем сердцем, как родного сына. Можно было даже не пытаться его оживить, потому что, когда его доставили в замок, он был мертв уже несколько дней. Но я все равно попробовала. Не могла поступить иначе. Потому что любила его. Да, тот лепесток уже не вернуть, но мне начхать! Ты же… выкрала мой последний лепесток и тут же его растратила! Хорошо ли ты знаешь этого человека? Да он тебе едва знаком! – Стрелок целился не в лорда Саймона, а в меня! Не могла же я позволить ему умереть! Кроме того, он аклевский посланник, и в убийстве могли обвинить нас. Развязалась бы война… – Я не исключала такую возможность. Но теперь тебе не избежать опасности, – мрачно сказала матушка. – Мы все теперь в опасности. В комнату вошел Келлан, вытирая со лба пот. – Пока в замке все спокойно, но Трибунал уже совещается. Предлагаю увезти Аврелию, пока новость не облетела весь город. – Он провел рукой по навершию меча. – Аврелия могла бы скрыться в поместье моей семьи. – А что будет делать твоя семья, когда к ней в гости нагрянет Трибунал, да еще и разъяренная толпа в придачу? – Онэль всегда была суровой, но теперь походила на рыскающую в поисках добычи тигрицу. – А это непременно произойдет, ведь за колдовством Аврелии наблюдал весь зал. – Мне же она сказала: – Помяни мое слово: они придут за тобой и убьют тебя, а заодно всех, кто встанет у них на пути. – Не так все должно было обернуться, – сказала матушка. – Не на такой исход я рассчитывала. – В ее глазах блестели слезы. – Обряд не завершили, лепесток потрачен. Не могу же я отпустить тебя в Аклев без защиты! С софы раздался слабый голос Саймона Сильвиса: – Давайте завершим обряд. – Вы очнулись! – изумилась я. – Лепесток и правда подействовал. Лорд Саймон со стоном приподнялся на локтях и оглядел запачканную кровью одежду. – Как вы меня исцелили? Последнее, что я помню… – Вам в грудь попала стрела. Аврелия использовала магию крови, а когда заклинание не сработало, – лепесток кровоцвета, – отчеканила Онэль. – О звезды! – Его изумление быстро сменилось решимостью. – Обряд! Нужно немедленно закончить обряд. Вы сохранили чашу с кровью? Несите ее сюда вместе с ножом и тканью, расставьте все по местам. – Но вы же сами сказали, чтобы я воздержалась… – начала было я. – Забудьте о том, что я говорил утром. Думаю, все согласятся, что обстоятельства изменились. Камни снова сложили треугольником, а матушка, лорд Саймон и Келлан заняли места у трех углов, только на этот раз аклевец опирался на костлявое плечо Онэль. – Продолжайте с того места, где остановились, – попросил лорд Саймон. – Нет, – отрезала я. – Я уже сказала, что не хочу этого. Я не буду завершать ритуал. Из-за меня больше никто не пострадает. – Аврелия. – Келлан раскрыл мои пальцы и вложил нож мне в ладонь. – Ты должна довести дело до конца. – От его взгляда у меня перехватило дыхание. – Нет, Келлан, я не хочу… Не дав мне договорить, он сжал нож в моей руке, полоснул по своей ладони и сквозь зубы процедил: – Моя кровь, данная по доброй воле. – Поднеси чашу к лоскутку, – скомандовала матушка. – Живее! Растерявшись, я послушно встала в центр треугольника, где лежал обрезок ткани от моего подвенечного платья. – Три капли, – сказал лорд Саймон. – Повторяйте за мной. Sanguine nata, vita et morte. Одна капля задержалась на краю железной чаши, а затем упала на белую материю. – Sanguine nata, vita et morte. – Еще раз. Вторая капля. – Sanguine nata, vita et morte. – Еще! Последняя капля. – Sanguine nata, vita et morte. – Tertio modo ut ab uno vitae. Ligat sanguinem, sanguinem, facere, – произнес лорд Саймон. – Три жизни связаны с одной. Ее спасут своей ценой. Камни сверкнули, а потом все стихло. * * * Мы молча привели комнату в порядок. Никто не решался нарушить тишину. Но вот дверь соседней комнаты со скрипом приоткрылась, и оттуда выглянул Конрад: – Мама, я не могу заснуть. Огоньки мешают. Матушка подошла к нему и ласково взяла его маленькое личико в ладони. – Какие огоньки, милый? – Те, что снаружи. Они все ярче и ярче. Она подошла к окну и в страхе зажала рот рукой. Тьму разреза́ли сотни горящих факелов, прыгавших вверх-вниз, подобно поплавкам. Они тянулись от ворот до середины двора. – Это Трибунал, – холодно заметила Онэль. – Идут на замок. – Они не посмеют, – сказала матушка. – Уже посмели. В тяжелую деревянную дверь настойчиво постучали. Послышался приглушенный голос Ториса: – Женевьева! Моя королева… они идут.