– Что ты там бормочешь? Неважно. Я хочу, чтобы перед смертью ты как следует помучился, – взгляд ее стал холоден и беспощаден. – Можешь придушить меня, стража не заметит, – вождь гневался, но понимал, что спорить и доказывать что-то Аструд было бесполезно. – Нет, это слишком просто. – Женщина наклонилась к нему так близко, что от аромата ее духов закружилась голова. Она сказала, зачем пришла. И мир перевернулся. – Я прочла одно из этих твоих слащавых писем, – в голосе Аструд послышалась обида. – Да, мой милый Брудвар, в Скаймонде еще остались люди, которые ценят благосклонность валькюны. И благодаря их преданности я наконец-то поняла, что ты навсегда потерян для меня. А ведь я пыталась вернуть твою любовь. Ты помнишь? Я хотела все исправить. Но ты был слишком упрямым, слишком гордым, а потому тебе было проще вычеркнуть меня из жизни! Ты забыл обо мне и променял на эту немую девку! Хуже того. Ты захотел сделать рабыню валькюной и опозорить меня еще больше! Я бы не перенесла этого, наложила бы на себя руки… Пришлось выбирать, чья жизнь ценнее. – Как ты могла? – только сумел проговорить Брудвар. У него уже не было сил спорить. Казалось, дикий водоворот из ярости, боли, горечи и безумия вот-вот поднимет его с места, после чего вождь сбросит Аструд вниз. Женщина отстранилась, явно подумав о том же. Прошло несколько минут, растянувшихся в вечность. Было невыносимо осознавать, что Нарьяна и Финри могли бы быть живы. Но их погубила ревность. Такой поступок Аструд он не мог простить. Если бы тело еще слушалось вождя, то Брудвар бы непременно убил жену. Беспомощный, он наблюдал, как та упивается его мучениями. Вождь думал о мести, в то же время понимая, что она бы ничего не изменила. Смерть Аструд стала бы очередным ударом для Хагуна. Да и тот, его неродной сын, Омунд, тоже не заслуживал потери матери. Брудвар смог совладать с собой, поборов желание окликнуть стражу и велеть им перерезать женщине глотку. Бурлящий океан ненависти поутих. Вождь нашел способ отплатить Аструд. Взяв эмоции в кулак, он вымолвил: – Ты совершила ужасный поступок. Но я прощаю тебя. Будь счастлива и береги сыновей. Женщина растерялась. Торжественное выражение на ее лице сменилось недоверием, потом – удивлением. Таким всеобъемлющим, будто она увидела, как ночью восходит солнце или услышала, как Брудвар клянется ей в вечной любви. – Уходи. А то я могу и передумать. Аструд выбежала. Вождь не стал провожать ее взглядом. Через две ночи Брудвар скончался. * * * Весь город собрался на проводы вождя и рэгсира. Древние курганы освещало пламя гигантского костра, превращая холодную осеннюю ночь в жаркий летний полдень. Горел флагман Благословленного Предками, который незадолго до церемонии выволокли на берег. На его палубе, в регалиях, доспехах и амулетах, лежали вождь Эргунсвальда и Фронсуд. Брудвар пожелал, чтобы Ледяного Кулака отправили на покой вместе с ним. Ритуальные песни шаманов были едва слышны сквозь оглушительный рокот и жадный треск огня. Хагун стоял в первом ряду вместе с братом и матерью, безотрывно глядя на пожарище. Вот так быстро, нежданно угас отец, оставив его один на один с тысячью проблем. Из-за них уже пропал аппетит и сон. А еще Хагун боялся. Несмотря на последний разговор с отцом – очень боялся. Будут ли фэрлы уважать его? Что, если нет? Как удержать Арландию и Лумбрию? Что он сможет сделать, если на Севере объявится враг, подобный Айтулу, а Предки не наградят его даром? Среди семьи наследника высился Райнильф. Его тоже волновали мысли о потрясениях, которые могли начаться со смертью Брудвара, но сейчас он думал не об этом. Для советника закончилась целая эпоха, вместе с вождем он будто бы хоронил и часть себя. Еще он скучал по Фронсуду. Они часто спорили, порою как дети, а порою – чуть ли не до драки. Однако в этих спорах всегда рождались лучшие решения, а сами они, придя к согласию, начинали уважать друг друга еще больше. Их споры были вечным состязанием, игрой, которая нравилась обоим. С уходом Ледяного Кулака Райнильф стал ощущать на сердце пустоту. Вьёрд затерялся в середине толпы, рядом с Грайдис, приехавшей в последний момент. Он заливал горе хмелем, но становилось только хуже. С каждым глотком в памяти оживали такие четкие картины из прошлого, как будто он видел их наяву. Вождь считал его за старшего брата. Но сам Брудвар был для Вьёрда чуть ли не отцом. По крайней мере, подобные чувства кузнец испытывал к человеку, спасшему его от голода, давшему кров и наказавшему ублюдков, чуть не сделавших из него раба. Вьёрд ушел с курганов последним, когда заплакал Север, оросив еще красные угли утренним дождем. Эпилог Грайдис опять уговаривала его присоединиться к отряду. Наблюдая за сборами Вьёрда, она красочно расписывала все преимущества, которые он получил бы, став одним из «Спасителей». Судя по ее роскошной одежде и ножнам из кожи какой-то рептилии, дела у них шли и впрямь хорошо. Но мужчина был непреклонен: – Нет, с меня хватит. – Ты уже говорил так, а потом уплыл в Империю. – Белокурая женщина склонила голову. – Сейчас все по-другому. – Да?! И что именно? В Очаге ты умрешь со скуки, а со мной хоть будешь при деле. Хочешь, куй железо для моих ребят, а хочешь, и крови попускаешь. Мы теперь не только чудищ убиваем, есть заказы и на дикарей. За Грозовым хребтом их куда больше, чем на востоке. – Ну, может, где-то там и свидимся. Я ухожу, Березка. Не останавливай меня. Я хочу начать новую жизнь. В местах, где ничто не будет напоминать мне о прошлом. – Так ты сбегаешь? – Думай, как хочешь, но это мой выбор. Лучшее, что ты можешь сделать, – это уважать его. – Ладно, здоровяк, ты всегда был немного странноватым. Но если наши пути окончательно расходятся, то я желаю тебе удачи в поисках. Думаю, она тебе пригодится. – Грайдис поцеловала его в щеку. Он чмокнул ее в ответ. * * * Небо за Грозовым хребтом поражало своей однотонной угрюмостью. Вьёрд переждал зиму в свальде лункерсийцев, но за все время так ни разу и не увидел хоть какого-то просвета средь бесконечной поляны облаков. Не чувствуя, что обрел нужное, он двинулся дальше, намереваясь осесть в землях племени фенрисийцев. Метель, которую Вьёрд никак не ожидал увидеть ранней весной, сбила его с пути. Кажется, он свернул не туда и теперь брел по узкой, занесенной снегом тропе, уводящей его в непролазные еловые чащи. Когда мужчина собрался повернуть назад, учуял запах чего-то паленого. Оглядевшись, увидел в стороне тонкий столб дыма. Пригнувшись и уйдя в лес, Вьёрд начал осторожно пробираться в сторону находки. Он надеялся, что смог найти поселение северян, а не лагерь недобитых дикарей. Надежды на лучшее не оправдались. Дымили останки сожженной деревеньки. Всюду были видны следы насилия и грабежа. Валялись раздетые тела женщин и мужчин, в основном стариков. Не обнаружив опасности, мужчина вышел из укрытия и стал ходить меж бревенчатых домов, превратившихся в груду черных углей. Разум твердил, что выживших он тут не найдет. Вьёрд не хотел его слушать. Но разбирая завалы, был вынужден признать его правоту. Дикари перебили всех. Если кто-то и уцелел, едва ли он все еще был в этих развалинах. Как бы то ни было, Вьёрд не успокоился, пока не осмотрел последний дом. Чутье не подвело. Под рухнувшими балками он заметил край деревянной крышки. Ему пришлось изрядно потрудиться, чтобы разобрать завал. С его лба градом стекал пот, когда он с замиранием сердца открыл погреб. Какая-то тень тут же юркнула в темный угол, заставив Вьёрда схватиться за нож. Приглядевшись, мужчина увидел худого и чумазого ребенка с грязной и засаленной копной, совсем еще малыша, на вид тому было не больше трех лет. Он трясся от холода, прикрывая лицо от света. – Не бойся, – смущенно сказал Вьёрд и подал руку. Мальчишка, как паук, перебежал в другой угол. Вьёрд не растерялся. Достал кусок хлеба и протянул ребенку. Тот смотрел на еду с недоверием. Но голод оказался сильнее страха. Так они и подружились… Тем же днем Вьёрд смог отыскать верную дорогу, что привела их в одно из поселений. Увидев крепкие ворота, на которых была вырезана голова медведя, он счел это добрым знаком – соратники часто сравнивали его с этим животным. Быть может, за этими стенами он и обретет покой? Дозорные на стенах оповестили местных о приближении гостей. Встречать прибывшего высыпали чуть ли не все жители. Среди них выделялся статный и пепельноволосый мужчина, с виду жесткий, как черствый сухарь. Он и сказал за всех: – Приветствуем тебя, гость. Я Ингмар, хэрдинг Риквена. Что привело тебя к нам? Вьёрд кивнул на мальчишку, которого держал за руку. – Война, значит, – догадался тот. – Она самая. Не найдется ли у вас места для кузнеца и его сына? Ингмар улыбнулся, о чем-то посовещался с другими. – Найдется, а как же! Заходи скорее и будь как дома, путник!