– Значит, о награде Древних можно пока забыть, – не выдержал мужчина, понимая, что он вряд ли дождется возрождения богов. – С-с-с… Люди так предс-с-сказуемы, – с пренебрежением прошипел Сакгот. – Не будь глупцом. Не с-ставь с-свое чес-столюбие выш-ше предназначения. Отдай мне камень, и ты поймеш-шь, о чем я говорю. Айтул тяжело вздохнул, но все же подчинился, снимая со своей шеи драгоценную находку. Мужчина знал, что иного выбора у него уже давно не было. – Чудно, чудно, – восторгался темный апостол, любуясь камнем. Он нехотя убрал предмет силы в полы одеяний, а затем посмотрел на Айтула. – Прис-слуш-шайся к с-себе. Загляни внутрь… Теперь ты понимаеш-ш-шь? – Да! Да! Да!!! – фэрл испытал безумный восторг. Он боялся, что Сила покинет его, но она по-прежнему была в нем, хоть и ощущалась совсем не так явственно, как раньше. Айтул чувствовал, что она текла по его венам, смешалась с кровью. – Тот, кто прикос-снулся к богам, навс-сегда отмечен их даром. Я научу тебя, как управлять им и как рас-скрыть вс-се его грани. – Я буду твоим вернейшим учеником, апостол Сакгот, – поклонился фэрл Айтул. – Прекрас-с-сно, – Сакгот положил руку на плечо нового послушника. – А теперь идем. У нас-с-с впереди так много дел. Очень может быть, что ты вернеш-шься на с-север быс-стрее, чем думаеш-ш-шь… Часть II Глава 1 Радости правления Скаймонд, столица Эргунсвальда. 3152 год по летоисчислению северян. Спустя два года после битвы с Айтулом. Вождь Эргунсвальда застыл на краю каменной площадки. Положив руки на толстое ограждение, он задумчиво осматривал свои владения с головокружительной высоты крепости. Мысли его были тревожны, настроение – серым и дождливым, как небо над головой. Внизу шумел величественный и грозный под стать его могучим создателям город. Скаймонд – сердце и кулак Севера. У подножия крепости, будто выросшей из скалы позади Брудвара, застывшей над всеми остальными постройками неприступной глыбой, раскинулась паутина улиц и домов. На восточной и западной сторонах города она упиралась в исполинские стены, построенные меж гор и преграждающие путь в две долины. Толщиной у основания они были в три повозки, запряженные лошадьми, а высотой превосходили самые рослые деревья, которые когда-либо видел Брудвар, в два или даже три раза. Северяне называли эти стены стражами. И не случайно: у широких врат каждой стены, прямо в каменной преграде, были вырублены гигантские изваяния двух воинов. В руках они держали щиты, а их шлемы, увенчанные рогами, служили смотровыми башнями. Воины стояли в молчаливом дозоре уже тысячи лет. И за это время ни одному врагу рода скордвегов, чьи предки и основали город, не удалось пройти за спины этих стражей. Вождь устремил свой взор вдаль. Улицы Скаймонда, огибая квадраты площадей, привели его к мачтам десятков кораблей, пришвартованных у крупнейшего порта Эргунсвальда. Здесь брал свое начало великий фьорд Дьярвиг – великолепнейший и самый длинный из всех фьордов Эргунсвальда. Скордвеги прозвали его Отважным, потому как испокон веков его холодная глотка извергала на весь остальной мир корабли боевого флота северян, несущие на своих бортах смерть и опустошение. Пейзаж успокоил думы, на короткое время растворив горечь волнения, с некоторых пор не покидавшего Брудвара. Тысячи бардов годами воспевали красоту и величие этого фьорда. Однако ни одна ода не могла передать того великолепия, которое видел пред собою вождь. Пологие склоны гор цвели осенью. У берегов залива багряно-золотистую чешую разбавляла колючая зелень елей и сосен, но чем выше поднимались горы, тем ярче становилось буйство теплых красок. Пожар, охвативший громады камня, отражался в ребристой водной глади, горделиво застывшей среди ослепительных гигантов. Огонь осени угасал, лишь приближаясь к белесой дымке облаков и вершинам: там нарядная пора сбрасывала одежды, оголяясь и уступая вечной зиме, цепко стерегущей свои безжизненные границы. Глядя на все это, Брудвар невольно задумался о том, что если когда-нибудь он и станет немощным и беззубым стариком, то хотел бы отдаться смерти именно осенью – здесь, глядя на горы, покрытые горящими листьями, и на любимую дорогу, которая открыла ему мир и навсегда сковала узами дружбы с дорогими его сердцу людьми, соратниками, многих из которых он знал еще с детства. Увы, большинства из них уже не было рядом. Брудвара вновь охватила грусть и досада. Благословленный Предками посмотрел на свои запястья: священные татуировки сияли желтым светом, напоминая ему о его клятвах и обязанностях. Однако минуло уже почти два года, а он так и не сумел отыскать Айтула и отомстить за гибель своих воинов. Не смог обезопасить Север от самой большой угрозы, с которой ему когда-либо довелось встречаться. Брудвар вспомнил, как во главе отряда бродил по мраку тех пещер, вздрагивая всякий раз, когда таинственный ветер резко дул, колебля огонь факелов и отбрасывая на стены причудливые узоры теней; как замирало его сердце, когда под ногами хрустели кости животных или кого похуже. В конце концов тьма туннелей привела их к потайному выходу, который вел на плоскогорье. Там Брудвар обнаружил лишь несколько заброшенных лачуг. И никаких следов Айтула. Койун Шепот Ветра, не без труда взявший власть в свальде аркалов, тоже не смог найти хоть какой-то зацепки. Хотя после своей неудачи он проявил немалое рвение. Несмотря на события, произошедшие в Новом Кагыме, и пробуждение Предков, в землях аркалов оставались сочувствующие Айтулу. К ним-то и отправился шаман, надеясь, что исчезнувший фэрл скрывается среди своих последователей. Но их не смогли вразумить ни слова, ни пытки. Перед смертью никто из аркалов так и не выдал тайны исчезновения Айтула. Поиски во всех концах Эргунсвальда также закончились провалом, что было неудивительно: на огромном Севере все еще оставалось множество неизведанных мест, где можно затаиться на долгие годы. Брудвар не знал, удалось ли Айтулу осуществить свой план и отплыть в Империю, но в одном он был уверен твердо, чувствовал всем своим нутром: фэрл жив. Это сильно печалило и злило вождя, не давая ему спокойно спать и, наряду с другими проблемами, о которых он и не задумывался, грезя о троне, отравляло радость правления. – Мой вождь, – Брудвар не сразу услышал тихий голос позади. Обернувшись, он рассеянно посмотрел на одного из своих прислужников. Этого худощавого юнца, чьи пальцы были вечно перепачканы чернилами, приставил к нему советник Райнильф. Юдвин, так звали мальчишку, напоминал ему о важных делах и встречах, а также был его личным писарем. Очевидно, кроме рассеянности, в глазах вождя было заметно и раздражение, потому как Юдвин сконфузился, с трудом выдавливая из себя слова: – Вам… Вам пора спуститься в тронный зал. Фэрлы уже прибыли и смиренно ждут, когда вы пригласите их и явите справедливость. – Эх, Юдвин, ты вроде парень умный, а частенько говоришь, не подумав. Уясни себе уже: фэрлы Севера не из тех людей, кто со смирением будет ждать одного человека, даже вождя Эргунсвальда. Меня они ждут со страхом. Ладно, идем. Напомни, что они там не поделили? После того как Брудвар получил титул Благословленного Предками и вернулся в Скаймонд, он приказал поставить возле трона своих пращуров два стула. Они предназначались его старшим сыновьям. Сейчас братья сидели по разные стороны от отца, слушая вместе с ним приветственные речи двух фэрлов. Слева от Брудвара занимал место Гутлайф. Рослый для своих четырнадцати, крепкий в плечах, с густой копной песочных волос, смелый и острый на язык, он напоминал Брудвару самого себя в юности. По правую сторону от вождя сидел Хагун – родной брат Гутлайфа, родившийся с ним в один день и в один час, лишь на пару минут позже. Однако, несмотря на поразительное внешнее сходство, он был другим: чуть ниже, чуть уже в кости, чуть медленнее в тренировочных боях, чуть скромнее, чуть осторожнее… Чуть. Но эта разница имела огромное значение для их отца: в глубине души часть его уже видела своим наследником Гутлайфа. Кроме того, Хагун обладал мягким, спокойным нравом и, к удивлению Брудвара, никогда не пытался хоть в чем-то обойти брата. Однако Брудвар, помня о своем прошлом, никогда не говорил о своих предпочтениях детям – все же делать выводы было еще слишком рано. Трон валькюны, защитницы дочерей Севера, пустовал. Казалось, еще недавно на нем сидела мать Брудвара. Рассудительная, величественная. К сожалению, после смерти Эрнульфа она быстро угасла и отправилась вслед за мужем и старшим сыном. Временами он тосковал по Лингре, но старался не ворошить семейное прошлое. Как бы то ни было, ныне этот трон принадлежал его супруге, но Брудвар нисколько не огорчался отсутствию жены. Даже холодный камень, который, несмотря на шерстяную подкладку, он ощущал под собой, был теплее их отношений. Брудвар взирал на фэрлов, распинавшихся перед ним, соревнуясь меж собой в красноречии. Властно возложив руки на подлокотники с пастями волков, он слушал их, покровительственно кивая в ответ. Меднобородый, широколицый и кряжистый фэрл Елисирв из племени фенрисийцев производил впечатление человека надежного и умудренного годами. Он говорил с доброжелательной, открытой улыбкой, в которой не обнаруживалось ни капли показной лести. На нем была тяжелая накидка, сшитая из нескольких шкур медведей. Головы двух хищников лежали на плечах фэрла, делая их еще шире и массивнее. В качестве дара он привез вождю и его сыновьям стаю обученных и послушных волкособов, которым был не страшен любой хищник Севера. Племя фенрисийцев издавна славилось тем, что умело приручать даже самых диких животных. Однако столетиями они разводили и особенную породу клыкастых, внушающих страх собак, которых использовали не только на охоте, но и в жестоких пограничных конфликтах с соседями. Одним из этих соседей был стоящий рядом с ним сухощавый мужчина, на запястьях которого висели замысловатые браслеты из толстой коры. Он был одет во все черное и представлял племя ульфскроггеров. Их фэрл, как и все фэрлы до него, носил труднопроизносимое имя – Дулдалмерджорн. Брудвар старался не обращаться к нему по имени – опасался ошибиться. Свальд ульфскроггеров располагался далеко за Грозовым Хребтом, в юго-западном краю Эргунсвальда, где росли самые дремучие, густые леса и смердели опасные непролазные болота. Брудвар подумал, что, возможно, именно по этой причине фэрл был столь угрюм, а улыбался так натянуто, словно кто-то приставил к его паху нож. Несмотря на хмурый вид, Дулдалмерджорн тоже явился не с пустыми руками: одарил вождя мехами куниц и соболей, а также передал мешочек с кореньями красной сосны – священного для их племени древа. Как только с формальностями было покончено, Брудвар перешел к делу, ради которого фэрлы и прибыли в столицу Севера. – Много зим назад мой дед Рагнир, память о котором будет жить вечно, положил конец вражде ульфскроггеров и фенрисийцев. Вместе с вашими отцами он закрепил границы племен и помог заключить справедливое соглашение, которое устроило обе стороны и сохранило много жизней. Соглашение, условия которого выполнялись на протяжении долгих лет. Но сегодня один из вас, уважаемых сынов Эргунсвальда, собирается обвинить другого в нарушении заветов своих предков, – в громком голосе вождя, эхом отразившемся от высоких каменных сводов, послышалось недовольство. – И раз вы стоите в этом зале, то, очевидно, прийти к согласию вам не удалось. Что ж, – вздохнул вождь, – сегодня я скажу свое слово, и оно, милостью Предков, разрешит ваш спор. – Прежде чем продолжить, Брудвар сделал небольшую паузу. – Фэрл Елисирв, ты обвиняешь фэрла Дулдалмерджорна в нарушении клятвы его отца. Тебе первому и держать речь. – Благодарю, вождь, – мужчина приложил руку к сердцу. – Обещаю, что стены этого зала не осквернит моя ложь. Брудвар сдержанно кивнул, пряча раздражение. Благодаря советникам он уже знал о сути спора, но все же надеялся, что фэрлам хватит ума решить все распри без его участия. У него и без того хватало забот. Помимо поисков Айтула, его беспокоили слухи и донесения о странных существах, появившихся на Севере словно из далеких легенд, о спятивших людях, телами которых овладевали злые духи, после чего те творили бесчинства. Он и сам видел кое-что жуткое, и это ему не нравилось. Например, двухголового оленя, мертвецов, которых покусало чудовище. Благо и с теми и с другими пока могли совладать шаманы, и его прямого участия не требовалось. А вот вести о вспыхнувших конфликтах между племенами, которые вдруг вспомнили о былых обидах, тревожили вождя сильнее всего. Мир, который так старательно строил его дед и, в меньшей степени, отец, давал трещину. Не о таком правлении мечтал Брудвар. Совсем не о таком! Он всем сердцем хотел найти решение проблем и делал все, что мог. Однако с каждым днем мрачных вестей поступало больше, а нити, удерживающие порядок в Эргунсвальде, становились тоньше. Поцелуи и жаркие объятия Нарьяны ненадолго вытаскивали его из чащоб мрачных дум, но их было недостаточно для того, чтобы он смог одолеть все сложности. Помня о советах Озаренных, вождь пытался услышать голоса Предков, надеясь, что они поделятся с ним своей мудростью, но, не добившись успеха, бросил эти попытки. Тем временем фэрл Елисирв, набрав в грудь побольше воздуха, принялся изливать свою правду: – Когда-то наши отцы, – он кинул косой взгляд на фэрла ульфскроггеров, – пожали друг другу руки и порешили, что территории, лежащие за Кротовыми Холмами, отныне будут принадлежать племени ульфскроггеров. И было записано, что в качестве ответного дара за землю племя фенрисийцев будет получать от них золото и меха, пока не минует пятьдесят зим со дня принесения клятв и передачи первого дара. Срок еще не настал, однако этим летом казна не получила того, что полагалось нам по праву. Я попросил фэрла Дулдалмерджорна оплатить долг. Но он ответил отказом. В ответ на обвинение названный фэрл пренебрежительно скривил губы. – Фэрл Дулдалмерджорн, – обратился к нему Брудвар, медленно выговаривая его имя. – Это действительно так? Если да, то что ты можешь сказать в свое оправдание? – Вождь Брудвар, этим летом я действительно не посылал обоз для фэрла Елисирва. Но я сделал это лишь потому, что грядущая зима станет уже пятьдесят первой. Елисирв побагровел и хотел было что-то ответить, но сдержался, вовремя заметив взгляд Благословленного Предками. – Поясни, – потребовал Брудвар. – Известно, что клятвы были даны осенью, когда можно было ясно определить новые границы свальдов и вбить порубежные столбы. Осенью же мой отец и передал фенрисийцам первый дар. Это не тайна для фэрла Елисирва. – Фэрл Елисирв? – спросил Брудвар. – То был ответный жест доброй воли! – повысил голос мужчина и гневно глянул на Дулдалмерджорна. – Он не касался платы за земли! Ведь в память о том дне, когда Райнильф Объединитель привел наши племена к согласию и миру, фенрисийцы передали в дар дружине твоего отца оружие и доспехи, выкованные нашими лучшими кузнецами. – Мой отец давно лежит в роще Предков и не может опровергнуть твоих слов, но в наших торговых книгах записано, что первый дар был передан именно тогда. Кроме того, его размер был весьма и весьма значительным! – В наших книгах все записано иначе! – прорычал Елисирв. Фэрлы продолжили спор. Раздражение Брудвара усилилось. Он даже изменился в лице, гневно сведя брови вместе, когда до него дошел общий смысл сказанного. Ему пришлось плотно сомкнуть губы, чтобы из его рта случайно не вылетела пара крепких ругательств. Подумать только! Вся проблема образовалась из-за простой жадности фэрлов, которые не смогли прийти к единому мнению относительно зачета первого дара и того, с какой же именно зимы следует отсчитывать срок! Так ли должны вести себя добрые соседи единого Севера?! Советник Райнильф, заметив перемену в настроении вождя, встал со своего места, проковылял к нему и миролюбиво прошептал на ухо: – Брудвар, не сердись на фэрлов. За Грозовым хребтом солнце такой же частый гость, как и дождь зимой. Земля плодоносит там еще хуже, чем в наших краях. К тому же в последние годы морозы ударяли рано, урожай был везде скуден. Фэрлов понять можно, они хотят лучшего для своих племен. Не забывай и о том, что ульфскроггеры и фенрисийцы веками грызлись между собой… – Как и мы с аркалами, как и ройсы с дрогмардцами. Знаю, знаю. Но хотелось бы уже дать им понять, что их ссоры не приносят добра Эргунсвальду. – Для того Северу и нужен вождь. Быть выше, умнее других, вершить справедливость и карать виновных. Но так уж устроен мир, что те, кто грызется меж собой, не думают о благе всей стаи. Эта ноша лежит на твоих плечах. – Благодарю за совет. Я учту твои пожелания. Садись же и выслушай своего вождя, – проводив Райнильфа взглядом, Брудвар с укором посмотрел на фэрлов, готовых вцепиться друг другу в горло, и обратился к ним, останавливая их препирательства: – Хватит! Я принял решение! – и убедившись, что спор стих, и фэрлы готовы выслушать его волю, продолжил уже спокойно: – Мы не будем ворошить прошлое и выяснять, кто и почему прав, а кто виноват. Никто не оспаривает, что свальд ульфскроггеров стал шире, а племя фенрисийцев получило более чем справедливую плату. Но новые земли еще принесут много пользы в будущем. Они могут дать урожай, накормить скот, обогреть людей. Плата же за них имеет свой предел. Поэтому мне видится справедливым разрешить этот спор следующим образом: фэрл Дулдалмерджорн подготовит последний дар. Размером его будет половина от того, что обычно полагалось в прошлом. Передать же его фэрлу Елисирву надлежит до того, как весь Эргунсвальд начнет отмечать Руйль. Фэрлы молча выслушали вождя, после чего выразили свою благодарность. Если они и были чем-то недовольны, то ничем не показали этого. Спорить с решениями Благословленного Предками было не принято. – Вы проделали долгий путь. Отдохните с дороги, выпейте меда, преломите хлеб за моим столом и пожмите друг другу руки, как сделали это ваши мудрые отцы. Я присоединюсь к вам на закате.