Койун посмотрел на Брудвара с уважением и некой опаской. Он не ожидал, что после всего случившегося сына Эрнульфа станут заботить жизни аркалов. Поэтому он не смог сдержать любопытства и осторожно спросил: – Неужто ты не хочешь отомстить? – О, еще как хочу. Гибель моих людей и оскорбления, нанесенные мне лично, не останутся без последствий. Хотя я уже давал возможность аркалам сделать выбор, отправив гонцов… – Многие промолчали, убоявшись фэрла. Многих – тех, кто сохранил верность трону Скаймонда, убили, – процедил Койун. – И гнезда их разорили. – Но я понимаю, почему это произошло и кто виноват во всем этом безумии, поэтому не стану трогать остальных. Пока не стану, – уточнил воин. – Новый фэрл должен будет доказать свою преданность единому Эргунсвальду и исправить все ошибки Айтула. – Брудвар испытывающе посмотрел на шамана, намекая, что был бы не против, если бы тот возглавил свальд. Койун верно прочел взгляд будущего вождя. Брудвар продолжил: – Айтул преподал мне хороший урок: жестокость всегда порождает новую жестокость. К тому же я и без того считал, что негоже северянам резать друг другу глотки. – Мудры слова твои, – уважительно кивнул Шепот Ветра. – Слова не спасут нас от смерти, если Айтул добьется своего. Ты так и не ответил на вопрос: как же ты заставишь аркалов отвернуться от фэрла? – Я убью его. За этим и пришел, – бесстрастно молвил Койун. Ледяной блеск в глазах старика подавил усмешку сына Эрнульфа, заметившего, что в пещере стало тесновато от все прибывающих воинов. – А после они одумаются, услышав правду от шаманов и увидев, что ты совсем не такой, как твой отец. Ведь прощение – не признак слабости. Твое великодушие сможет убедить людей куда лучше, чем сталь мечей, крики вдов и плач сирот. – Складно говоришь. Но если это не поможет, то жертв не избежать. Ты готов поднять руку на свой народ? – Готов, – отрезал Койун. – Коль это сохранит жизнь остальным и позволит искупить ошибки Айтула. Если это поможет доказать мою преданность вождю Севера. – Позволит, – ответил Брудвар. Глаза шамана, в которых застыла несгибаемая решимость, сказали ему больше, чем слова. – Ты сказал, что прикончишь фэрла. Но каким образом? Думаешь застать его врасплох? Местность слишком открытая, твоих воинов заметят еще на подступах к поселению. Вы идете в ловушку, из которой нет выхода. Я бы предложил отступить и объединиться с армией, которая идет за мной. «Должна быть где-то неподалеку, если Фронсуд задумал обойти ущелье Четырех Ветров, а не вернуться за подкреплением», – понадеялся Брудвар, прекрасно зная, что против Айтула может не хватить и всей мощи Избранной Тысячи. – Нет. Мы положим этому конец сегодня же, – мягко, но непоколебимо сказал Койун. – Сейчас он уязвим, поскольку его союзников нет рядом. Верные фэрлу армии либо только направляются сюда, либо ждут его указаний. Брудвар, допустив лишь мысль о том, что ему вновь придется сидеть в оковах, ожидая смерти, услышал, как его живот протестующе заурчал, а в ногах появилась небывалая легкость. В то же время перед глазами возник чарующий образ Нарьяны, и он тут же устыдился мимолетного страха. Чтобы вновь ощутить ее прикосновения, от которых покорно замирало сердце, воин позволил бы заковать себя в любые цепи. Намерения шамана уже не казались ему такими уж сумасбродными. Однако здравый смысл быстро отрезвил сына Эрнульфа и помог развеять мираж сладких фантазий. – И что ты можешь противопоставить фэрлу? Он обрушил на мою дружину горы и душил Грайдис, даже не прикасаясь к ней, – вспомнил происходящее в шатре. «А меня заставил валяться на полу, скорчившись от боли, и давиться кровавыми соплями», – вспомнил Брудвар, содрогнувшись. – Кроме того, в поселении есть и простые воины, и их довольно много. Едва ли ты привел больше. Если б я и Вьёрд пошли с вами, то это, конечно, уравняло бы шансы. – Брудвар скривил губы в злой усмешке и переглянулся с другом, поймав его колючий взгляд. – Но боюсь, что мы сейчас не в лучшей форме и второго плена не переживем. Шаман улыбнулся так, словно выиграл в кости, после череды неудач выбросив самую редкую комбинацию и обыграв противника одним махом. – Не думай, что я так спешу повидаться с Предками. Я хоть и стар, но еще не выжил из ума. Хочу кружить под небом Эргунсвальда, покуда бьется мое сердце. Нет, я пришел не с пустыми руками, – старик понизил голос. – У меня есть оружие, которое может сокрушить Айтула. – Не обращая внимания на недоверчивый взор Брудвара, Койун перемолвился со своими воинами. Перед Брудваром положили длинный сверток. Шаман с почтением развернул его. На черно-рыжем меху лежали ножны из потемневшего от времени дерева. На их поверхности виднелись истертые годами руны, значение которых сын Эрнульфа разгадать не мог. Однако часть символов он уже видел раньше: они были вырезаны на троне Скаймонда его создателями. Сердце воина забилось чаще, ведь этой вещи было никак не меньше двух тысяч лет. – Эти ножны пропитаны седой древностью и пылью веков, – с благоговением выдохнул Брудвар. – Они из эпохи Противостояния, не так ли? – Верно, – удивился шаман. – Как ты понял? – А, – нетерпеливо махнул тот. – Я давно собираю редкие предметы, с годами научился кое-что понимать в этом. По крайней мере, могу отличить дешевую подделку от вещи, за которую не стоит жалеть и целого состояния. – Брудвар не мог оторвать глаз от широкого и выпуклого основания ножен, в которые был вложен меч. – Ты позволишь? – сын Эрнульфа спросил разрешения, словно мальчишка, желавший поскорее объездить нового жеребца. Шаман утвердительно кивнул. Сын Эрнульфа взялся за рукоять и ощутил приятную, гладкую змеиную кожу. Широкую крестовину меча, которую венчали с двух сторон когти птиц, перехватывали стилизованные бараньи рога, покрытые серебристым металлом. Меч легко поддался и покинул ножны. Брудвар обомлел. Вьёрд, несмотря на боль, закряхтел и привстал, а Грайдис, доселе молчавшая, ахнула. К основанию клинка крепилась накладка – голова ястреба, выполненная из темного камня. Глаза птицы пугающе мерцали огнем. Дол клинка поражал еще больше. Сердцевина меча была черной, как самая глубокая бездна, и внутри этой бездны, почти до самого острия, переливался и струился теплый лимонно-желтый свет. Само лезвие было столь совершенно чистым и ровным, что Брудвар, словно в зеркале, видел свое отражение. Он аккуратно провел пальцем по грани меча, вдоль которых шла искусная гравировка из рун, и почувствовал, как безупречно острый металл тут же разрезал кожу. Брудвар поднял оружие, ухватив двумя руками. Невзирая на внушительный размер – с рукоятью он доставал рослому воину до плеч, – меч был таким легким, будто сделан из дерева. Сын Эрнульфа тут же захотел проверить баланс. Вопросительно посмотрел на шамана – тот снова молча кивнул. Брудвар мастерски закрутил «мельницу» и совершил несколько взмахов. Как он и полагал, балансировка оружия была идеальной. Чем дольше он держал меч, тем меньше хотел отпускать. Брудвар словно породнился с оружием, стал с ним одним целым. Странное чувство охватило все тело: мышцы налились молодой силой, а боль от полученных ран таяла, как весенний снег. Нарастающей волной, от маленького гребня до могучего цунами, в сердце поднялась непоколебимая уверенность в том, что с этим мечом ему по силам одолеть даже Айтула. Не дожидаясь, пока Брудвар вернет оружие, и видя, что делать этого сыну Эрнульфа абсолютно не хочется, Койун приоткрыл завесу тайны. – В руках своих ты держишь Ярость Солнца – так мы зовем этот меч. Во времена, когда на месте Скаймонда высился густой лес, а северяне гибли от когтей, зубов и темных сил тварей, отравлявших Эргунсвальд, жил вождь Рикьям Всевидящий Глаз. – Шаман посмотрел на Брудвара, ожидая увидеть понимание. Но воин лишь рассеянно сжал губы: имя легендарного вождя аркалов ничего ему не говорило. Он уже и позабыть-то успел, что до того, как его Предки замыслили объединить Север, каждое племя возглавлял свой вождь. Позже, в дань старым традициям, вождями стали называть только правителей Скаймонда, а прежних главарей племен – фэрлами. Койун продолжил: – Легенды гласят, что предки аркалов издавна воевали с гаржантами – полулюдьми-полузверями, населявшими горы. Главной угрозой были их колдуны, чьи мерзкие ритуалы наводили ужас на все племя, а проклятья – опустошали деревни. Но Рикьям вознамерился покончить с ними раз и навсегда. На плато Первого Огня он обратился к Предкам, прося их помощи. Он взывал к ним денно и нощно. И его зов не остался без ответа, Великий Орел прилетел к Рикьяму и унес его в Небесную Кузницу. Там Рикьям познал мудрость Родового Кольца и услышал голоса Эргунов. Они направили его, и вождь выковал этот меч, вложив в него мощь солнца и всю ярость наших Предков. С этим оружием вождь стал неуязвим для сил колдунов. Рикьям повел аркалов за собой и выиграл ту войну. Но согласно преданиям, со смертью последнего гаржанта меч потерял свое могущество, тем самым исполнив свое предназначение. С тех пор оружие хранилось Советом Старейшин как величайшая реликвия нашего народа… – Шаман ненадолго замолчал. – Но с недавних пор, когда Айтул обрел силу, меч снова ожил, и в нем проснулось солнце. И чем ближе мы подходим к Айтулу, тем ярче становится его сияние. Фэрл знает об этом мече, ищет его и, думаю, хочет уничтожить. Мне пришлось выкрасть реликвию. Ибо тот, кто владеет Яростью Солнца, не подвластен губительным силам, бросающим вызов мощи и власти Предков. Выслушав рассказ, Брудвар задал лишь один вопрос: – Шепот Ветра, в знак нашей будущей дружбы и взаимного уважения, доверишь ли ты мне реликвию твоего племени? Койун задумчиво промолчал, словно размышляя над просьбой Брудвара. Словно. Внутри он ликовал и благодарил Предков за эту встречу. Если все сложится как нельзя лучше, то его стараниями аркалы будут спасены. А между спасителем и будущим вождем Скаймонда установятся крепкие отношения, которые позволят шаману стать фэрлом родного свальда. Раньше Койун даже и не представлял себя в этой роли: мудрый шаман никогда не гнался за властью. Но это было до того, как он почуял ветер перемен. Наконец, шаман ответил утвердительно. Брудвар благодарно кивнул и убрал оружие в ножны. С того момента, как он тронул рукоять меча, воин уже знал, что вернется и попытается завершить начатое. Да, он безумно хотел уйти как можно дальше от этого места, передохнуть, залечить раны, узнать, в конце концов, где прячутся остатки его дружины и где носит Фронсуда с его армией. Но Брудвар с детства был настоящим вожаком, ему предстояло стать вождем всего Эргунсвальда. Он понимал, что настоящий лидер, хочется ему или нет, должен брать на себя ответственность, не перекладывая ее на других, и делать то, что должно, подавая пример своим людям. В то злополучное ущелье он пришел на поводу у честолюбия и гордости, сейчас же им двигали совсем иные чувства. Кроме того, он был достаточно смел, чтобы не врать себе: обратно его манили и карие глаза рыжеволосой безмолвной девушки ослепительной красоты, чей запах продолжал сводить его с ума. – Тогда нам пора обсудить план и выдвигаться, – сказал Брудвар. Даже Койун вздрогнул от того, насколько холодная готовность прозвучала в голосе воина. Итогом короткого, но бурного обсуждения стал рискованный, но простой план. Иного в данных обстоятельствах быть и не могло. Опальный шаман сделает вид, будто явился на поклон к фэрлу – признать его власть. Задача Брудвара – подобраться к Айтулу как можно ближе и навязать ближний бой, не давая ему шанса применить свои силы. Вьёрд предлагал поступить иначе и разыграть карту с мнимой смертью Брудвара. Предполагалось, что Койун сообщил бы фэрлу о том, что лично убил беглеца, тем самым войдя к нему в доверие. Однако были опасения, что в этом случае Айтул непременно захотел бы увидеть труп. И возникала проблема с тем, как в этом случае можно было бы вооружить Брудвара. Ведь было бы очень странно, если бы вместе с телом лежал и древний меч, с помощью которого воин и намеревался сразить фэрла. Иные варианты требовали более длительных приготовлений, а время таяло с каждой минутой: фэрл уже мог обнаружить побег и выслать погоню, которая застала бы их врасплох. Поэтому после недолгих споров решили утвердить план с маскировкой Брудвара. За несколько минут сына Эрнульфа превратили в настоящего аркала. Выдали копье, нахлобучили шапку, похожую на остроконечный шлем, и специальной краской нарисовали фальшивые татуировки вокруг глаз. – Не высовываться раньше времени, – напутствовал Койун. – Спину согни, а то больно высок. Не оглядывайся и по сторонам не смотри – мало ли кто узнает. Рисковать понапрасну нам ни к чему. Брудвар строго-настрого запретил Вьёрду идти вместе с ним. Впрочем, изможденный кузнец не особо-то и спорил, понимая, что от него будет мало толку. Гораздо сильнее возмущалась Грайдис, желавшая разделить с Брудваром опасный путь. Но и тут сын Эрнульфа был неумолим. В случае неудачи разведчицы остались бы единственными, кто смог бы привести сюда войска Скаймонда. – Кстати, а как поселение называется-то? – спросила шамана Грайдис, перед тем как попрощаться. – Новый Кагым. Здесь укрылись те, кто устал от гонений Эрнульфа. Айтул задумывает построить здесь новую столицу и грандиозное святилище. Но многие аркалы уже и без того считают место священным. Поговаривают, что где-то здесь фэрл и обрел силу. – А эти проходы в пещерах, – Брудвар указал на характерные борозды вдоль стен, – неужели их вырыл человек? – Почти, – уклонился тот. – Думаю, что какую-то часть и впрямь создало мое племя. – Сколько же времени и сил понадобилось, чтобы совершить такое! – изумился воин. – Туннели в здешних горах известны аркалам еще с давних времен. Их здесь – что пчелиных сот в улье. Скорее всего, это наследие гаржантов. Прощание соратников было столь же коротким, сколь и скупым на слова. Однако крепость дружеских объятий была красноречивее всяких слов. Вьёрд, Грайдис и Хунна вместе с тремя проводниками двинулись прочь от Нового Кагыма. Сын Эрнульфа, Койун и его воины отправились на последнюю встречу с фэрлом. Глава 8 Ярость Над горами забрезжил, играя цветами осенних листьев, алый рассвет. Разгоняя сумрак, он заливал долину мягким светом. Лютый ветер утих, а мороз растворился в уходящей ночи. Никто, за исключением ранних петухов, чьи громкие крики были хорошо слышны каждому, не смел нарушить первозданной, умиротворяющей тишины. Они шли быстро, молча, плотным строем по семь человек в ряд. Возглавлял отряд восседающий на коне шаман, смотревший вдаль с выражением мрачной сосредоточенности. Спокоен и невозмутим был каждый воин, что немного тяготило Брудвара. Он привык идти на битву с совсем другим настроем, ухмыляясь кровожадным шуткам Вьёрда, смеясь над колким сарказмом Одноглазого, громогласно вселяя в соратников чувство превосходства и непобедимости. Возможно, именно эта показная беззаботность и напускное пренебрежение к смерти, за которыми всегда таились глубокая оценка сил врага и четко выверенный план сражения, и были залогом блистательных побед сына Эрнульфа. Сейчас же все было иначе. И Брудвар знал почему. Их план не предусматривал возможности отступления. И если Брудвар не справится либо что-то пойдет не так, то исход будет лишь один. Впрочем, он не собирался умирать или идти на попятную. Не родился еще тот человек, на милость которого сын Эрнульфа позволил бы себе сдаться или перед кем бы задрожал от страха. К тому же Ярость Солнца уже пылала в ножнах, и этот скрытый от чужих глаз огонь воодушевлял Брудвара, готовя его к новому вызову. Бесшумно подлетел ворон. Сделав круг, он опустился на плечо шамана и принялся клевать его в руку. – Твой побег обнаружили, – перевел послание Койун. – Айтул собирается в погоню. И он очень зол. Вскоре его слова подтвердились. Приближаясь к поселению, Брудвар убедился, что Новый Кагым проснулся и, словно разворошенный гигантский муравейник, зашевелился. Из домов выбегали люди, спешно седлали лошадей, что-то кричали. Воины ускорили темп и быстро миновали окраину. Местные, завидев незваных гостей, растерялись. Выстроившись в живой коридор, они провожали воинов Койуна любопытными взглядами. Всем не терпелось узнать: откуда пришли соплеменники и почему на их напряженных лицах нет ни тени улыбок? Четверо всадников выскочили наперерез, преградив путь. – Вы кто такие и откуда будете? – требовательно спросил старший из них. – Я Койун Шепот Ветра, шаман Совета Старейшин, – с достоинством ответил старик. – Пришел поклониться фэрлу Айтулу и заверить в своей преданности. До меня дошел слух, что он созывает знамена, – жестом указал на своих воинов. Конники были явно взволнованы, и речь Койуна не смогла снять подозрений. – Следуй за нами. Фэрл решит, что с вами делать, – дружелюбия в голосе мужчины было ровно столько, сколько воды в решете. Их привели на ту самую площадь, где росло кряжистое древо и висела пустая клетка. Народ обступил ее, с жаром обсуждая побег пленников. Мимо проскакал отряд, очевидно, в погоню за беглецами. Брудвар с горечью отметил, что вмешательство стольких людей, пусть даже и безоружных, может серьезно уменьшить их шансы на успех. В том, что эти люди встанут на защиту фэрла, он не сомневался. Увидев шамана, толпа притихла и, как водная гладь, разрезаемая носом корабля, разошлась по сторонам. Фэрл Айтул, сложив руки на груди, ждал их. Его седые волосы гневно трепали порывы ветра, злость исказила черты лица. Судя по всему, побег сына Эрнульфа выбил фэрла из колеи, серьезно повлияв на планы. Брудвар, ссутулившись и прячась за головами союзников, начал продвигаться вперед, ощутив на плечах подбадривающие хлопки. Он занял место во втором ряду, откуда было удобно наблюдать за развитием событий. Как только ноги шамана коснулись снега, он отвесил низкий поклон и, как того требовал обычай, приложил правую ладонь к сердцу.